Мое стихийное бедствие. 1 часть (СИ) - Тоин Дарья

Наверное, у меня и правда давно не было секса. Он не особенный, мать его, в нем нет ничего особенного!

И я хочу сказать что-то ужасное, типа:

— Да? А что так? Всё ещё боишься потерять тачку?

Резко опускает ноги на пол, приподнимаясь и не отрывая от меня взгляд. Это похоже на охоту, но кто из нас охотник — ещё не поняла.

Я боюсь идти сама. Я боюсь решать сама. Я боюсь ошибаться. Я не умею сама… он это понимает?

Черт, как же хочется всё испортить, чтобы ничего не решать и проснуться потом не доломанной до конца. Не переступать грань, которую и без него не понимала. Какого черта вообще? Переспала бы с Котовым, а? Почему нет? Почему от мысли о близости с мужиком, которого я типа четыре года…, меня передергивает, а сейчас при Дамире я то и делаю, что сама себя к нему подвожу. В чем раз-ни-ца? Это же просто секс!

Он продолжает ждать меня и мое чёртово решение. Но что я поняла за этот год в роли большой девочки, которой уже всё можно?

— А я же говорила про бывшего, да? — Вот оно, мерзкое.

Дамир напрягается, снова накаляя здесь каждый миллиметр.

— И… вот, у нас первый раз был точно такой же! — Нет, я не идиотка, мне просто страшно сейчас. — Я тоже пришла сама, мне тогда некуда было идти, он меня спас, я решила, что это правильно… — мысли сумбурны, и не хочу в глаза смотреть, перебирая на себе рукава его футболки, — Только тогда месяц тянула, а сейчас вот, четыре дня. Прикинь, какой ты красавчик? И он…

Дамир вдруг обрывает, совершенно спокойным тоном, опять приковав к себе:

— И он этим воспользовался?

Сердце ухает, не удержавшись. Я глотаю воздух, как дура, наращивая панцирь. Почему хочется зареветь? Как он одним вопросом расставил всё по своим местам? Я к этому не привыкла. Заставляю себя выдохнуть, считая до трех. Тихо спрашиваю:

— Что?

Мне не хочется, чтобы он повторял.

— Нет, я… — кусаю губу, — а ты будто лучше?

Только мои пики его не ранят, он сдается, так и не начав оборону.

— Разве говорил, что я лучше? — снова ложится в постель прямо на одеяло.

Не говорил, я снова сжимаю запястья, ни на что не решаясь. Мне хочется уйти? Нет. И я не знаю, почему, но разве ему сейчас со мной не противно?

— Дамир…

Вместо отклика, стучит по подушке рядом три раза.

— Дамир.

Снова повторяет жест, но на этот раз спрашивает.

— Хочешь лечь рядом? Не устала стоять?

Когда меня кто-то спрашивал, чего я хочу в чужой спальной? За этот год в роли взрослой девочки такое не вспомню. Артем ни разу не задал что-то подобное. Вообще старался со мной не говорить, считая, что до его великих поэтов я не доросла. Зато устраивал тусы с "моими друзьями", чтобы канарейка в клетке не заскучала.

И разве Тёма не прав? Разве со мной можно по-другому? Иначе? Даже Котов сегодня всё решил сам.

Мир поворачивается на бок, немного повозившись с подушкой.

И я отвечаю, не желая, чтобы расслышал:

— Очень.

Шумно выдыхает, будто улыбнулся.

— Тогда вперед.

Зачем мне свобода действий? Зачем такой как я вообще свобода? Отец прав, наверное. Но сейчас я не хочу об этом думать.

Шаг… "Хочешь, мы уйдем?"

Шаг… "Не переносишь? Я решил бросить"

Шаг… "Ты можешь не уходить, он не хозяин квартиры"

Шаг… "Хочешь, со мной?"

Я натыкаюсь ногой на ножку кровати, стискиваю зубы и тут же падаю на огромный матрас. Мягкий. Уютный.

Нахожу силы повернуться к его хозяину и даже тяну улыбку. Дамир улыбнулся в ответ, подложив одну руку под подушку.

— Так что ты хотела сказать?

— Хотела? — Пересрашиваю, хмурясь и вспоминая.

— Да. — Решает уточнить. — Про бывшего. Что он за человек?

Нам точно стоит сейчас говорить об этом? Но это же я затеяла всё.

— Ну… — не зная, с чего начать, копирую его позу, ложась удобнее, — у Тёмы есть сын, Никита.

Дамир уточняет:

— Сколько сыну?

— Восемь вроде, — пока не подумал, дополняю, — но ему я вообще даже близко не пыталась быть мамочкой!

Кажется, что сейчас он начнет спрашивать причины и мы окончательно скатимся от близости в разговоры.

— На сколько этот мужик тебя старше?

При чем тут его возраст?

— Лет на десять.

Вместо ответа тяжело выдыхает и падает на спину, рассматривая что-то на потолке, пока его ладонь, что ещё секунду назад была под подушкой, касается моей левой, замершей возле талии. Я замираю, боясь шевелиться. Но Дамир просто гладит большим пальцем мою кисть. Это странно, зачем меня так просто касаться?

Сбивает с мысли вопросом:

— Ты всегда выбирала мужчин старше?

Я даже привстаю, заставляя себя усмехнулся:

— При чем тут чей-то возраст, Дамир!?

Снова гасит пожар, не обжигаясь:

— Просто хочу понять тебя.

Как меня можно понять, когда я сама этого не могу… падаю обратно, смотря на его профиль. Нужно переводить тему, не хочу в эти дебри, будто подкоркой чувствуя, что туда лезть не стоит.

— Ты очень красивый.

Не остаётся в долгу, но тон не изменился.

— Ты тоже, Нин, очень. — Снова повернулся ко мне, одним взглядом укутывая.

— А ещё я не умею читать мысли, но очень хочется.

Смешной.

— Что там читать!? Ничего интересного! — Спрашиваю, улыбаясь.

Он снова дарит улыбку, подстраиваясь под меня:

— Ты себя мало ценишь.

Я себя не ценю. Там нечего ценить.

— Почему?

Не хочу… не хочу.

— Не почему.

Усмехнулся, кивнув и будто ответ учитывая.

— У тебя интересная сестра.

Кивает, не убирая руку.

— Алика чудесная, просто сейчас ей тяжело.

— Ты хороший старший брат.

Слегка пожимает плечами.

— Я хотел бы верить, что это так.

Его стоит задобрить? Отвлечь от меня самой? Наверное… продолжаю шептать:

— И сын, наверное, тоже хороший.

— Это хорошо звучит.

Я продолжаю:

— И друг. Тебя очень ценят твои ребята.

К слову, всё то, в чем я даже не ноль, а огромный минус.

— Нин…

Делаю вид, что не поняла предостережения.

— А ещё ты, наверное, отличный парень.

— Нин.

— И мужем когда-то будешь отличным…

— Ни-на, — его ладонь замирает.

Что теперь?

— И отцом своих детей тоже, да?

Молчит, выжигая взглядом всю душу. Я лишь разлила на ней керосин, его одной вспышки достаточно.

— И сокращают тебя прикольно: "Мир"! Тебе подходит!

В его глазах отсвечивает мой огонь. Интересно, почему? Это же только мне больно.

— Всё сказала?

Боже, как холодно. Кого я только что так хвалила? Растягиваю усмешку, кивнув.

— Ещё не передумала?

Уже теплее.

Мне хочется царапать свою кисть, разодрать кожу и долго выть от осознания, что сейчас мне не хватает этих его поглаживаний.

Дура. Что со мной станет, когда мы переспим? Сразу же можно вешаться?

— Нин, — и мне снова тепло, — почему тебе тяжело от простых вещей?

Я заменяю его вопрос на то, что хочу слышать сама: "Почему с тобой тяжело и ты не понимаешь простых вещей?"

— Что это за простые вещи?

Да, отвечать вопросом на вопрос — это шикарное решение, глупая.

Решаю ему помочь.

— Секс?

Закрывает глаза на миг, зажмурившись.

— Да, — сдается, — пусть будет секс. Извини, но я не придаю ему значения чего-то сакрального…

Перебиваю.

— Да, я это заметила ещё в первую ночь.

Выдыхает, проигнорировав.

— Для меня любить, целовать, касаться, ощущать тебя — это естественно. Это не таинство, это потребность…

Могу не дослушивать.

— Я тоже исключительно про потребности?

Было бы здорово, если бы он обиделся или разозлился. Но вместо того он вдруг рыкает и резко приближается к моему лицу, касаясь своим носом моего.

— Ты не так поняла. — Шепчет почти в губы, почти срываясь.

Да-да-да, ага.

— А как я должна понять? — Играюсь, ещё ближе себя подталкивая. Так, что одного маленького движения будет достаточно для поцелуя.