Продайся мне - Анастасия Соловьева
Её голос пропитан недоумением, я даже замечаю в нём нотки пренебрежения. Словно помощница — это что-то унизительное.
— Почему? — пожимаю плечами. Надо корчить из себя дурочку. Интересно, что мне ответят богатые и уважаемые люди?
— Замужней женщине не пристало работать, — сладчайшим тоном отвечает мама Назара.
— Но я пока не замужем.
— Ключевое слово — «пока». Всему своё время, — улыбается она так, словно знает то, чего не знаю я.
— Мам, не сейчас, — качает головой Назар. И смеётся.
Он не возражает ей, не говорит, что нам рано жениться! Он вовсе не смущён и не расстроен, словно бы ожидал подобных слов от мамы. Неужели Назар действительно хочет сделать мне предложение? Да ещё и согласен с тем, что замужним девушкам не стоит работать?
И вот эти обеспеченные, всеми уважаемые крутые люди станут моими родственниками? И будут снисходительно со мной общаться, намекать на то, что я дура без образования и моё место — дети, кухня, церковь? А я все оставшиеся годы буду вынуждена изображать из себя идеальную куклу без эмоций?
Нет-нет-нет! Не хочу, не буду, не стану!
Как никогда прежде, я вдруг отчётливо и ясно понимаю, что нам с Назаром не по пути. Я могу хоть сто тысяч раз его оправдывать, искать объяснения странным звонкам и смс-кам, могу верить, что он — мой единственный мужчина и другого мне не надо, но ведь это всё будет наглой ложью! Если соглашусь связать свою жизнь с Назаром, то умру. Не физически, конечно, а душевно. Превращусь в его марионетку, в покорное существо, которым не являюсь. И ради чего? Чтобы мама была счастлива? Чтобы избавиться от чувства вины перед ним? Или чтобы отблагодарить должным образом за то, что он спас мою маму?
Чушь, какая же это чушь! Разве за искреннюю помощь благодарят пожизненным рабством?
Я вскакиваю. Случайно задеваю бокал с апельсиновым соком, белая скатерть окрашивается в оранжевый. Отец Назара удивлённо приподнимает бровь, его мама ошеломлённо хлопает ресницами. Беру сумочку, надеваю её на плечо.
— Извините, мне нужно уйти. Срочно, — с грохотом отодвигаю стул.
Назар обхватывает моё запястье, не скажу, что больно, но всё же мне неприятно его прикосновение.
— Тебе плохо? — цедит он сквозь зубы, явно злясь на меня за пролитый апельсиновый сок и за неподобающе звонкий голос.
— Нет, дело не в этом, — говорю чуть тише.
— Мам, пап, у Иланы кружится голова. Я прослежу, чтобы с ней всё было в порядке. Мы вернёмся через несколько минут.
Я фыркаю, а затем громко смеюсь. Вот же лгун!
Назар крепко обнимает меня за талию и ведёт на улицу. Я не готова к нашему разговору, но обещаю себе, что буду максимально честной и прямолинейной. Молчать больше не вариант. Я слишком устала от притворств.
28
Как только мы выходим из ресторана, я пытаюсь увернуться от объятий Назара. Отпихиваю его руку, делаю несколько шагов в сторону. Он гневно смотрит на меня, но больше не трогает. Уже хорошо. Я бы не хотела устраивать истерики и просить, чтобы он меня отпустил.
— Что на тебя нашло? — спрашивает Назар напряжённым от злости голосом.
Мы стоим неподалёку от входа в заведение, вокруг почти нет людей, только машины изредка шумят да вихрастый парень курит сигарету, с любопытством поглядывая на нас.
— Я не могу так…. Больше не могу. Притворяться, скрывать свои истинные эмоции, угождать тебе. Не хочу, Назар, надоело. Я живой человек, а не твоя игрушка.
— Ты, блять, серьёзно? — повышает он голос.
Я испуганно отшатываюсь, обнимаю себя за плечи. Передо мной словно незнакомец оказывается. Никогда не видела столько дикой ярости в его зелёных глазах. Мне почему-то страшно, хотя я не должна бояться Назара. Он никогда не делал мне ничего плохого.
— Да, прости, пожалуйста, но я хочу быть собой, а не идеальной спутницей для тебя. Мне нравится работать, пить вино, есть вредную пищу, я люблю развлекаться, сплетничать с подругами, заводить новые знакомства. Я хочу проявлять разные эмоции, а не изображать их, понимаешь? Назар, ты много для меня сделал, и я очень это ценю, но мне нужна свобода…
Он резко хватает меня за плечи и начинает трясти, словно тряпичную безвольную куклу.
— Ты совсем сбрендила, Илана? Только благодаря мне твоя мамаша до сих пор жива! Не помнишь, как я сопли тебе подтирал, как ждал, пока ты наконец раздвинешь ноги? Дорогая одежда, техника, фитнес-клубы, лучшие врачи города — об этом ты тоже благополучно забыла?
— Я никогда ни о чём тебя не просила, — мямлю я, с каждой секундой теряя уверенность. — Ты всё сам…
— Да, сам! — его пальцы так крепко сжимают плечи, что я морщусь от боли. — Чего только не сделаешь, чтобы трахнуть такую недотрогу, как ты.
Я вырываюсь из его захвата. Мне больно от его слов, дышать нечем, грудь ломит. Не хочу это слышать. Пусть он замолчит. Пожалуйста.
— Прости, — снова повторяю я одно и то же слово. Не знаю, как ещё выразить своё сожаление. Прости, что ошиблась, прости, что разрушила твои надежды, прости, что оказалась сильнее, чем ты думал.
— Да на хрен не сдались мне твои поганые извинения! — Назар крепко стискивает кулаки, смотрит на меня убийственным взглядом. Я хочу стать невидимкой или провалиться сквозь землю, лишь бы не продолжать этот мучительный разговор.
— Я думала, что смогу. Но я не твой придаток, Назар, не твоя послушная кукла, с которой ты можешь делать всё, что угодно. Я хочу жить, а не существовать, поэтому ухожу от тебя.
— И куда ты уйдёшь, а? — он вдруг ядовито усмехается, в глазах мелькает презрение. — В задрипанную однушку своей мамы? Вот она, наверное, обрадуется, что её дочурка променяла безбедную жизнь на эфемерную свободу.
— Она меня поймёт, — дрогнувшим голосом отвечаю я.
— Ты сама-то себе веришь? — Назар ухмыляется так едко, что я машинально делаю пару шагов назад. — Не сегодня, так завтра Гордеев тебя уволит, и что дальше? Снова
