Развод. (не) Говори прощай (СИ) - Сати Стоун
Здесь меня никто не обидит, никто не причинит зла. Здесь я нахожу покой, о котором так долго мечтала.
Утром мой водитель отвозит меня на работу в ресторан. И каждый день я узнаю что-то новое. Учусь изо всех сил, как губка, впитываю знания и перенимаю опыт. Это непросто, но в работе я забываюсь и нахожу утешение.
Вечером возвращаюсь домой. Готовлю еду, иногда приходит Ильдар. Бывает, мы ужинаем вместе. Он — мой друг и защитник, а теперь ещё и сосед. Нам всегда есть, о чём поговорить. В основном, конечно, о работе ресторана.
Но почему-то в те вечера, когда я остаюсь совсем одна, мне становится даже немного легче. Тишина не угнетает, а расслабляет меня. И всё же именно в такие момент мысли об Алишере становятся сильнее, настойчивее.
Где он? С кем? Уже нашёл мне замену и счастливо обустраивает новую семью? Может, даже готовиться к свадьбе и думает о потомстве?
Хотя ведь ребёнка от меня он отверг. Значит, просто передумал обзаводиться детьми. Но, может, меня иногда вспоминает? Ведь зачем-то он хотел поговорить со мной, когда мы столкнулись в доме Хусаиновых.
Мне всё ещё беспокоил тот странный вопрос Алишера: «Света, скажи, чьего ребёнка ты носишь под сердцем?». Неужели у него могли быть сомнения? Или он просто надеялся, что ребёнок не его, и я не стану ничего требовать после развода? Но как он мог дойти до такой мысли?
Что за странное помутнение произошло с моим мужем?
Хотел детей — и перехотел. Хотел жить со мной долго и счастливо — и подал на развод. Всегда почитал меня — и вдруг выгнал. Вдобавок почти потребовал сказать, что я ношу чужое дитя, чтобы не платить алименты.
Какой бред!
Наверное, я совершенно не знала Алишера. А может, всё дело в том, что у него самого появилась любовница?
Но я этому ещё меньше верилось. Сердце подсказывало иное: произошла какая-то ошибка. Но — какая?
И всё ли я сделала правильно?..
После случившегося шока, после всех невзгод, после стольких потерь, сейчас я всё чаще мучилась догадками, разгадок к которым не находила. И, если сердце шептало правду, что случилась чудовищная ошибка, то в чём же она состояла?
Вопросы, вопросы, вопросы…
Вопросы без ответа. Только муки сплошные.
Быть может, эти треволнения и усилили мой токсикоз. Теперь я едва могла что-нибудь съесть, тут же начиналось отторжение. Но на обследовании доктор убедил меня: беременность протекает хорошо, малышу ничего не угрожает. А это было самым главным.
Каждый раз мои размышления о бывшем муже и нашем разводе заканчивались одинаково — благодарностью за то, что отныне у меня есть настоящий смысл жизни. Ничто другое не могло перекрыть мою радость от осознания материнства. Долгожданного, выстраданного материнства.
И всё же сегодня, глядя на небо, я едва сдерживаю себя, чтобы не позвонить Алишеру. Даже просто так, узнать, что он в порядке, что просто жив. Несмотря ни на что, я не желаю ему зла. А ещё очень хотелось спросить его: почему он отрёкся от своего дитя?
Мне ничего не нужно — ни деньги, ни фамилия Хакимовых. Я даже не стану требовать, чтобы Алишер вписал своё имя в графу отцовства. Пускай не видится с ребёнком, никак не напоминает о себе. Так даже лучше. И всё-таки — почему? Почему Алишеру расхотелось детей?
Пусть ответит. Пусть ответ его будет: «Так получилось» или «Я не готов» — какой угодно ответ. Просто пусть скажет, как есть.
Беру телефон, в списке контактов нахожу имя бывшего мужа. До сих пор сердце колотится при виде таких родных символов на экране. Я только спрошу…
Заношу палец над кнопкой вызова.
Но в этот момент трель колокольчика на входной двери отвлекает меня.
Бегу открывать и уже знаю, кто меня ждёт на пороге.
— Ильдар, — улыбаюсь, — не спится?
— Не ложусь так рано, давно отвык. Ты позволишь войти?
— Конечно. Мои двери всегда для тебя открыты.
Отхожу в сторону, чтобы пропустить Ильдара, и замечаю, что рядом с ним что-то стоит на двухколёсной тележке. Что-то большое, прямоугольное, в коробке.
Тем временем Яруллин берётся за ручки тележки и закатывает её в дом. При свете легче разглядеть упаковку. На ней какие-то рисунки, вроде детские.
— Что это такое? — интересуюсь я, глядя, как Ильдар аккуратно прислоняет к стене коробку.
— Подарок, — объясняет он.
— Подарок? — удивляюсь. — До моего Дня рождения ещё далеко.
— Знаю. Но подарок не тебе.
— Хочешь у меня спрятать?
— Считай, что так, — Ильдар тоже улыбается. — Это для твоего сына. Или дочки. Когда родится, вручишь от меня.
— О чём ты? Тогда сам и вручишь…
— Нет, — Ильдар подходит ближе, кладёт ладонь мне на плечо, тянет к дивану, — давай присядем.
Мне тревожно от неприятных предчувствий, возникших тут же, как Ильдар заговорил о подарке. Я послушно усаживаюсь на диван и готова выслушать, что мне скажет Яруллин.
— Понимаешь, — говорит он медленно и спокойно, — моё состояние немного ухудшилось. Возможно, мне придётся уехать на дополнительное обследование заграницу. И у меня нет уверенности, что из этой поездки я вернусь. Если вообще вернусь.
— Ильдар… — начинаю я.
— Не надо, — пресекает он меня. — Если всё пойдёт плохо, я хотя бы буду спокоен, что успел сделать хоть что-то для твоего малыша. Это всего лишь кроватка. Мелочь, но она пригодиться вам…
— Замолчи! — восклицаю я, не выдержав. — Спасибо за подарок. Это и правда очень нужная вещь. Но ты не должен даже на долю процента сомневаться, что вернёшься. А ты вернёшься! Ты обязательно вернёшься! И обязательно поправишься! Потому что так правильно! И потому что я буду ждать. Мы будем ждать. И я, и мой малыш.
— Света… — произносит Ильдар и смотрит мне в глаза. — Ты…
— Пообещай! — почти кричу. — Пообещай, что справишься ради нас! Пообещай!
Он молчит, ничего не отвечает. Я беру его ладони, такие сильные, большие, но холодные как лёд, сжимаю своими руками.
— Пообещай, — настаиваю с двойным нажимом.
Наконец, после долгой паузы Ильдар произносит:
— Я обещаю. Я обещаю справиться ради вас.
Обнимаю его крепко, запрещая себе плакать. Ильдару не нужны мои слёзы, ему нужна поддержка. А мне нужен он. Кроме него, у меня никого не осталось.
Я больше не имею права жить прошлым. Не имею права дознаваться какой-то правды от бывшего мужа. Я должна взять себя в руки и спасать всеми силами то, что у меня есть сейчас, — моего ребёнка и моего Ангела-хранителя Ильдара.
