Очарованный - Джиана Дарлинг

Возможно, в ранние годы я все еще страдала от его потери и не думала, что это когда-нибудь изменится.

— В Данте стреляли, — пролепетала я несколько радостно, потому что рядом с ним я всегда чувствовала себя ребенком.

Он издал смешок.

— Неплохо, я уверен. Для такого большого шута его сложно выследить и убить.

— Tocca Ferro, — пробормотала я, итальянский эквивалент стука по дереву, чтобы не искушать судьбу.

Торе рассмеялся.

— С ним не так уж все плохо, если ты говоришь со мной так спокойно. Что случилось?

Я снова пошла на кухню, нахмурившись, когда Данте прошел через гостиную от входной двери с пистолетом в руках.

— Тебе не кажется, что тебе следует опустить пистолет? Я до сих пор не уверена, что ты сам случайно не выстрелил в себя, — торжественно сказала я ему.

Он показал мне пальцем, а затем поморщился, снова устроившись на табурете.

— Дай мне телефон. Мне надоела твоя дерзость. Разве ты не видишь, что я ранен? Почему бы тебе не попробовать вылечить это сахаром вместо уксуса?

— Ragazzi, — громко прозвучал голос Сальваторе в телефоне, и мы оба ухмыльнулись, когда я включила громкую связь между нами. — Что случилось, капо?

Юмор Данте испарился, и воздух наполнился яростью.

— Мальчики ди Карло, — усмехнулся Данте над именем капо Коза Ностры. — Они становятся чертовски смелыми. Зашел прямо на склад в Бронксе и потребовал, чтобы они приняли участие в колумбийской сделке в Басанте.

Сальваторе рассмеялся — грубый возглас недоверия.

— Джузеппе ди Карло всегда был stronzo. Как они к тебе попали, а? Ты теряешь преимущество здесь, в уютной Америке?

— Vaffanculo, vecchio, — беззаботно выругался Данте, назвав Торе стариком.

— Послушайте, мальчики, — оборвала я их, прежде чем их подшучивание переросло в дальнейшую эскалацию. Если бы их предоставили самим себе, я знала, что они оба будут продолжать оскорблять друг друга часами. — Да, Джузеппе ди Карло — придурок, но он также является лидером крупнейшего преступного клана Нью-Йорка.

Оба мужчины возмущенно фыркали на мое утверждение, но я продолжила.

— Нет ли способа поладить с ним и его людьми? Как бы вы оба ни любили власть, вы не можете сейчас желать войны внутри мафии. Не учитывая все остальное, что происходит.

— Что-то еще? — рявкнул мой отец, внезапно разъяренный тем, что в моей жизни могло произойти что-то такое, о чем он не был уведомлен. Возможно, он был моим исполняющим обязанности отца всего лишь последние четыре года, но он отнесся к этой работе чрезвычайно серьезно, особенно потому, что мы оба согласились пока не рассказывать Себастьяну об их связи.

— Данте, о чем, черт возьми, говорит моя дочь? — он потребовал.

Я закатила глаза, потому что он даже не пытался скрыть тот факт, что Данте должен был сообщать ему каждую деталь моей жизни.

— У нее были проблемы с Эшкрофтом, человеком, который…

— Вы думаете, я не помню человека, который орально изнасиловал и напал на мою дочь? — отрезал он. — Козима, figlia, ты не пришла ко мне с этим? Сделал ли я что-нибудь, чтобы заслужить такое обращение?

— Ну, девятнадцать лет пренебрежения — это довольно большая черная метка, — парировала я, сердито убирая остатки медикаментов и выбрасывая окровавленные бинты. Шкафы громко стучали, пока я носилась по кухне. — Я способна справиться со своими проблемами.

— Способность не имеет к этому никакого отношения. — Данте, поморщившись, дернулся вперед, чтобы схватить меня за запястье и притянуть ближе. — Мы твоя семья, Tesoro (с итал. Сокровище) ; наше право и обязанность защищать тебя. Почему ты не позволяешь нам делать то, что естественно?

Я отказывалась смотреть в его горящие черные глаза. На первый взгляд они были такими же бездонно-черными, как и у любого мафиози без морали, которых я встречала, но иногда, если их поймать под прямым углом или посмотреть на меня, как он обычно делал, они были прекрасны до глубины души.

Это было глубоко сбивающее с толку сопоставление, которое я была не в настроении терпеть.

— Мне не нужны никакие спасители. Я достаточно сильна, чтобы справиться со всем самостоятельно, — сказала я, мой голос был таким холодным, что воздух между Данте, телефоном и мной мгновенно застыл.

— Я пришел к тебе, потому что мне нужна была помощь. Это делает меня слабым? — тихо спросил Данте, обхватив меня своей неповрежденной рукой так, что я оказалась прижата к его адскому тепла.

— Нет, — раздраженно пробормотала я. — Хотя, если тебя подстрелили, ты чертовски тупой.

Я посмотрела на его улыбку, потому что, как и солнце, ее невозможно было игнорировать.

— Хорошо, теперь, когда все улажено, объясни мне, в чем заключается план.

— Кто сказал, что есть план? — спросила я невинно, высвобождаясь из его рук, чтобы налить ему стакан виски и схватить бутылку ибупрофена.

Сальваторе фыркнул.

— Никто из нас не настолько глуп, Козима. Если ты не хотела нашей помощи, то это потому, что у тебя есть свои собственные планы. А теперь, будь добра, скажи нам, прежде чем я умру от неизвестности.

Я закатила глаза от его драматизма, хотя это всегда согревало мое сердце, потому что было очень похоже на мою собственную реакцию.

— Хорошо, это не такой уж и план, но намерение есть. — Я глубоко вздохнула, потому что знала, что им не понравится то, что я скажу. — Я хочу ликвидировать Орден.

Двое мужчин сразу же разразились хриплым спором. Я скрестила руки с напряженным вздохом и подождала, пока они немного успокоятся, прежде чем вмешаться, чтобы объяснить.

— Это была моя собственная вина, но я поехала в Лондон с Себастьяном, чтобы поддержать его номинацию на премию BAFTA за лучшую мужскую роль, и Эшкрофт увидел меня там. Он шантажирует меня, заставляя стать его новой рабыней.

— С чем? — спросил мой отец, вплоть до банальных вопросов, хотя я чувствовала его ярость через телефон.

— Видимо, есть фото и видео с той ночи, когда Александр лишил меня девственности в бальном зале.

Данте выругался из нескольких английских и итальянских слов, а затем громко стукнул кулаком по столешнице.

— Мне следовало вспомнить… может быть, я мог бы проскользнуть и забрать записи, когда ходил в Перл-Холл на ваше… мероприятие.

— Ты знал? — крикнул Сальваторе.

— Это не твоя вина, — успокоила я Данте, положив руку на его толстое предплечье. — Ты не мог знать.

— Но я знал. В Ордене Диониса принято записывать, как каждый лорд лишает девственности свою рабыню.