Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь
Через минуту передо мной предстала одна из двух кузин именинницы.
Юлю (или Юляшку) я знала чуть ли не с пеленок. Во всяком случае, виделась с ней не раз и не два. Для меня она всегда была эталоном нравственности и чистой, тургеневской красоты. И едва ли я сама хотела выглядеть в глазах Юляшки малообразованной дубиной. Но, как ни прискорбно, это однажды произошло. Хорошо хоть, тогда опростоволосилась не я одна, а на пару с Дороховой. А получилось так.
Когда-то в далекие-далекие годы, когда в Москве только еще открылись первые коммерческие палатки и на прилавках как-то в одночасье появилось сразу много всего: непонятного, импортного, не завернутого в бумагу из-под селедки, а ярко и хорошо упакованного, мы с Оксанкой сразу же пристрастились к соленым орешкам. Это сейчас они стали арахисом, потому что им составили конкуренцию прочие разновидности. А тогда были просто орешки. Мы их очень любили. Они были такими вкусными. Особенно если не посыпать их специальной черной приправой. Но мы с Оксанкой, как и подобает гражданам России, привыкли доверять зарубежным поставщикам. Раз полагается приправа, значит хочешь не хочешь, а потребляй. Может, она пищеварение улучшает!
И вот как-то раз накупили мы с Оксанкой орешков, высыпали в большую тарелку. Засыпали черным, улучшающим пищеварение, порошком. Сидим, трескаем. А тут как раз Юляшка приезжает. Мы ей – угощайся, мол, гостьюшка дорогая! А Юляшка, она вся такая, ну, как иголочка, – уколет, а вроде свою работу сделала. Не придерешься! Вот она подцепила один орех своим ноготком. Повертела, повертела – и спрашивает:
– А чем это вы их таким странным посыпаете?
– Как чем? – Оксанка аж на стуле подпрыгнула. – Ну и серая же ты, Юлька! Это ж приправа специальная! Чтобы тяжести потом в желудке не было!
– Да? А где вы ее взяли?
– Нигде не брали! Она вместе с орешками продается. – Оксанка не побрезговала, залезла по локоть в мусорное ведро. – Вот, смотри! Она в таких пакетиках прилагается!
Юляшка, конечно, виду не подала. В этом она вся.
– Странные люди, – говорит, – эти иностранцы. Зачем-то пишут на пакетиках с приправой «Донг ит», что значит «Не использовать в пишу». А может, это не совсем приправа? А такой специальный состав против попадания влаги внутрь?..
Ну да, разумеется, я потом тысячу раз видела такие пакетики. В коробках из-под новой обуви, например. Или еще из-под чего-нибудь, что не имеет решительно никакого отношения к тяжести в желудке.
В общем, как ни крути, а очень может статься, что именно Юляшке мы с Дороховой обязаны тем, что до сих пор еще не склеили ласты от нехватки воды в организме.
– О! Полина, привет! – радостно воскликнул при виде меня белокурый эталон. – А мы как раз тебя вспоминали.
– Привет, Юленька! Сколько лет, сколько зим! Мы обнялись.
– Балагура! – вылетела в прихожую Оксанка. – Ты через Кемеровскую область, что ли, добиралась?
– Нет, зайчонок. Просто я, как всегда, умудрилась заблудиться.
– Ну ладно, вы тут разбирайтесь, – отступила Юляшка. – Я пошла дорезать салат.
Пока я раздевалась, Оксанка стала жаловаться:
– Блин, Олег столько еды наволок! Не знаю, кому скармливать. У нас же всего трое мужиков. Причем ЯДА наверняка питается эльфийскими хлебцами.
– Ну, сами съедим. Нас всего сколько человек?
– Да я чего-то никак не соображу, – призадумалась Оксанка. – Ну смотри. Трое мужиков и мы – пятеро. Плюс Юляшка с Алинкой – семеро. Чижиха – восемь. И еще, наверное, часам к семи подгребет Мурашова.
– О господи!
– Да-да, твоя любимица.
Тут какой-то умник, видимо, страстный поклонник Верки Сердючки, врубил музыку на полную катушку, и нам пришлось перейти на повышенные тона.
Оксанка, сложив ладони рупором, прокричала:
– Потом, поспорим, консьерж!
Какой еще консьерж? И что он должен делать потом? Петь, что ли?
– Чего?
Тогда она крикнула мне уже в самое ухо:
– Пойдем, говорю, посмотрим коттедж.
– А-а, – обрадовалась я, что никаких посторонних людей не предвидится, – идем!
– Сейчас, погоди, только почки кое-кому опущу. Оксанка ненадолго исчезла, и вскоре мощь Сердючкиного голоса заметно ослабла.
– Блин, вроде не пили еще! – вернулась именинница слегка раздосадованная.
– А кто это там шалит?
– Да Гарик с Чижовой! У них уже стриптиз-шоу на повестке дня.
– Слушай, а ты не ревнуешь? – поднимаясь вслед за Оксанкой на второй этаж, спросила я.
– Кого, Гарика? – как будто даже удивилась она. – Его невозможно ревновать. Он слишком любит покрасоваться на публике, для того чтобы вести себя как-то иначе… Ну вот, смотри, это общий зал. Он же, по совместительству, бильярдная комната. Вот там и вот там – две спальни. Но они, к сожалению, уже заняты…
Покончив с осмотром коттеджа, я пришла к убеждению, что мне здесь определенно нравится. Во всяком случае, от такой мебели да и некоторых дизайнерских решений я бы и у себя дома не отказалась.
Поселилась я в одной из трех спален на первом этаже. Она была единственной, которая до сих пор еще пустовала. Комнату слева занимали ДДА и Олежка. А в расположенной в противоположном крыле, по соседству с кухней, я обнаружила вещички Чижовой. Но к ней я подселяться категорически не хотела. Вдруг она и здесь умудрится обзавестись, как она их называет, респектабельным дядечкой.
Пока что наш коллектив делился на две группировки: работающих и отдыхающих. Первые гомонили на кухне. Вторые – в гостиной. Подумав, я примкнула к команде трудящихся.
Здесь всем заправлял Олег. Он сам разделывал мясо. Сам готовил для него какой-то сложный соус. Раскладывал ингредиенты для каждого отдельного блюда, чтобы нам оставалось их только помыть, почистить, порезать и уложить на тарелку. Ну и, разумеется, мы были на подхвате у нашего штурмана по первому зову.
– Поля! Передай мне масло, пожалуйста! Не это, оливковое!..
– Оксана! Нож! Самый острый, какой найдешь!
– Этот сгодится?
– Пойдет!
– Юля! Будьте добры мне вот эту приправу!
– Эту? А она не прилагалась к мясу?
Только Алина – сама себе голова. Знай строгала не выходящий из моды «оливье».
С этой Оксанкиной родственницей, второй по счету кузиной, я познакомилась не так уж давно. Всего пару лет. Но она сразу внушила мне искреннюю симпатию. Своим жизнелюбием, заразительным смехом. А главное, своей прямотой. Алина была из той породы людей, которые не терпят полутонов. Черное, значит, черное. Белое, значит, белое. И в ситуации, когда можно было бы обойтись прозрачным намеком, она скажет прямо: «Вы знаете, а у вас на шубе сопля!»
В отличие от двух своих сестер Алина была дамой замужней, хотя на целый год моложе обеих. И у нее имелся десятилетний сын. Вот с кем я мечтала отвести душу. Порасспросить, что там у них и как чем они увлекаются, чем живут и чем дышат. Ведь теперь у меня тоже есть сын! Ах, как это гордо звучит! До сих пор не привыкну. Теперь я найду общий язык со всеми мамашами мира!..
