Неистовый - Дж. Б. Солсбери
— Джо, подожди! — Из дверного проема доносится голос Линкольна. — Черт… об этом. — В его голосе звучит стыд и смущение.
— Ты избавился от всей моей одежды.
— Я… Я не думал, что увижу тебя снова.
Дрожащей рукой я беру пустую вешалку и вешаю куртку на пустую сторону стержня.
— Ты можешь одолжить мою одежду. — Он бросается к комоду и достает пару фланелевых пижамных штанов и футболку. — Пока не купишь что-нибудь новое.
Я смотрю на него через плечо.
— Для этого мне понадобится мой бумажник. Ты избавился от всех моих вещей?
Его щеки вспыхивают, мужчина открывает ящик с нижним бельем и достает мой потрепанный коричневый бумажник и мобильный телефон.
— Мне показалось небезопасным отдавать их «Доброй воле». Решил оставить их, пока не пойму, что с ними делать.
Я хватаю свои вещи и сажусь на кровать. Телефон мертв. Я открываю бумажник и хмурюсь.
— Я всегда держу в бумажнике пятьдесят долларов наличными. — Моя мать была куском дерьма, но всегда говорила мне, что женщина должна держать в кошельке достаточно денег, чтобы поесть и взять такси.
— Я верну тебе деньги.
— Ты взял мои деньги?
Его лицо искажается от гнева.
— Я думал, ты умерла.
— И это оправдание? — Как же я раньше не видела его с этой стороны? Голос в моей голове шепчет, что я видела, но решила проигнорировать это. — Забудь об этом. — Кладу свои вещи на прикроватный столик. — Оставь деньги себе.
— Ты ведешь себя так, будто я уехал с горы в тот день и больше никогда о тебе не думал! Я оплакивал тебя, Джордан. Я был в беспорядке в течение нескольких дней…
Я перевожу взгляд на него.
— Дней?
Его плечи опускаются, как будто из него выкачали весь воздух.
— Послушай, нам нужно многое наверстать. — Он подходит ко мне и целомудренно целует в лоб. — Поспи немного. Поговорим позже.
Я смотрю, как он уходит и закрывает за собой дверь. Через несколько секунд слышу, как открывается и закрывается дверь квартиры.
Подключаю телефон к зарядному устройству, снимаю одежду и надеваю одолженную одежду, которую он мне оставил. Моя первая мысль о рубашке Александра от «Беррбери» и о том, что я отдала бы все, чтобы закутаться в нее, а не в футболку Линкольна.
Задергиваю плотные шторы и ложусь в постель. Простыни кажутся чистыми, а подушка под моей щекой мягкая. Я утыкаюсь носом в неё с благодарностью за поддержку головы. Запах свежих простыней смешивается с другим запахом. Смутно знакомым. Что это? Я открываю глаза, когда узнаю аромат. Розы.
Шампунь Кортни.
Несколько раз, когда я принимала душ у нее дома, я помню, как комментировала этот невыносимый запах.
Сбрасываю одеяло и направляюсь в ванную. Раздвигаю занавески в душе, и там, в углу, лежит шампунь и кондиционер с запахом роз, а также лавандовая мочалка и розовая бритва.
Любые сомнения, которые у меня могли быть по поводу их отношений, рассеиваются.
Сдергиваю одеяло с кровати и ложусь на диван. Может быть, я все-таки не так уж сильно скучала по подушкам.
СЕМНАДЦАТЬ
ДЖОРДАН
Просыпаюсь в пять часов утра и, когда иду в ванную, вижу, что все вещи Кортни исчезли. Линкольн, должно быть, спрятал все это после того, как вернулся в квартиру прошлой ночью. Он не терял время.
Принимаю душ, используя его шампунь, что я бы возненавидела, если бы не провела несколько недель с грязными волосами. Одетая в ту же одежду, что и вчера, я хватаю телефон, не глядя на мужчину, спящего на кровати.
Единственная еда на кухне — остатки еды на вынос и приправы, но мне удается приготовить себе бутерброд с желе и арахисовым маслом. Проверяю свой банковский счет и хмуро смотрю на жалкий остаток в четыреста долларов. Восьмисотдолларовая часть арендной платы была снята с моего счета неделю назад. У Линкольна явно нет проблем с тем, чтобы брать деньги у мертвой женщины. Мудак.
Я потрачу все, что у меня есть, на одежду и еду, а потом возьму любую смену, какую смогу, в ресторане. Если буду экономить каждый заработанный доллар, у меня будет достаточно денег, чтобы переехать через… Я делаю расчеты на своем телефоне и стону.
Два месяца.
Черт.
Линкольн, спотыкаясь, выходит из спальни, потирая растрепанные волосы.
— Все в порядке? — Он сильно зевает.
— В полном. — Я откусываю бутерброд и смотрю на телефон, чтобы избежать разговора.
Он хлопочет на кухне, заваривая свой утренний зеленый чай, и я мгновенно скучаю по Гризли и запаху кофе, смешанному с древесным дымом.
— Как быстро ты сможешь ввести меня в расписание на этой неделе? Я возьму все что можно.
Линкольн прочищает горло.
— Ты вернешься на работу?
— А почему нет?
Он садится напротив меня, и я хочу огрызнуться, что он слишком близко, но вместо этого кусаю свой сэндвич.
— Ну, не знаю. Ты сказала, что у тебя сломаны ребра…
— Я в порядке. — Мне нужно как можно скорее вернуться к работе, чтобы убраться отсюда к чертовой матери. — Любые смены, брось меня на мытье посуды, мне все равно.
Он уставился на жидкости в своей чашке.
— Есть небольшая проблема. Видишь ли, я уволил тебя, когда думал, что ты мертва.
Мои зубы скрежещут друг о друга.
— Сюрприз! Я явно жива. Так что восстанови меня на работе.
— Я нанял другую девушку…
— Ты серьезно говоришь, что у меня нет работы? — Медленное кипение ярости перерастает в бурление. — После всего… — Я позволяю этой последней части повиснуть в безмолвном, наполненном напряжением воздухе между нами.
Он кивает.
— Я посмотрю, смогу ли втиснуть тебя куда-нибудь. Сначала это может быть неполный рабочий день…
— Линкольн!
— Прости, ладно? Я сделаю все, что в моих силах, — он вздыхает. — И тебе придется купить новую форму.
Я бросаю бутерброд на тарелку и встаю.
— Подожди, куда ты идешь? — кричит он мне в спину, когда я вылетаю из квартиры.
Вместо ответа я хлопаю дверью. Во время моего пребывания в хижине я хотела вернуться в город. Теперь отдала бы все, чтобы вернуться к жизни в этой хижине.
Я разоряюсь на очень большой кофе в кофейне и убиваю там время, пока не откроются магазины. Я провожу утро в «Гудвилле» охотясь на распродажи, чтобы купить несколько основных вещей для своего гардероба — теннисные туфли для работы, пижаму, нижнее белье и бюстгальтер, аптечную косметику, толстовки и леггинсы. Мне даже удается найти сумочку. На моем счету теперь на двести
