Александра Джонс - Любовный контракт
— Мне надо платить золотом, Стюарт Лайон Маккензи! — сказала она и страстно куснула его за ухо.
— Голландцы любят хорошо покушать, — заявила Аннабел в субботу вечером, — и они хорошо у меня кушают каждый день недели, когда весь этот выводок собирается дома, на насесте. Надеюсь, и вы будете довольны.
Оливия и Стюарт прокладывали себе путь через холл, забитый грязными тренажерами, крикетными битами, мячами для регби, теннисными ракетками и разнообразными животными — некоторые были игрушечными, другие очень даже живыми.
— Познакомьтесь с Максом, — сказала Аннабел.
— Привет! Я так раз познакомиться! — сказал Макс ван дер Кроот, высокий белокурый и приветливый; его собаки, два черных Лабрадора и огромная лохматая беарнская овчарка, выглядели еще приветливее.
— Aus [16]! — скомандовал он.
Собаки — Кенди, Клод и Джемайма — тут же залезли под диван, где один из младших детей уже сидел в обнимку с кошкой.
— В жизни никогда еще не имел удовольствия пожимать руку настоящему миллионеру! — Макс хлопнул Стюарта по спине и расхохотался.
Стюарт украдкой взглянул на свою миллионерскую ладонь, пожал плечами и весело посмотрел на Оливию. Видя, что он с трудом сохраняет серьезность, та одернула его, толкнув под локоть.
— В студенческие годы Макс был загребным в оксфордской восьмерке! — Аннабел провела их через жилую комнату во внутренний дворик, держа в руках элегантно сервированное блюдо со спаржей и крутыми яйцами и соусник с топленым маслом, посыпанным тертым мускатным орехом.
— Твоя мать полюбила бы ее, — шепнул Стюарт на ухо Оливии.
— Заткнись! И будь с ними повежливее.
Улыбаясь, она тащила мужа мимо детей, собак и кошек, мимо орущего попугая и аквариума с яркими тропическими рыбками. Бог знает, что еще кроется за дверями дома ван дер Кроотов — львы, тигры или, может быть, гепарды? Два телевизора работали одновременно, на одном из них двое мальчиков играли в видеоигру, а другой показывал популярную субботнюю программу.
Потомство Аннабел и Макса, похоже, располагалось в возрастном диапазоне от одного до двадцати одного. Одна из девочек, подергав Стюарта за штанину, чтобы привлечь его внимание, объяснила:
— Меня зовут Тэнди! Я знаю, вас пригласили поесть с нами, но нас не позвали. Мамка сказала, что прибьет нас, если мы испортим вечер. А это Эми, она еще бэби, ей только полтора годика. А мамка опять немножко беременна! — Бэби сосала кошкино ухо, подбородок ее был вымазан мармеладом. — Та, кто рисует на полу, — Луиза, ей почти пять, но она все еще ходит в садик с Брайсом, потому как для нее нет места в школе. Школа загибается, не хватает ни учителей, ни денег. А вон Дикки и Говер играют в дурацкую видеоигру. А это Салли и Сара, они близнецы и им уже по пятнадцать. Самая взрослая — Юта, она помогает по дому, потому что мамка всегда занята — делает детей с Максом.
Среди невообразимого шума и суеты Стюарт и Оливия пожали руки всем восьми и еще одной — «самой взрослой». Лучше бы их было хоть на одну меньше, подумала Оливия, заметив, в каком направлении сфокусировалось внимание ее мужа, очень ласково произнесшего:
— Рад познакомиться, Юта!
Она поскорее протолкнула Стюарта вперед, к столу, накрытому на воздухе. Ей показалось, что он, похоже, задержал руку девушки на секунду дольше, чем требовалось для знакомства.
Через открытую дверь Аннабел еще раз предупредила детей, чтобы держались подальше от стола, расположенного во внутреннем дворике под полосатым бело-голубым навесом.
— Только взрослые! Чтоб весь вечер около нас никого не было, кроме Салли и Сары, которые могут помочь убирать и мыть посуду. Что останется, доедите позже. Юта, пожалуйста, вытри Эми нос, и пусть она перестанет сосать кошачье ухо!
Аннабел так вошла в роль главнокомандующей, что Оливия увидела ее другими глазами. Образ воздушной принцессы исчез, теперь то была земная мать, полностью захваченная своим семейством.
Вечер был как раз для ужина на свежем воздухе — теплый и почти безветренный; даже осы и комары их не беспокоили. Оливия вручила хозяйке коробку конфет и бутылку вина.
— Только в знак благодарности, Аннабел.
— Не стоит благодарить, дорогая, — сказала Аннабел, — нам очень приятно приветствовать у себя вас со Стюартом! — И добавила вполголоса, пока Стюарт разговаривал с Максом: — Некоторым женщинам дано все: и муж — миллионер, и сама — красотка! Ах, вы счастливица!
— Хотела бы я, чтобы Энди — наш новый садовник — был так же хорош, как ваш! Ни одного сорняка не видно! — сказала Оливия, внезапно смущенная последней репликой Аннабел относительно Стюарта. Юта тоже проявляла явный интерес к ее мужу; это внушило ей неприятное ощущение, что обручальное кольцо еще не означает абсолютного обладания мужчиной. Оливия заставила себя вслушаться в то, что ответила ей Аннабел.
— Садовник? Никоим образом! Мы с Максом не можем себе позволить садовника. Я все делаю сама — с его небольшой помощью. — Ого, подумала Оливия, ты, похоже, оплошала, миссис миллионерша Маккензи! — Я покажу вам сад попозже. Он очень красив при лунном свете, и мы все полюбуемся, правда? — Аннабел задумчиво вздохнула и добавила: — Вон за той высокой стеной — огород. В такой теплый вечер, как этот, растения чудесно пахнут! Я стараюсь растить их так же, как в Южной Африке, откуда родом Макс. Конечно, я не в состоянии выращивать все экзотические цветы, которые были в саду у его родителей, но иногда помогает теплица.
— Как же вы находите время все делать — при восьми детях? — поразилась Оливия.
— Я вовсе не все делаю, — засмеялась Аннабел. — Я делаю только то, что мне нравится. Терпеть не могу домашней работы, поэтому оставляю ее Юте. Зато люблю возиться в саду и нахожу для этого время. Не люблю детей, — Аннабел снова рассмеялась колокольчиком, — но вот делать их — это здорово!
Оливия вежливо улыбнулась.
— Здесь, внизу, в долине, — сказала Аннабел, — земля ровная, не так ли? Я терпеть не могу ваши косые сады там, на Мидхэрстском холме. Вам следует террасировать склоны или уж держать лошадей и коз, как это делал старый генерал, который совершенно запустил имение. Спасибо вам за конфеты и вино, обоим! Право же, вы нас балуете. Макс, посмотри — натуральный бельгийский шоколад, спрячь от детей, пока мы сами не попробуем!
— Да, птичка моя! — Макс изучал этикетку на бутылке с красным вином, которую Стюарт достал из своего погреба. — Полагаю, это не из зупермаркета Шардонне, а нечто особенное. Не з маленькой африканской фермы, зато весьма хоррошего года — очень, очень благодарен! — сказал он с заметным голландским акцентом.
