Барбара Делински - Сабрина
Дереке без труда расшифровал ее молчание.
— Моя задача — вынимать чистую одежду из сушилки и складывать ее в стопки.
— И сколько же часов в день это занимает?
— Четыре.
— Значит, свободное время у тебя все-таки остается, что ты еще делаешь?
— Считаю, сколько дней мне осталось до выхода из тюрьмы.
— Ну а кроме этого?
— Пересчитываю дырки от дротиков в стенах моей камеры.
Сабрина не обратила внимания на прозвучавшую в его голосе иронию и продолжала задавать вопросы.
— А какая она, твоя камера?
В его взгляде промелькнуло раздражение.
— К чему эти вопросы, Сабрина? Камера есть камера, ли ты думаешь, что на полу у меня иранский ковер, на стенах — итальянские шелковые обои, а в алькове стоит раскошная кровать с балдахином, то сильно ошибаешься. В камере у меня койка, книжная полка да стол. Унитаз еще имеется — а так больше ничего. Когда-то на всех этих предметах имелись казенные ярлыки с номерами, но теперь и их нет. Отвалились по дряхлости.
— Не сердись, Дерек. Никакого подвоха в моих вопросах нет. Просто мне любопытно.
Дерек нахмурился.
— Я тебе вопросов о твоей спальне не задаю.
— Хочешь — спрашивай. Ничего примечательного в ней нет. Я не дизайнер и не декоратор, поэтому она отделана профессионально, но без души.
Дерек уже сто раз пожалел, что упомянул о ее спальне. При мысли о том, что она проводит там ночи с мужем, у него сжимались кулаки. Незачем ему было заводить об этом разговор! Но тогда какого черта она гладила его по руке? После таких поглаживаний в голову бог знает что может прийти. И как только она этого не понимает? Походя его приласкав, она исчезнет, а он останется в тюрьме наедине со своими мыслями. И будет ждать ее возвращения — две недели, три… месяц, короче, вечность. Несмотря на свои разговоры о склонности к одиночеству, он уже сейчас чувствовал на своих плечах его непомерную тяжесть.
— Почему ты все время расспрашиваешь о моей жизни?
— Потому что ты — интересный человек.
Дерек криво улыбнулся.
— Мне кажется, что более неинтересного человека, чем я, сейчас не найти… Что с тобой, Сабрина? У тебя муж, ребенок, роскошные апартаменты в Нью-Йорке. Зачем тебе обременять свою память подробностями моей здешней жизни?
— Если я скажу, ты удивишься, — тихо произнесла Сабрина. Заметив, как странно заблестели при этом ее глаза, Дерек насторожился.
— О чем это ты? — так же тихо спросил он.
Сабрине было что ему сказать. К примеру, она могла бы рассказать ему о том, что его страдания заставляют ее забывать о своих собственных. Или о том, что она беззаветно ему доверяет и готова поведать ему все свои тайны, которых, впрочем, если не считать ухода Николаса, у нее уже почти не осталось. А еще она могла ему сказать о том, что хочется прильнуть к его груди и выплакаться. И о том, он волнует ее женское начало. Короче, мыслей у нее в голове было множество, просто она никак не могла облечь их в слова.
Первым заговорил Дерек:
— Должно быть, ты намекаешь на свою книгу. Неужели не отказалась от мысли ее написать?
Она готова была расцеловать его за то, что он, сам того зная, пришел ей на помощь.
— Ну… ты же говорил, что подумаешь об этом…
— Никак не пойму, почему ты выбрала объектом своего творчества мою скромную персону? Кругом полно куда более важных и интересных тем.
— А меня интересует эта, — сказала она, стараясь не смотреть на его губы. — С тех пор как я наняла сиделку, я могу посвящать писательству от четырех до пяти часов в день.
— Стало быть, ты передумала отдавать сына в приют?
— Подожду еще немного. — Сабрина не могла объяснить Дереку, почему она не отдала Ники в частный реабилитационный центр, поскольку и сама этого не знала. Еще совсем недавно ей казалось, что она обретет новую жизнь только после того, как отдаст сына в приют, но когда Николас уехал, неожиданно решила с этим повременить. Она поняла, что пока к этому не готова. Ей было необходимо, чтобы Ники находился рядом. Она была чрезвычайно одинока, и при мысли о том, что колыбелька Ники опустеет, у нее болезненно сжималось сердце. — Хочу использовать в его лечении новую методику. Вдруг получится?
— Что заставило тебя изменить мнение? Уж не родные ли?
— Я передумала, — не вдаваясь в подробности, ответила она.
— Но почему?
— Ты же сам назвал причину. Все дело в родственниках. Мать считает, что Ники, находясь со мной, быстрее войдет в норму. Она гордится тем, что провела всю жизнь рядом со мной и братом, хотя это ее «рядом» — вещь весьма относительная. Так уж сложилось, что моя мама большей частью обитает в тех мирах, которые сама же и придумывает.
— А что говорит по этому поводу твой отец?
— Он полагает, что мы поднимаем по поводу болезни Ники слишком много шума, — сказала Сабрина. — По его мнению, ребенка следует оставить в покое и положиться на мать-природу.
— А твой брат? — спросил Дерек.
— Джей Би? О, у него существует целая теория. Ты готов ее выслушать? — Когда Дерек кивнул, Сабрина изложила ему в нескольких словах соображения старшего брата по поводу болезни Ники.
— Интересно, — произнес Дерек, потирая подбородок. — Завоеватели из ядра земли… Неплохо придумано. Похоже, эти чуждые сущности тоже хотят, чтобы ты оставила Ники дома.
— Точно не знаю. Если верить брату, они способны вершить свои дела где угодно. Но сам Джей Би считает, что место Ника со мной.
— Кто-нибудь, кроме тебя, выступает за госпитализацию?
— Ты — сказала Сабрина, едва заметно улыбнувшись. — Ты — и Маура.
— Кто это?
— Мой агент и приятельница. Она хочет, чтобы я продолжала писать.
Дерек задал наконец вопрос, который не давал ему покоя.
— Ну а твой муж? Что он говорит?
— Он предоставил решать этот вопрос мне, — сказала она, старательно избегая его взгляда.
— Сабрина? Посмотри на меня.
Она послушно подняла на него глаза. Взгляд Дерека жег как огнем, проникал ей в мозг.
— Николас знает, что ты здесь?
— Нет.
— Ты играешь в опасную игру.
Она готова была с этим согласиться, хотя Николас никого отношения к этому не имел. Сидя рядом с Дереком, она не могла не прийти к выводу, что он — чрезвычайно привлекательный мужчина. Сколько бы она ни изобретала причин, чтобы объяснить себе, зачем она к нему ездит, эта была самая главная. Дерек ее возбуждал, зажигал в ее теле невидимые взгляду искры страсти. В его присутствии она чувствовала себя женщиной в полном смсыле слова — женственной и желанной.
— Ты любишь своего мужа? — спросил он.
— Мы с Ником прожили в браке восемь лет, — сказала она дрогнувшим голосом.
