Екатерина Вильмонт - Подсолнухи зимой
– А вы его не видели?
– Не помню.
Таська полезла в сумочку и вытащила записную книжку, где между страничками лежала небольшая фотография.
– Вот!
– Да, красивый… А не боишься, что мама увидит?
– Нет! У меня тут еще Мария Каллас и Пласидо Доминго.
– Хитрюга какая!
– Тетя Марго, а вы сможете поехать в аэропорт?
– Конечно, это так важно! И я хочу сама во всем убедиться. Этот рейс очень ранний, я надеюсь, мы сможем вовремя попасть в аэропорт. Напиши ему, что мы его встретим и чтобы он не заказывал машину. Мы отвезем его, куда он скажет.
– Тетя Марго, вы… вы… вы самая лучшая на свете! Самая клевая и крутая!
– Ох, твоими бы устами. Ну все. Скоро вернется мама, ты иди, а нам с ней лучше поговорить наедине. Я смотрю, вы с Тошкой, что называется, из молодых, да ранние.
– Ой, а мы уже и сами так про себя говорим! – обрадовалась Таська.
К концу рабочего дня Марго уже едва ворочала языком. Помимо всех других дел, разговор с Алей дался ей очень тяжело и кроме глухого раздражения ничего не вызвал.
– Марго, да как такое возможно? Поручать заботу о девочке чужому мужику! Да Таська ребенок, что значит: она уедет в Милан? Одна? Или с этим типом? Эта полоумная старуха решила подложить под него Таську? Да будь она проклята! Никогда, никогда в жизни я не соглашусь! Он ею попользуется и бросит… Можно подумать, в Москве ее не выучат! Да может, у нее и таланта настоящего нет, просто эта ваша Пундя была совершенно полоумная. Вообразила себе невесть что…
Марго молча слушала ее и только сжимала и разжимала длинные пальцы. Но в какой-то момент не выдержала и стукнула кулаком по столу.
– А теперь послушай меня.
– Таська не твоя дочь, ты и свою-то выпихнула, не почесавшись, а я так не могу! – уже совершенно вне себя кричала Аля. Марго ее такой еще никогда не видела.
– Повторяю – послушай меня! Ты можешь, конечно, орать, сколько влезет, но я не позволю загубить талант. И вообще, возьми себя в руки! Я, конечно, понимаю, что Левочка уже староват и, вероятно, не слишком хорошо тебя обслуживает, но держать себя в руках все-таки нужно. Или поищи ему кого-нибудь на подмогу!
От тона и слов Марго кровь у Али застыла в жилах.
– Что ты говоришь? При чем тут твой брат?
– А иначе я не могу объяснить твое поведение, обычно так ведут себя растревоженные, но недотраханные бабенки. А разговор идет о судьбе твоей дочери! И Воздвиженский не тип, как ты выражаешься, а один из крупнейших певцов современности. И благодаря ему Таське будет куда легче пробиться наверх. И не понять это можно, только будучи… полной дурой! Да! И я не стану извиняться за свою резкость, ты ее заслужила!
– Марго, как ты можешь?
– Могу! Когда я тобой довольна, я открыто тебе об этом говорю, а сейчас я так же открыто сказала тебе все, что думаю по этому поводу. Короче, если ты не желаешь принять мою позицию в этом вопросе, дело твое, но я намерена встретиться с Воздвиженским и всячески способствовать тому, чтобы Тася училась в Италии. А не хочешь отпускать ее одну – ради Бога, поезжай с нею! Твоей доли наследства вполне хватит на скромную жизнь за границей, и я всегда, чем смогу, помогу.
– Но как же… Я ведь ничего в музыке не понимаю, что я там буду делать со своим немецким? И потом работа, я ведь бываю тебе полезна…
– Безусловно. И еще сможешь быть полезна, но Тася будет учиться там, где считала нужным Матильда.
– Но почему же она мне ни строчки не написала?
– Видимо, предвидела твою реакцию, – пожала плечами Марго.
– Значит, ты считаешь – так будет правильно? – уже еле слышно проговорила Аля.
– Безусловно. Успокойся, возьми себя в руки и сделай милость, не устраивай подобных сцен Тасе.
– Да, Маргоша, ты прости меня, я так разнервничалась, наговорила тебе черт-те чего… Прости, прости.
– Хорошо. Все забыто.
– Марго, а что ты тут говорила… Про Льва Александровича… Это ерунда…
– Да я все знаю, Аля. Но ты уже большая девочка.
– Но как, откуда?
– Левка мне признался.
– Я же его просила!
– Имей в виду, Левка очень ненадежный тип. Ты меня извини, я наговорила тебе много неприятного… Но ты была в истерике, и я просто не знала, как тебя привести в чувство…
– Да, я понимаю… И не сержусь, ты же хочешь Таське добра… И ты такая умная…
– Ладно, иди. И не вздумай ругать Таську.
– Да за что ж ее ругать? – как-то потерянно проговорила Аля.
Домой Марго приехала уже совершенно без сил.
В прихожую выглянула Нуцико.
– Нуца, с Бешбармаком кто-нибудь гулял?
– Да, Даня погулял и уехал на работу.
– А ты почему шепчешь? – невольно перешла на шепот и Марго.
– У нас Римма. Ждет тебя.
– Что-то с Левкой?
– Не знаю. Она сказала, что ей нужна ты.
– Вот только ее мне и недоставало для полного счастья. Я еле жива.
В прихожую вышла Римма Павловна.
– Добрый вечер, Марго! Нам надо поговорить!
– Лева в порядке?
– А что ему сделается? Мозгов уже нет, все в сперму ушли! Он теперь твоим умом живет, а меня это никак не устраивает.
– Может быть, ты сначала дашь мне хоть сапоги снять?
– Да ради бога!
Марго сняла сапоги, медленно помассировала ступни, надела любимые тапочки.
– Маргоша, иди ужинать! – позвала Элико.
– Спасибо, Эличка, сейчас не могу. Я потом сама возьму. Что ж, Римма, идем в кабинет отца, там поговорим. Садись и выкладывай, чего еще ты от меня хочешь?
– Скажи, я ведь жена твоего брата, так?
Тон у нее был такой, что Марго не удержалась:
– К сожалению, это факт неоспоримый. Пока.
– Ах вот что? Ну я так и поняла, что это ты подложила под моего идиота эту вдовицу и теперь планомерно меня грабишь!
– Что, прости?
– Грабишь! Левка, оказывается, перевел на твое имя дом в Финляндии и свою треть отцовских гонораров?
– Да? Как интересно! Впервые слышу! То есть, дом он действительно перевел на меня, хотя я, предвидя подобный разговор, очень этого не хотела. Он буквально умолял меня, говорил, что у него ничего своего нет, а ты в любой момент можешь его выкинуть на улицу, в чем я, честно говоря, не сильно сомневаюсь. А что касается гонораров, первый раз слышу!
– Ерунда! Наверняка с твоей подачи он перевел деньги на этих старых куриц, ваших теток.
– Мне об этом ничего не известно.
– Как же! Так я и поверила! Ты таким образом хочешь сама все заграбастать или эту подстилку сибирскую обеспечить. Ваша семейка всегда меня не любила, но это уж ни в какие ворота не лезет!
– Римма, а за что, собственно, тебя любить? Ты нам человек совершенно чужой, недобрый, корыстный… Леву не любишь, превратила его в половую тряпку…
– А за что его любить, этого козла? Только и знает, что на каждую юбку кидаться. Ну и вообще, мне на ваши интеллигентские штучки плевать!
