Трудное счастье мое (СИ) - Шугар Мия

— Что именно?

— Например то, что мы приехали вместе!

— Разве это не очевидно? Я подвез тебя. Увидел сотрудницу на остановке и предложил подкинуть. Я так иногда делаю.

— Но… Но мы опоздали! — Я просто не могла справиться с эмоциями, и приходила в смятение от того, как легко мои страхи гасились несокрушимой уверенностью Артема. Просто скала какая-то!

— Это моя вина, — Артем покаянно склонил голову и скорбно поджал губы. — Не предусмотрел пробки из-за ремонта объездной и потерял на дороге целых тридцать минут.

****

Боже, о чем он говорит? Ну какой ремонт? Какая пробка? У меня жизнь рушится, а он шутит, причем с совершенно серьезным видом.

Несмотря на откровенный бред Артема, обижаться я на него не могу, что-то внутри мешает этому, и я лишь отчаянно отмахиваюсь от попытки взять себя за руку на проходной, и быстрым шагом, почти бегом, иду по пустому коридору.

Я мало что соображаю под влиянием снова нахлынувших эмоций, и постоянно верчу в голове слова Артема — "вам нужно поговорить".

Поговорить, значит? Это я запросто, это я с удовольствием. Слов у меня накопилось предостаточно, а уж вопросов и вовсе не сосчитать.

Пока я неслась к кабинету отдела сопровождения проектов, на задворках сознания, запертая бушующим гневом, билась мысль о том, что хорошо бы отложить разговор до вечера, чтобы поговорить дома в спокойной обстановке, но я не могу! Просто не могу и все тут! Если прямо сейчас все не выясню — взорвусь от напряжения. Ладно, пусть полноценного разговора может и не выйти, но я хотя бы посмотрю в глаза мужа и, уверена, сразу все пойму.

Даже удивительно, как я, всегда такая рассудительная, спокойная и неторопливая, в одно мгновение превратилась в летающее на метле нечто.

Дверь кабинета, возможно, нужно было открывать аккуратнее. И хорошо бы было убедиться, нет ли там, за дверью, кого-то, желающего выйти, чтобы этот бедняга не вывалился в коридор, как мешок с картошкой.

Но получилось так, как получилось, и мое фееричное появление привлекло внимание буквально всех, — и ойкнувшего от неожиданности Ивана, приземлившегося на серый плиточный пол, и Паши, машинально сделавшего при виде меня шаг в сторону от окна и от блондинки с лейкой в руке.

Остальные, конечно, тоже повернулись в сторону двери, но они меня волновали не так сильно, как собственный муж и его ошарашенное выражение лица.

— Лена?

Вот они, те глаза, в которые я хотела посмотреть! И вот то самое выражение виноватого испуга! В принципе, больше ничего мне выяснять и не стоило, я все поняла по бегающему взгляду мужа, по его стремительно краснеющей шее, а ещё — по ленивой ухмылке блондинки.

От самодовольного, чуточку скучающего выражения лица кабинетной красотки меня чуть не вывернуло, я резко развернулась и полетела восвояси. Мерзость! Ну какая же гадость!

— Лена! — Паша догнал меня в два счета, но я в этом и не сомневалась. Спортсмен, чтоб его…! — Подожди, Лен! Ты что хотела-то, зачем приходила?

Я развернулась, сложила руки на груди и так посмотрела на мужа, что он беспокойно заозирался и явно почувствовал себя не в своей тарелке.

— Приходила убедиться, что меня не обманули.

— Ты о чем? — Быстрый взгляд, и вот он снова сосредоточенно изучает плитку под ногами.

Так-так… Кто-то чувствует за собой вину, но не хочет раскрывать карты, пытается прощупать, что именно мне известно. Не буду разочаровывать, вывалю все разом и посмотрю на реакцию.

— О твоём романе с той крашеной. Как ее зовут-то хоть? Ой, ладно, не нужно мне ее имя.

— К-каком романе? — Паша даже заикаться начал от волнения, да и побледнел сильно, отчего в сердце шевельнулось жалость, но моментально исчезла после сбивчивых попыток мужа оправдаться. — Не было же ничего… Мы просто работаем вместе..

Паша все бормотал и бормотал, оперировал терминами "дружба", "работа", "ничего такого..", а я смотрела на него и не узнавала в этом испуганном и явно виноватом мужчине своего мужа. А потом пришло понимание — да, скорее всего, ничего и правда не было, но очень даже могло быть. Та девушка нравилась Паше. Он с ней флиртовал "по-дружески", строил тесные связи, и надеялся, что когда-нибудь эти связи станут ещё теснее. А, может, уже и подкатывал к девице, да получил от ворот поворот и перешёл в режим ожидания, не переставая при этом "дружить".

Вот это да… Не ожидала я такого от Паши, доброго семьянина и отличного отца.

— Это тебе Арина наплела? Лен, кому ты веришь?! Она же ревнивая скандальная баба с беременными гормонами! Но ты-то у меня умная, неужели поверила?

С каждым словом Паша смелел и все больше выпрямлял спину, а в конце уже требовательно заглядывал в глаза и даже повышал голос, пытаясь выставить меня виноватой во всей этой ситуации. Но и у меня было, что сказать ему.

— Я не Арине поверила, Паш. А своим глазам.

— А что ты такого увидела, интересно? Мы просто разговаривали, я помог Варе налить воды в лейку. Цветы мы поливали, Лен! Что там можно было увидеть?!

Не стала я объяснять Паше, что не сцену в кабинете имела в виду, а то, как он потел, бледнел и изворачивался, чувствуя за собой вину. Именно его поведение сказало мне больше, чем взволновано наорала в трубку Арина.

И, тем более, я не напомнила Паше о его физическом неприятии горшечных цветов и всего, что с ними связано. Ни разу в жизни он не полил ни одного цветочка у нас дома, и я даже отдавала наши немногочисленные растения соседке, когда ложилась в роддом или в больницу с детьми. Паша и цветы — понятия несовместимые, такие же, как я и бетономешалка или я и цепная пила. Уверена, — Паша тоже забьет тревогу, если увидит у меня в руках рычащий инструмент или ведро с цементом.

— Лен.. — Растерянный голос Паши толкнулся в спину, но я не обернулась.

Не хочу больше оправданий, заискивающих взглядов, сменяющихся обвинениями, и вот этого всего, что пытался свистящим шепотом навязать мне муж.

— Лен, все нормально?

Нормально, Паш, нормально. Все у меня хорошо. Только времени маловато, но в этом ты меня поймёшь. А время мне сейчас ой как нужно. Работы невпроворот. Почему? Да потому, что многому предстоит учиться, должность-то новая, обязанностей море. А я, возможно, скоро стану разведенной женщиной, и придется мне рассчитывать только на себя. Поэтому, все нормально, Паш, но я пошла.

Все это я передала мужу без слов, одним долгим безучастным взглядом и, кажется, успешно. А потом развернулась и пошла к себе в отдел, уже полностью спокойная и поразительно холодная. Все мои эмоции испарились, как по щелчку пальцев фокусника. Ушла обида, тревога, высохли непролитые слезы. Осталась ясная голова и даже какое-то удовлетворение от впервые в семейной жизни построенных личных границ.

****

— Леночка, поможете мне с бухгалтерией? — Просьба Ольги Анатольевны отвлекла от разглядывания ровных столбцов развернутой на мониторе таблицы, и я с облегчением отодвинула пухлую папку, набитую нужными для сверки приказами.

— Что нужно сделать?

Ольга Анатольевна встала из-за стола, поправила безупречно сидящую на узких бедрах юбку-карандаш, и поцокала к двери, жестом пригласив меня следовать за ней.

— Нужно порыться в их архиве, у нас не хватает данных по матпомощи за прошлый год.

Я подумала, что Ольга Анатольевна оставит меня одну в забитом стеллажами с папками помещении, но она поставила стремянку в соседнем ряду и смело взобралась на нее в узкой юбке, и уже там, на высоте, играючи принялась двигать тяжёлые коробки с бумагами.

— Давайте, может, я поищу наверху? — неуверенно предложила я, сама не горя желанием карабкаться под потолок, но я хотя бы в штанах и удобной обуви без каблуков.

— Нет-нет, Луна, я сама. Мне не трудно, не беспокойтесь. — В доказательство Ольга легко подняла одной рукой увесистую на вид коробку и переставила ее на соседнюю полку.

Некоторое время мы молча занимались поисками, откладывая нужные папки на стол, но вскоре мое состояние заметили.