Чебурашка (СИ) - Ро Олли

— Отойди от меня! Не смей приближаться! — я пытаюсь встать. Скользко. Получается скверно. Соколовский тянет руки, чтобы помочь. — Не трогай меня! Уйди!

— Зоя, надо поговорить!

— Кому надо? Тебе? Мне вот, например, не надо! И я не собираюсь больше тратить на тебя ни секундочки своего времени. Проваливай к черту!

— Зоя…

— Тебе ясно сказали, оставь девушку в покое.

Между нами возник парнишка неопределенного возраста. На вид — семиклассник, не старше. Раздетый, невысокий, худой… в круглых очках. Но что-то такое было в его взгляде, что я вдруг почувствовала себя более уверенно. Защищённой что ли.

В глазах мальчишки транслировалась твёрдость, уверенность, отсутствие страха. Не смотря на разницу в росте и возрасте на Матвея он смотрел, как на равного. Без тени сомнения. Даже с вызовом и каплей презрения.

— Шкет, это не твоё дело, иди, куда шёл! — рявкнул на него Матвей.

— Я, Сокол, куда шёл, туда уже пришёл, — спокойно ответил парнишка, галантно помогая мне подняться. И хоть ростом он был мне всего по плечо (а Матвею и вовсе едва не в пупок дышал), Шкет завёл меня к себе за спину, закрывая собой от Соколовского.

— Степа, блт, свали, пока по-хорошему прошу! Это наше дело. Ты тут третий лишний.

— Если ты не заметил, Матвей, это тебя прогнали. Так что вперёд. Тебя твоя королева уже потеряла.

И в подтверждение его слов позади послышался недовольный голос Новиковой.

— Сокол! Вот ты где! Пойдем скорее, нас выбрали королем и королевой бала.

А дальше произошла какая-то жуть. совершенно не обращая никакого внимания на свою девушку, Соколовский попытался отодвинуть Шкета со своего пути. Слово за слово Степа и Матвей сцепились. Это нельзя было назвать дракой. Нет. Они скорее боролись. Один пытался отодвинуть второго со своего пути. И надо отдать должное мальчишке, он стоял на смерть.

— Сокол, ты что творишь?! — взволнованно подлетела ближе Кристина. — Отстань от него! Не связывайся.

Было странно слышать подобное от человека, считавшего себя едва ли не центром земли. Мне показалось, или в ее голосе пробивались нотки страха?

— Хватит, Соколовский. — крикнула я, не выдерживая, — Уходи! Или ты пал так низко, что будешь бить ребёнка?

— Зоя! Я просто хочу с тобой поговорить, объяснить, что произошло.

— Соколовский! — взвизгнула Кристина и, наконец-то, он обратил на нее свое внимание. Если судить по удивленно взметнувшимся вверх бровям, Матвей явно не понял, в какой момент здесь нарисовалась Новикова.

— Соколовский, у меня самый высокий ай кью среди учеников в этой гимназии, ты не знал? Уж не тебе мне что-то объяснять. Ответы и так на поверхности.

— Зой…

Он хотел сказать что-то ещё, но Степа Шкет, воспользовавшись моментом, поставил Матвею подножку.

Кажется, паренек уже понял, что его бить никто не будет. Уж точно не на моих глазах. Пока Матвей матерился, поднимаясь и отряхивая снег и липнущую к нему Кристину, Степа подошёл ко мне, присел и стал застегивать молнию на куртке. Затем поднял награду, сертификат и грамоту в разбитой рамке. Взял меня за руку и повёл в сторону парковки.

Я молча последовала за ним. Там из тонированного джипа Степе навстречу вылез квадратный дядя и, поздоровавшись, распахнул перед нами заднюю дверь.

Под пытливым взглядом водителя я назвала свой адрес. Ехали мы в тишине, нарушаемой лишь моими позорными всхлипами. Почему-то здесь, в темной машине, пахнущей кожей и полиролем, под звуки радио и плавное движение вдоль улиц я окончательно сломалась. Слезы сами полились из глаз. Бесконтрольно. Безостановочно. Жалко.

Спасибо мужчинам, что стоически выдержали истерический срыв и тактично молчали. Через двадцать минут мы въехали в мой двор.

— Спасибо тебе, Степа. За все.

— Пустяки.

— Для меня нет.

— У тебя красивые серьги.

— Да. Это подарок. Я пойду.

— Конечно. Я провожу.

Мальчишка, как истинный джентльмен, подал руку и проводил до двери. В каждом его жесте мне виделось благородство, характер, воспитание.

— До свидания, Зоя.

— Пока. И еще раз спасибо. Это было очень мужественно и благородно с твоей стороны. Я никогда не забуду твоей помощи.

— Иди, Зоя.

Открыв двери, шагнула в темный коридор. Но в последний момент развернулась обратно.

— Знаешь, если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его Степой.

— Но я…

Не дослушав до конца, я поцеловала мальчишку в гладкую щеку и убежала.

Наконец-то я дома, где можно спокойно погоревать.

Глава 24

Настоящее

Зоя Данилина

Уже очень давно я не вспоминала и, тем более, не проговаривала вслух историю своей наивной непутевой первой любви. Историю банальную, незамысловатую, даже глупую. Таких историй миллионы на планете, в каждом городе каждой страны, но все же это не делает их менее болезненными и менее зудящими на протяжении всей жизни.

Нырять в прошлое всегда оказывается так же чувствительно, эмоционально и в то же время опустошающе больно, как и тогда, впервые. Хотя, конечно, острота притупилась, сделалась знакомой, даже родной. Но некоторые раны не заживают вовсе. Они хронически обосновались внутри, набирая силу во время сезонных обострений.

Как сейчас, например.

Из омута прошлого меня выдергивает настойчивый телефонный звонок, и я вдруг обнаруживаю себя в слезах, стиснутая неловкими медвежьими объятиями Степы. Чай давно остыл. Рассвет вступил в полную силу, и солнце за окном золотило пушистые дорожки инея на березе. Было тихо. Лишь где-то в коридоре на тумбочке повторяющейся вновь и вновь трелью надсадно надрывался незамысловатый рингтон.

— Подай телефон, Степ, — прошу я сына, по-детски шмыгнув носом и вытирая лицо рукавом домашнего халата. — Пожалуйста.

Он молча встаёт и возвращается через пару секунд. Телефон, замолкнув на мгновение, вновь взрывается входящим вызовом. Степа смотрит на экран и хмурит брови. Поворачивает экран ко мне.

Номер неизвестный. В современном мире звонки с неизвестных номеров, как правило, несут в себе один смысл — бессмысленно потратить твоё время. Бесконечная реклама операторов связи, кредитные предложения от сомнительных банков, всевозможные социологические опросы, бесплатные медицинские услуги и прочие «заманчивые» предложения. Пока я раздумываю, отвечать или нет, Степа нервно говорит.

— Это он?

— Что? — не сразу понимаю я его, потому что как-то слишком быстро решила, что теперь вместо обезличенного «он» мы будем звать Матвея по имени.

— Это Соколовский звонит?

Внимательно всматриваюсь в сына и не пойму до конца эмоцию, которую несёт в себе его вопрос. Вроде бы злость и раздражение, но, тем не менее, есть что-то ещё. Что-то потаённое. Скрытое.

Надежда?

— Господи, Степ, — укоризненно качаю головой, — Не выдумывай.

С напускным спокойствием беру трубку и отвечаю на звонок, лихорадочно соображая, что буду делать, если это действительно ОН. А еще очень-очень стараюсь, чтобы и сын не разглядел на моем лице эту самую проклятую надежду, ибо видит бог, сердце ею захлебнулось, вопреки всему на свете.

— Да? — и каждая клеточка замерла в ожидании, чтобы через мгновение размякнуть от… разочарования?

— Алле! Алле, Зоя? — оглушающе трещал старушечий отдаленно знакомый голос. — Это баб Маня Зайцева, соседка вашей бабки Катери.

Этот звонок тоже не предвещал ничего хорошего или вообще хоть сколько-нибудь приятного.

— Да, здравствуйте, Мария Егоровна. Что-то случилось?

— Здравствуй, здравствуй, Зоенька. Случилось, ага. Бабка то ваша помирает.

— Как помирает?

— Болеет. Вчерась совсем слегла. С утра уже поп у неё побыл, знать исповедовал. Ты б приехала, повидалась, попрощалась с бабкой, пока она богу душу не отдала. Родня все ж таки.

Мамочки! Что ж за напасть-то такая?! Сплошная черная полоса!