Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы - Наталия Романова
Прикольная сестра у Славика, пусть и филлерная балерина.
Через несколько часов гостьи разъехались. Большинство утрамбовались в авто единственного приглашённого танцора с совсем не гламурным именем Алексей, почему-то Слава считала, что представителя этой профессии должны звать минимум Вольдемар, или хотя бы Сигизмунд.
За одной приехал парень. Настя упрямо напрашивалась остаться, метая красноречивые взгляды на Славика, который их в упор не видел. Смотрел с точно таким же выражением, как на чучело на соседском участке. Маша выставила подругу, вызвав такси.
Сослуживцы тоже отправились по домам, напоследок ещё раз поздравив Святослава. Он радостно визжал и с готовностью обещал вырасти большим, не быть лапшой. Остались Виталик с женой и двумя детьми – погодками, Андрей, тоже с женой, дочку их забрал приехавший дед, оставив молодых отдохнуть, и капитан по имени Евсей, которого иначе как Сева не называли.
Быстро накрыли импровизированный стол в бане. Перетащили оставшиеся салаты, снова нарезали свежие овощи, из закромов достали маринованные огурчики, те самые, лично выращенные и закатанные майором, аджику, приготовленную им же.
Чудо же, а не мужик! И кладовки для снаряжения у него шикарные…
Снова поставили шашлыки, мясо словно не заканчивалось. Доставка привезла свежую форель, потому что Маша была готова упасть в обморок от переедания – не три, а четыре зёрнышка съела за целый день. Сева подсуетился, игнорируя ухмылку майора.
Павел Иванович достал из личных запасов наливки, собственноручно изготовленные. Облепиховую, клюквенную, из черноплодной рябины. Всё экологически чистое, исключительно полезное для здоровья, особенно после баньки.
Праздновали, весело сидели, душевно. Слава чувствовала себя удивительно уютно, как дома. Не в съёмной квартире, не в родительском доме, где она лет с семнадцать начала ощущать себя немного в гостях, слишком уж тесны были установки и правила, а именно дома.
Она шутила, непринуждённо болтала, что-то рассказывала про горы, дайвинг, как ни на шутку сдрейфила – именно это слово, а не политкорректное «испугалась», – когда прыгала с Башни Макао в Китае, да так, что едва не решила стать домохозяйкой, хорошо, что быстро отпустило. Нахваливала наливки Павла Ивановича. С интересом слушала рассказы Маши о балетном мире, надо же, какие страсти там кипят, а с виду девочки-незабудки.
Засопел именинник, сразу же погодки. Маша понесла сынишку в дом, родители погодок отправились следом, им была выделена комната. Вторая пара, изрядно набравшись, решила продолжить праздник свободы в караоке и вызвала такси. Павел Иванович раскланялся и отправился восвояси. Сева испарился по-английски тихо, лишь отброшенное в сторону полотенце и ветровка говорили, что он где-то здесь… на участке точно.
Слава, неожиданно для себя, нашла себя на коленях Славика, и, кажется, она давно там сидела, когда ещё стол был полон гостей и яств. Завозилась, пытаясь слезть. Во-первых, ему тяжело, во-вторых… а что именно «во-вторых» Слава не знала. Вылетело всё из головы.
– Сиди уже, – усмехнулся Славик, оставляя поцелуй в районе ключицы, от которого по телу Славы побежали сладкие мурашки.
Зажмурилась, откинула голову, потянулась ближе. Завтра она подумает над своим поведением, если обозначить свои отношения с конкретным мужчиной, сидя у него на коленях, стыдно, обязательно устыдится. Пока у неё другие планы, абсолютно не имеющие отношения к стыду.
На второй этаж поднимались спешно. Славик прихрамывал, но это ничего, не нужно жалеть, наоборот, физическая нагрузка необходима, он потому и отказался хотя бы временно перебираться в «большой дом».
Упали поперёк кровати, матрас упруго покачнулся, принимая в мягкие объятия. Слава провела ладонями по широким мужским плечам, уткнулась носом куда-то в область груди. Вдохнула запах чистого тела, мыла и берёзового веника. Не удержалась, провела кончиком языка, смакуя такой знакомый, одновременно, незнакомый вкус, более острый, настоящий и только для неё – индивидуального пользования.
Неспешно снимали одежду друг с друга. Сначала рубашку Славика, медленно расправлялись с пуговицами, потом футболку и спортивный топ Славы, следом штаны, остались в итоге лишь в трусах.
Слава глянула на свои, спортивные «боксёры» с высокой резинкой и лампасами, вдруг вспомнила Настю в кружевных ниточках. Вот зачем ей информация, что на её мужчину засматривается какая-то танцовщица с гипюром на пятой точке…
– Нравится тебе Настя? – решила, не сходя с места, прояснить ситуацию.
Может быть, правильнее промолчать, проявить мудрость, деликатность, осмотрительность. Только где пресловутая женская мудрость, а где Слава Калугина? На разных полюсах они, и встретиться им, по всем законам мироздания, не суждено никогда в жизни.
Не станет Слава ни мудрой, ни деликатной, ни осмотрительной, как не станет носить на заднице кружева, впивающиеся в самое нежное. Если Андронову нужно, он может и носить.
– О, да, – лукаво улыбнулся Славик, видимо, считавший себя бессмертным.
Качнул бёдрами, которые оседлала Слава, она поёрзала, нагнулась губами к губам, прошептала:
– Сильно?
– Да, – выдохнул Славик, упираясь напряжённым членом между ног Славы.
Она была уверена, он бы уже воспользовался ситуацией, если бы не два слоя трикотажа.
– Да что ты! – отпрянула резко Слава, вцепилась со всей силы пальцами в мышцы, наверняка останется синяк, растечётся пугающе на половину груди. Руки у Славы сильные, хоть и худые. – Посмеешь посмотреть в сторону, я тебя сосок оторву, – крутанула со всей силы. – И кадык выгрызу, – прошелестела она угрожающе.
– П-с-с-с, – было ей ответом.
В тот же миг она оказалась на спине, погребённая под крепким мужским телом, крепко зафиксированная сильными руками.
– Не сомневаюсь, – выдохнул Слава. – Ты бы хоть сказала, кто такая эта Настя, и почему она должна мне нравиться? – подмигнул, всё ещё фиксируя, не позволяя вывернуться, как ни старалась, будто не замечал усилий.
Сильный… во всех смыслах сильный, сильнее Славы, что обескураживало, обезоруживало, заставляло трепетать упрямое сердечко, желать чего-то большего… Многим большее, чем секс, связь, роман, даже брак, а ничего в голову не приходило. Всего хотелось, сразу, жадно, навсегда.
– Подруга Машина, блондинка, в красном платье была. Красивая такая!
– Красное платье помню, красивую Настю – нет. Мне другие девушки нравятся.
– Какие? – фыркнула Слава, просто для проформы, чтобы не забывал про угрозу, реальность её реализации.
Славик отпустил одну руку, опёрся на неё, второй продолжил держать, внимательно посмотрел на Славу, будто инспектировал.
– Самодостаточные, не изменяющие в первую очередь себе, в любых обстоятельствах. Самобытные, сильные, увлечённые, талантливые, по-настоящему красивые. Красное платье рано или поздно окажется в шкафу, сила характера, духа останется навсегда.
Он отпустил руку, позволив Славе выскользнуть. Слова оказались слишком… неожиданными, щемящими, принимающими её без остатка, с головой. Слёзы едва не навернулись на глаза. Она смутилась, чего она не позволяла себе примерно с младшей школы.
Быстро поменялась местами, снова оседлала бёдра. Опустилась,
