Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина
Машина останавливается возле самого дорогого торгового центра города.
- Зачем ты привез меня сюда?
- Сказал же сначала начнем с начала, - разит легкостью ответа.
- Начало – это первый ужин? Ты испортил платье и купишь мне новое?
Он достает бумажник, протягивает мне карту, говорит пин и название магазина.
- А ты неплохо ориентируешься, - колко замечаю.
- Я иногда слушаю треп мамы, - говорит нарочито сердито.- Иди и купи чертово платье в этом магазине. Или пять. Не заставляй меня повторять одну из речей матери о внешнем виде и качественных шмотках.
- А ты со мной не пойдёшь? – от удивления голос проседает.
- Зачем? – недоуменно частит ресницами.
Давлю улыбку и выхожу из машины. Я навсегда запомню растерянное выражение лица Покровского. - Юль, - окликает в открытое окно. - Я до утра ждать не буду. Не развернувшись, пожимаю плечами и иду в магазин. Не хочу думать о переменах, которые принёс сегодняшний день. Что толку, если я не ориентируюсь? Демьян меняет направление общения. Нет, он его задает. А я не успеваю сгруппироваться или спрятаться в панцирь.
Значит, буду выбирать платье.
Иду в указанный магазин. Выбора нет, Покровск й по списанию по карте может проследить.
В магазине на меня косятся сотрудницы и неотступно следуют по пятам. Думаю, к ним не часто заходят в толстовке и обычных джинсах. Долго выбирать не приходится. Платье- футляр цвета слоновой кости западает в душу с первого взгляда. Глядя на ценник, тушуюсь. Три месяца аренды моей квартиры за кусок ткани.
Сжимаю карточку Демьяна в кулаке. Тонкие грани впиваются в ладонь. Я решаюсь. Если для Покровского «искупить» и «купить» - слова синонимы, то почему я должна отказываться? Будет моральной компенсацией за испорченный наряд, опоздание на первую в жизни пару и облом с походом в клуб. На большее не тянет.
Платье приятно к телу и сидит идеально. В нём я выгляжу женственнее и элегантнее. Покупаю платье и возвращаюсь к мажору.
- А теперь мне надо освободить багажник, - констатирует с задором.
Возражать бесполезно. Остается гадать как, так вышло? Что я делаю неправильно? Как держать дистанцию?
22.1 Выбор
22.1 Выбор
Улыбка играет на губах, когда я захожу в столовую. Никто не пялится, никто не шепчется. Все заняты своими делами. Я больше не персона нон-грата. Как Покровскому это удалось несколькими фразами, я без понятия. Не разобралась до конца c правилами этого зверинца. Не хочу разбираться.
За годы домашнего обучения я полюбила одиночество, научилась развлекать себя самостоятельно и не зависеть от присутствия в жизни других людей. Я не была затворницей. Общалась со сверстниками по возможности, знакомилась, гуляла, но бОльшую часть времени была одна. Сейчас шугаться или задирать нос не буду, но общаться с этими людьми нет желания. Они своё лицо показали. И я чертовски благодарна, что Холодок не отвернулась. А остальное мелочи…
Сажусь напротив Тани. Она активно восполняет пробелы в лекциях, так как два дня сидела с Гошей, которому диагностировали ушиб руки.
- Может отсканируешь, а не будешь переписывать каждую лекцию?
- Нет, так лучше запомнится, - Холодова стучит ручкой по губам, не отрывая взгляда от тетради.
Как по заказу на соседних стульях появляются «двое из ларца». Покровский и Март. Один взъерошен и улыбается, второй с непроницаемой маской на лице и уставшими глазами. Тот, что мрачнее, смотрит на меня, не мигая. Всполохи в глубине зелёных глаз заставляют насторожиться. Не боюсь, но осторожничаю. Его появление подобно молнии на ясном небе. Что-то предвещает…
И интригует…
Он здесь неспроста.
После покупки платья Покровский довез меня до дома, занес сумки с Викиными подарками до двери и ушел. Просто взял и ушел. Исчез с радаров. Два дня я его не видела. А сейчас он здесь…
Трясу рукой под столом в жалкой попытке сбросить мурашки с кожи. Щипаю за ногу, настраиваясь на нейтральный тон.
Покровский усмехается и проводит подушечками пальцев рядом с моей второй рукой. Не качается, а тепло его тела просачивается в меня. Действует как яд, меняющий направление кровотока. Я с трудом удерживаю руку на столе.
- Что в пятницу делаешь? – Демьян прочищает горло.
- Папа с Викой на ужин звали, - отвечаю ровно.
- Ерунда. Очередную трапезу с фольклором моей матери можно пропустить, - его голос необъяснимо проседает, будто упоминание наших родителей его злит. Да, точно злит.
- А ради чего пропускать? – ощетиниваюсь.
- Дело у нас с тобой есть, - подмигивает.
Я выгибаю брови и наклоняю голову.
У нас есть дело? Какое?
Хочет проорать на всю столовую эти вопросы! Хочется стереть самодовольную ухмылку с лица сводного.
Я помню, что сказала в машине. И ДРУГОЕ я тоже помню. Поэтому недоверие стоит во главе. Я чувствую себя слепым котенком в лабиринте, где Покровский проводник. Раньше он вел к черной дыре, поджигая всё вокруг, а сейчас куда ведёт? К той же дыре…или правда к чему-то хорошему?
- Воу, Юля, тормозни. Я повторять дважды слова, сказанные в машине, не собираюсь. У тебя есть выбор. В пятницу либо садишься в машину добровольно, либо с моей помощью, - Покровский припечатывает стальными оттенками голоса.
Это даже не ультиматум. Это упрямая констатация.
- После пятницы я, возможно, отвалю, - добавляет уже тише, с меньшей уверенностью.
Сердце сжимает лапа неизвестности. Покровский приготовил бомбу… Хорошую или плохую?
Пятница решит.
Нахожу в себе силы для кивка. Снаружи и внутри я будто смолой покрыта. Густая и тягучая, она нешуточно сковывает. Я не могу спокойно думать и двигаться, но на части не разваливаюсь.
Пятница решит.
Напоминаю себе и достигаю зыбкого спокойствия. Приступаю к обеду.
- Отмажешь от тренировки? – спрашивает Март с набитым ртом.
- Ты сдурел? Какой отмажешь? – шипит Демьян.
- Замахался я мяч гонять. Тренер лютует в последнее время, мне мячики и газон уже снятся, - Михаэль проводит рукой по горлу.
- На следующей неделе перед игрой выдохнем, - авторитетно
