Быть невесткой - Таня Балер
А когда вышли из подъезда, мне хотелось что-нибудь разбить, а не сидеть на скамеечке, ожидая машину, поэтому, прижав к себе дочь, и пошагала в сторону дома.
— Может, она сама пойдёт? Алён, хочешь к папе на ручки? Ты уже большая, маме тяжело тебя носить, — жужжал под ухо муж.
Сейчас бы прогулочная коляска не помешала, и то, что свекровь как раз выступала за то, что я рано от неё отказываюсь, не способствовало моему успокоению. Ещё и в боку закололо от быстрой ходьбы с тринадцатью килограммами живого веса на руках. Но отпустить дочку я не могла, она помогала мне сдерживаться, чтобы не сказать то, о чём потом пожалею, потому что Вове будет неприятно это слышать.
И он, зная меня, старался не отсвечивать до конца дня, подав голос лишь дважды: когда благодарил за ужин и предупреждал, что сам почитает и уложит Алёну спать.
Я смыла негатив, расслабила тело под тёплыми струями и на супружеское ложе взобралась почти умиротворённой.
А потом Вова взобрался на меня.
Не знаю, каким бывает секс после ссоры, но секс под эгидой: «мне жаль, что твоя мать дура, но сегодня она перешла границу/моя мать дура, прости и спасибо за терпение» получился страстным.
Через три дня мне позвонил Вячеслав Викторович и спросил разрешения заехать.
Позвонил около одиннадцати и заехал в обед.
Я пригласила его к столу, он вместе с Алёной откушал овощного супа на курином бульоне, поблагодарил и перешёл к тому, ради чего и вырвался в разгар рабочего дня.
— Ты не злись на нас. Алюся хотела показать, что хорошая бабушка, и вы можете нам доверять, а не получилось. Клянусь тебе, мы её одну не оставляли. Не представляю, когда она успела пуговицу проглотить.
— Подняться температура могла в любой другой день, в этом нет ничего страшного. Алёна у нас под присмотром и пластилин глотала и чуть нос себе ручкой не проткнула. На вас, Вячеслав Викторович, я никогда не злилась. Вам у нас всегда рады.
— Леночка, ты мне поверь, я с Аллой сорок лет живу, знаю, когда она играет, а когда всё по-настоящему. Она очень расстроилась, когда не получилось показать тебе, что она хорошая бабушка. И когда давление поднялось, она сильно испугалась, попросила принести альбом, чтобы найти фотографию для памятника на могилу. Расстроилась, испугалась, обиделась и наговорила глупостей. Она сама видит, что вы живёте хорошо, что Вова выбрал себе правильную жену.
— Давайте не будем об этом говорить, я не хочу.
— А если она извинится? С судом вы обе лишнего наговорили.
— Она не извинится, и не я всё начала.
— Кто-то должен быть умней, — вздохнул мужчина.
Это было психологическим давлением. Его мне было жаль, и становилось стыдно за то, что создаю проблемы хорошему человеку, не сделавшему мне ничего плохого. Но давать заднюю я не собиралась.
— Не беспокойтесь об этом. Полмесяца до отпуска, скоро отдохнёте и подлечитесь, привезёте нам сувениров, всё у вас будет хорошо.
Мне свёкры не звонили.
Вова разговаривал отцом, съездил раз на дачу, чтобы помочь, но о заключении мирного договора между мной и Аллой Олеговной речи не шло.
Я отпустила произошедшее, посчитав, что следующая неделя у свекрови будет посвящена сборам, потом вылет, поэтому месяц мы видеться не будем.
И в телефонном разговоре с подругой смогла даже посмеяться над угрозой суда.
Маша тоже посмеялась над попыткой напугать меня, а потом сказала, что это очень сложный процесс, и до суда такие дела редко доходят.
— А ты о таком слышала? — заинтересовалась я.
— О суде нет, знаю, что из-за жалоб бабушки одну семью проверяли. Приходя из опеки домой, смотрели условия проживания, потом направили к психологу.
Я не могла представить, что к нормальной семье, где родители живут вместе, есть достаток, и никто не бухает и не дерётся, могут прийти из органов опеки, потому что бабке что-то не нравится.
И поискала информацию о подобном в сети.
И твою же мать! Такая ересь реальна!
Тем же вечером зачитала Вове адские примеры.
— Они точно не маргиналы? Может, сектанты, и родители жены пытаются вытянуть оттуда внучку?
— Это ты своей маме оправдание ищешь?
— Мама ничего не сделает. Не веришь в её разумность, поверь в папу. Он ей не позволит нам вредить.
— Предупреждаю, если у нас на пороге появятся люди и скажут, что я плохая мать и должна отдать Алёну твоей маме, я собираю вещи и еду к родителям.
— Ты начиталась ужасов, успокойся. Даже в этих историях детей у родителей не забирали, только разрешали одну встречу в неделю на час. А у нас до этого не дойдёт. Ничего мама не сделает.
Честно говоря, я и сама прекрасно понимала, что в суд свекровь не пойдёт. Сама себя она так не опозорит, и на бумаге её нелепые претензии будут выглядеть ещё безумней и подойдут только как заявление, с просьбой положить её в больничку, чтобы голову подлечить.
Но у меня было сильнейшее желание сгустить краски и поворчать.
— Я сказала, ты услышал. Если вернёшься домой, а нас нет, знай, что случилось.
Безобразие
Конечно, в сеть редко кто выложит мирную историю. Писать будут только о страшном, либо надеясь на помощь, либо выплёскивая свою боль и горечь. Поэтому я понимала, что суд — это крайняя мера, обычно дальше угроз не идут ни бывшие мужья, ни другие родственники.
Но я прониклась сочувствием к тем несчастным женщинам, которые оказались в сложной ситуации, работали, снимали жильё, занимались с детьми, и не могли продохнуть из-за грязных наговоров со стороны тех, кто должен был быть им семьёй.
После такого начинаешь особенно ценить то, что выбрала правильного мужчину, да и сама не оплошала, заимев пусть небольшой, но свой угол, который никто не сможет отнять.
Я даже по-новому посмотрела на свою проблему.
Алла Олеговна лишь жалуется. Она не обвиняет меня в том, что я пьющая, гулящая, что ребёнка чужого Вове навязала. Не уговаривает сына экономить на семье и приносить ей часть зарплаты, чтобы я не имела к этим деньгам доступа. Не продвигает в массы идею, что мать одна, а жён и детей может быть много. Не устраивает шмон у нас дома, суя нос во все шкафчики и проверяя чистоту унитаза. И не подсовывает нам заговорённые иголки, которые ей вручила гадалка.
Я отучила её приходить без предупреждения и открывать дверь запасным
