Татьяна Туринская - Спроси у зеркала
Сметанникова, выслушавшая всю тираду молча, лишь поджав губы, наконец-то получила возможность говорить:
— Для счастья? Так ведь он и выбрал меня для счастья! Сам! Никто не дарил ему такого счастья, как я! Вот ты мне скажи, где ты была в пятнадцать лет? Чем занималась? Книжки умные читала, телевизор смотрела? По театрам с Дидковскими расхаживала, по югам раскатывала. А я в это время перед Геночкой буквой 'зю' стояла, потому что знала, что ему нужно! Так что не тебе судить, что ему нужно для счастья! Это знаю только я, я одна! Ты вот вся из себя такая чистенькая, порядочная, такая вся, блин, честная. Конечно, потому что в заплеванном подъезде раком стояла я, а не ты! Потому что именно я ради него пожертвовала порядочностью, я! Потому что это я сделала выбор, для меня, а не для тебя, Геночкины желания были превыше всего, независимо от степени их чистоты. Я ради него пожертвовала всем, я ради него превратилась в малолетнюю шлюху. А чем ты пожертвовала ради него? Чем? А ничем! Абсолютно ничем! Тебя вполне устраивало тогда, что это мне приходится подставлять ему задницу, тогда тебя этот факт совершенно не смущал. Пока я расстилала себя под Генкиными ногами, ты, вся из себя такая чистенькая, такая порядочная девочка, наслаждалась оперой и театром, симфоническими, блин, концертами в обществе благородных Дидковских. А теперь на моих трудах, на моих горбах хочешь в рай въехать?! Не выйдет! Я заслужила себе это право верой и правдой, задницей выстрадала, трудилась на свое будущее, не покладая рук в буквальном и переносном смысле! Не задумываясь о том, насколько чистенькой после этого останусь. Потому что я была ему нужна! Я была ему просто необходима! Я пожертвовала собой ради него, ради нашего с ним будущего! А ты теперь вылезла из своей берлоги, красуешься передо мной…
Лариса скривилась брезгливо:
— Крыша едет, дом стоит. Это, Слива, уже диагноз. 'Пожертвовала', 'Трудилась', 'Необходима'. Это ты кому-нибудь другому расскажи, кто кому был необходим. Я-то все знаю, мне можешь не впаривать басни Крылова. Уж если кто кому и был нужен, так он тебе, а не ты ему. Ты ж себя ему, как на тарелочке, преподнесла: На тебе, Геночка, откушай, голубок! Естественно, он откушал! Найди дурака, чтоб в таком возрасте от халявы отказался! Да только он-то считал тебя не более чем халявной… сама знаешь кем, а ты, дура, втемяшила себе: любовь, любовь! Большая и светлая, блин! Противно слушать, ей Богу! Ты хоть понимаешь, что все поставила с ног на голову? Тебе бы забыть о том позоре, как о страшном сне, сделать вид, что ничего и в помине не было, а на самом деле ты белая и пушистая, стопроцентно порядочная девушка. А ты носишься со своим позором, как баба Яга со ступой: 'Я то, я сё, я такая геройская девочка, не постеснялась в пятнадцать лет целиком в дерьмо окунуться, упасть ниже уровня городской канализации'. Глупо, Слива! Свое распутство ставишь теперь в заслугу, и требуешь, чтобы окружающие за это относились к тебе с уважением. Неужели ты даже сейчас не понимаешь, что допустила тогда роковую ошибку? Я могу понять, что тогда ты была еще маленькая и беспросветно глупая, именно потому и захотела раньше времени поиграть во взрослые игры. Хотя, если честно, я даже не представляю, какую бестолковую голову надо иметь, чтобы абсолютно добровольно шагнуть в это дерьмо в таком возрасте, да еще убедить себя в том, что это никакое не дерьмо, а очень даже благое дело. И трясти своей доступностью, как красным знаменем на торжественной линейке перед пионерской дружиной. Тебе бы продемонстрировать ему что-то такое, чего нет у других, за что тебя можно было бы уважать, а ты не нашла ничего более оригинального и полезного, нежели загнуться перед ним буквой 'зю' по собственному желанию. А теперь на этом основании требуешь уважения к своим чувствам. Слива, тебе до фига лет, взрослый человек, а ты до сих пор ни хрена не понимаешь! Или только притворяешься, что не понимаешь? Ну было что-то между вами, даже не будем уточнять, что именно, так то ж когда было? Даже если не вдаваться в подробности, как именно это можно назвать. Все давно в прошлом — и детство твое, и пятнадцать твоих лет.
— Я халява? — задохнулась от возмущения Сметанникова. — Я? Да ты, да как… Да что ты понимаешь, да я всем пожертвовала…
— Повторяешься, — грубо перебила Лутовинина. — И в жертвенности твоей я сильно сомневаюсь. Да, не спорю — у вас действительно были кое-какие отношения, но вы оба, повторяю — оба — получили от этих отношений сполна, кому чего нужно было. Скажи честно, Слива, тебе было хорошо?
Сливка с готовностью отозвалась:
— Да!!!
— Ну вот, и ему было хорошо, — удовлетворенно продолжила Лариса. — Значит, каждый получил от этого то, чего хотел. И о какой жертвенности можно говорить? Ты получила то, что хотела — удовольствие от общения с Горожанкиным. Не уверена, что ему тоже было уж очень хорошо, возможно, это во мне говорит эгоизм, но тем не менее вполне допускаю — пусть будет так, ему тоже было с тобой хорошо. Значит, каждый из вас получил сполна от вашей связи. Тогда какие претензии? На том этапе это нужно было вам обоим, но тот этап давным-давно в прошлом, о нем можно и даже нужно забыть и жить себе дальше. Успокойся, Юль, плюнь на все и постарайся забыть. Оглянись вокруг, посмотри свежим, незакомплексованным взглядом, найди себе другой объект для внимания. Уверяю тебя — это еще не конец света! У тебя ж в Универе парней тьма тьмущая, не то, что в моем Педе, где из мужского племени одни сплошные 'ботаники' попадаются. И хватит злиться на меня. Я не виновата, что он выбрал меня. Не виновата, понимаешь? Что я могла поделать?!
— Ты могла бы не поддаваться на его провокации, вот и все, — мрачно ответила Юлька. — Ты ведь прекрасно знала, что предаешь меня, однако это не помешало тебе…
— Опять двадцать пять! — воскликнула Лутовинина. — Юль, ну я ж тебе только что все объяснила, все по полочкам разложила…
— Да на хрена мне твои полочки? — заорала Сметанникова. — Заткни их себе знаешь куда? Ты мне Генку отдай, а потом разглагольствуй о детстве, о жертвенности. Он мой, а ты его нагло украла — вот и весь разговор. Отдай, оставь его в покое, не бери грех на душу.
— Нет, — замотала головой Лариска. — Не отдам. Он мой. Он сам выбрал меня. Вот если бы он выбрал тебя, тогда я бы спокойно отошла в сторону.
— Посмотрим, — угрожающе зашипела Сметанникова. — Вот это мы посмотрим. Он все равно ко мне вернется. Потому что только я могу дать ему то, что ему нужно. Только я! И он это очень скоро поймет. Ты, может, мордашкой-то своей симпатичной и смогла его на некоторое время заинтересовать, да кроме мордашки в тебе и нет-то ничего — одна сплошная преснятина. А Геночка любит погорячее, уж я-то знаю! Ты, Лутовинина, мне не соперница, попомни мои слова. Ты же пресная и холодная, как селедка замороженная! Уже очень скоро Геночке захочется вкусненького. И вот тогда… Рано или поздно, но он ко мне вернется. Вот тогда я посмотрю, как ты отойдешь в сторону.
