Сделаю тебя своей (СИ) - Черника Ника

Мама тяжело опускается на табурет рядом со мной. Некоторое время рассматривает, а потом обнимает, целуя в затылок.

— Ну ничего, Милаш, всякое бывает в жизни, — бормочет она мне в волосы, а я вдруг осознаю, что у меня на глаза наворачиваются слезы. — Если решила, пусть будет так… Ты меня извини, я тогда сгоряча наговорила. Конечно, мы тебя поддержим. Можете у нас с Гошей пожить какое-то время. Или совсем. Ты же знаешь, мы тебя примем и поможем, чем сможем.

Я начинаю плакать. Судорожно так, цепляясь за маму, она гладит меня по голове. Мне наконец-то становится легче, все эти дни я носила эмоции в себе, давила, стараясь быть спокойной, но сейчас я плачу — и мне хорошо.

— Что у вас случилось, Мил? — спрашивает мама, когда я успокаиваюсь и, умывшись, возвращаюсь в кухню. — Кто такой этот Тимур?

— Я не хочу об этом говорить… — качаю головой. — Так вышло… Рома сам подтолкнул меня к нему. Конечно, это не оправдание, но… Потом он просил прощения и сказал, что все равно хочет быть со мной.

Мама только тяжело вздыхает на каждое предложение.

— Что за мужики пошли, — выдает в конце. — Ну и правильно, Милаш, правильно. Если все так… Ни к чему это. Ты еще молодая. Найдешь себе кого-нибудь.

Я ничего не отвечаю — сейчас мои мысли точно не движутся в таком направлении. Мне бы разобраться во всей этой ситуации с Гошей и Тимуром.

Домой я уезжаю, так и не рассказав ничего сыну. Понимаю, что время идет, но лучше сначала все уладить с Ромой, а на следующих выходных я заберу Гошу и тогда уже…

Домой я приезжаю около восьми вечера, сую ключ в дверь, но он не проворачивается, значит, Рома дома. Звоню, почти сразу он открывает дверь.

— Явилась, — усмехается, отходя. Я делаю шаг за порог и застываю: в прихожей стоят чемодан и сумки, в которых лежат мои вещи.

Глава 40

Я закрываю дверь и растерянно перевожу взгляд с вещей на мужа.

— Что это значит? — произношу непонимающе.

— В смысле что? Ты же решила со мной развестись? Вот, будем разводиться. Квартира моя, ее мой отец купил, так что не рассчитывай, что я соглашусь делить имущество.

— Что? — я так обалдеваю, что даже не могу ничего толкового сказать. — Ты в своем уме?

— Только не надо этого, Мили. Не строй из себя святую невинность. Это ты трахалась с Мираевым, ты хочешь разводиться. И это из-за тебя меня лишают родительских прав.

— Ты что, пьян? — я присматриваюсь к мужу и обнаруживаю блеск в глазах, какой бывает у него после алкоголя.

— Тебя это уже не ка-са-ет-ся, — выдает он по слогам. — Вот твои вещи, забирай их и проваливай к своему Тимуру. Гоше уже там напела песен про то, какой я мудак, да? Чтобы он готов был встретить нового папочку? Думаешь, он будет хорошим отцом? Черта с два. Он будет покупать его любовь, потому что может это сделать. Нельзя просто взять и полюбить человека, который тебе никто. А Тимур Гоше никто. Это я его отец. Я, блядь, его воспитывал, несмотря на то, что он не мой сын! А вы все очень здорово придумали, молодцы. Вот и вали нахрен отсюда, Мили. Давай!

Он пинает ногой чемодан, тот скользит по паркету в мою сторону. Я не двигаюсь, так и стою с открытым ртом, пытаясь прийти в себя.

Обвожу взглядом вещи, снова смотрю на мужа. Я не хотела так, я хотела нормально, по-человечески, мы ведь не чужие друг другу люди. Я понимаю, им движет боль. Даже если ты предал, как сделал он, приняв предложение Тимура, это не значит, что тебе не будет паршиво от осознания этого предательства. Как паршиво мне — оттого, что я изменила.

И тем не менее я была уверена, ему хватит сил вести себя цивилизованно. Я крепче сжимаю спортивную сумку, с которой ездила в командировку.

— Завтра я вызову машину и увезу вещи, — произношу спокойно. — Надеюсь, не сменишь замок за это время?

— Сука, — бросает он и начинает нервно смеяться, качая головой. — Я тебя, между прочим, любил!

Эти слова звучат как упрек, бьют по больному. Я разворачиваюсь, открываю входную дверь, а потом говорю:

— Я тоже тебя любила, Рома.

Сижу в кафе неподалеку от дома, передо мной чашка кофе, к которой я так и не притронулась. Смотрю перед собой, пытаясь понять, как действовать дальше. Конечно, я не думала, что будет легко, но такого точно не ожидала… Мне завтра на работу, а я сижу и не знаю, куда податься. Позвонить Насте? У нее однушка, конечно, но она может приютить меня, пока я не подыщу новое место жительства. Другого выхода все равно нет, гостиницу я не потяну.

Может, Рома проспится и остынет? Поймет, что поступает неразумно. Ведь не только меня выгоняет, но и Гошу по факту… Но пока Гоши нет, я точно появлюсь в квартире только для того, чтобы забрать вещи. Я не хочу видеть Рому и уж тем более говорить с ним.

Телефон звонит в моих руках, когда я ищу Настю в списке контактов. Тимур. Немного поколебавшись, снимаю трубку.

— Ты где сейчас? — спрашивает он, не здороваясь.

— А что?

— Просто назови адрес. — Я растерянно диктую, он добавляет: — Сиди там.

После чего кладет трубку, так и не объяснившись. Что все это значит? С чего этот звонок? Зачем мне его ждать? Что Тимур еще задумал? Сочинил новые условия? Решил дожать меня?

Он появляется через сорок минут, звякает колокольчик над дверью, выпрямившись, молоденькая официантка начинает улыбаться, двигая ему навстречу, но Тимур даже не бросает взгляда в ее сторону — ведет им по залу, пока не останавливается на мне. Я успела выпить кофе и оплатить счет, потому поднимаюсь, когда он подходит.

— Идем, — кивает Тимур и, взяв мою спортивную сумку и развернувшись, начинает двигать обратно к выходу.

Я непонимающе топчусь на месте, потом спешно следую за ним. Машина припаркована на аварийке у обочины. Тимур бросает сумку на заднее сиденье и плавно трогается с места, не дожидаясь, пока я пристегнусь.

— Что это значит? — спрашиваю, когда он встраивается в поток машин. Тимур бросает на меня быстрый взгляд.

— Он что, тебя выгнал? — спрашивает вместо ответа, я сжимаю губы в тонкую полоску и отворачиваюсь к окну.

— Я сказала ему, что хочу развестись. Он решил, если так, то мне больше нет места в его жизни.

— Вот мудак, — хмыкает Тимур, взяв пачку, губами вытаскивает сигарету. Прикурив, открывает окно, в салон врывается шум дорог и теплый московский ветер.

Мне не хочется спорить с его утверждением, отчасти потому, что я и сама так считаю. Как бы ни случилось, Рома мог поступить иначе.

— Откуда ты узнал? — задаю вопрос.

— Позвонил Роме по одному вопросу. По его несвязной речи сообразил, что вы разводитесь, и обо всем остальном.

Я отворачиваюсь к окну. Представляю, что Рома наговорил Тимуру.

— Спасибо, что приехал. Отвезешь меня к подруге?

Тимур кидает еще один быстрый взгляд, потом смотрит на дорогу и хмурится.

— Я отвезу тебя к себе.

— Что? — я поворачиваюсь к нему в изумлении.

— У меня большая квартира, а ютиться на съемных хатах подруг не самая лучшая затея. Когда приезжает Гоша?

— На следующих выходных.

— Вот и отлично. Есть время со всем разобраться.

Дальше мы едем в тишине, я пытаюсь осознать предложение Тимура, хотя оно, конечно, звучит как приказ, а не как предложение. С его стороны это, конечно, благородный жест. И мне, чего уж таить, приятно, что Тимур проявляет заботу.

Хотя я и понимаю, по большей части он делает это из-за Гоши. Потому что с того момента, как он узнал о его существовании, напряжение стало плотной стеной, нас разделившей, и вряд ли какие-то мысли обо мне как о женщине посещали его голову.

Тимур живет на Патриарших прудах. Красивый район, мне тут нравится, но редко выбираюсь сюда, чтобы погулять. Лифт как раз спускается вниз, когда мы подходим к нему. Из него выходит высокая блондинка с той-терьером в руках. Тимуру девушка улыбается и здоровается, глядя так, что не может возникнуть вопросов: было у них или не было. Однозначно было. Говорят, на Патриарших такая мораль очень входу — в плане полное ее отсутствие. И я охотно в это верю, когда Тимур с короткой улыбкой отвечает: