Я не ваша, босс (СИ) - Надежда Марковна Борзакова
Войт принялся таранить пальцами мою дырочку, одновременно скользя губами и языком по скулам, изгибу шеи к груди. Горячие и влажные касания сменялись прохладой, когда он спускался ниже, донельзя обостряя ощущения.
В какой-то момент они достигли пика и я закричала. Впервые в жизни закричала от оргазма.
Сквозь стук сердца в ушах услышала, как звякнула пряжка ремня. А потом почувствовала, как в меня упирается обжигающе горячая головка члена.
Войт не медлил, не мог. С рыком вошел сразу до упора, до сладкой боли растягивая меня внутри и стал двигаться. Опирался на локти, чтоб не давить на меня весом, целовал припухшие и стертые губы. Прижимался лбом к моему, глядя своими поплывшими от вожделения бездонными синими глазами. И одним только взглядом еще сильнее распаляя меня.
Мы оба задыхались в унисон.
Я ощущала себя плавящимся воском в сильных мужских руках. Вся превратившись в ощущения, льнула к нему, готовая позволить все, чего он захочет.
В какой-то момент, Марк перевернул меня на живот. Заставил прогнуться и принять жутко развратную позу — на коленях и лежа грудью на диване. Я сжимала пальцами кожаную обивку, когда он снова вошел в меня. Очень глубоко, до боли. Лизал спину, слегка прикусывая выпирающие позвонки, сжимая бедра, насаживал на себя.
Я снова почувствовала, как приближается оргазм. Марк намотал мои волосы на кулак и потянул, вынуждая прогнуться. Впился в губы и ускорился еще сильнее.
Сладкая боль взорвалась во мне ослепительным оргазмом. Последний толчок, хриплое рычание в мой рот и я ощутила сильную пульсацию внутри. Она словно растягивала оргазм, делая его головокружительно сильным и долгим. Я утонула в удовольствии, позабыв себя.
Глава 20
Я проснулась в темноте. Не сразу поняла, что нахожусь в спальне Войта, а не в своей. его самого рядом не было. От воспоминаний о вечере запылали щеки. Мы делали это трижды. На диване, на полу, в душе, куда я сбежала хоть немного остыть. У меня никогда не было столько секса и никогда он не был… Таким! От которого все тело плавится, горит, пылает, качается на волнах крышесносного удовольствия.
Теперь оно болело, исцарапанную щетиной кожу жгло. Но и это было приятно и доставляло удовольствие. Когда тебя так сильно хочет желанный тобою мужчина, когда не может насытиться, а потом тело об этом помнит — это чистый кайф.
Чистый кайф, который отпускает, когда понимаешь, что именно произошло. Мы переспали. Он получил то, чего хотел. Так еще и сделали это без презерватива. Не то чтобы я боялась получить от Войта букет не из цветов. Как-то слабо верилось, что он не из брезгливых мужиков, способных связаться со счастливыми обладательницами венерических болезней. Но вероятность залета даже от одного раза имеется. И что тогда?
А на этот случай есть утренняя таблетка.
Жаль, нет никакой таблетки от разбитого сердца. А то, что мое непременно будет разбито я не сомневалась. Потому, что дура и влюбилась. А он… Где он вообще?
Встала с кровати и пошатнулась. Ноги абсолютно не слушались. Схватилась за стену, выпрямилась. Включила ночник на тумбочке. Потом оттолкнулась от стены и сделала пару шагов.
Вся моя одежда осталась внизу. И, хоть Марк уже все у меня видел, ходить голой по его дому я не была готова. От этой необходимости я, к счастью была избавлена — в кресле лежала его футболка. Надев ее, я на несколько секунд прижалась носом к плечу и, закрыв глаза, вдохнула запах.
М-м-м-м!
Рукава были до локтей, подол — до середины бедер. Отлично.
Когда вышла из спальни увидела тусклый свет за приоткрытой дверью одной из комнат. Насколько помнила, там домашний кабинет Войта. Подойдя туда увидела Марка за столом. Он что-то внимательно читал на ноутбуке. Но увидев меня, встал и пошел навстречу. Мягкий свет подчеркивал точеные рельефы мышц его мощного тела, на которомы были только боксеры.
В доме тепло.
Синяки, разбитое лицо парадоксально шли ему. Делали еще более опасным, мужественным, сексуальным.
Без слов он притянул меня к себе, накрыл губы в голодном поцелуе, а руками залез под футболку. Сжал ягодицы, нырнул между ног, где все горело после предыдущих раз. Прижал крепче, давая почувствовать, что уже хочет меня. Снова. И я ощутила тоже самое.
Мне тоже хотелось.
Целуя, он подталкивал меня к столу. Посадил на него, пристроился между бедрами. Стянул футболку и на несколько секунд замер, пожирая глазами. Кончиками пальцев смял губы, спустился по шее, обвел ключицу, полушарие груди…
— Ты нереальная, — прошептал за секунду до того, как снова поцеловал.
Подтянул к себе за бедра, вошел. Заставил лечь на стол, широко развел бедра. Смотрел туда, когда двигался и это было так… Порочно.
Его ноздри раздувались от тяжелого дыхания. Губы кривились в зверином оскале. Толчки становились все резче. Быстрее. Мужские руки сжимали все крепче. Удовольствие закручивалось внизу живота, грозя затянуть, словно ураган. Мы снова кончили вместе, смешав стоны.
Войт снял меня со стола, прижал к покрытой испариной груди. Взяв за подбородок, запрокинул голову и взглянул в глаза. Мне не хотелось верить тому, что увидела в его.
— У меня в бизнесе пиздец, а я о тебе думаю, — прохрипел, сминая большим пальцем мои губы. — Что с этим делать, а?
Снова поцеловал, но на этот раз едва касаясь губами. Словно впервые, пробуя на вкус, исследуя каждый миллиметр.
Прервав поцелуй, снова взглянул так же. Неотрывно, словно желая дать возможность прочесть в них что-то. Такое, чего не мог сказать.
А может, это только казалось.
Я осторожно притронулась кончиками пальцев к его лицу. Прикрыв глаза, Марк прижался крепче. Как-то только сейчас я увидела, что он очень уставший. Речь не об истоме после секса. В принципе.
Проблемы в бизнесе. Алкоголь. Драка. Взгляд снова упал на синяки на ребрах. Что если есть трещины? Насколько серьезные ушибы внутренних органов? Несостоявшийся врач внутри меня насторожился.
— Давай еще поваляемся? Полпятого утра, — сказал Войт.
Взявшись за руки, мы вернулись в спальню. Улегшись, Марк привлек меня к себе. Зарылся лицом в волосы, прижался к затылку. Охнул, вероятно, задев синяки.
— Сильно болит?
— Это фигня, — отмахнулся он. — Я раньше знаешь как дрался? Что ты…
— Могу себе представить, — фыркнула я.
— Аж ностальгия по юности
