Диана Килина - Пепел (СИ)
Знак бесконечности. Живой и живая.
Я прижимаю его к себе, и он усаживает меня на столешницу. Я угодила прямо на сок от помидор и поморщилась, чувствуя, как мои джинсы намокают.
– Ты меня испачкал, – шепчу я, когда он приближает лицо для поцелуя.
– Сними их, – он дергает пуговицу джинсов и плавно расстегивает мою ширинку, – Ты же знаешь, я люблю смотреть на тебя без одежды.
Это правда. За эти два месяца я наконец–то перестала стесняться собственного тела. Он изучил каждый мой шрам, каждую впадинку и много раз говорил, что не видел ничего красивее. Я поверила ему. Он никогда не врет.
Эрик мягко приподнял меня и спустил джинсы мне на берда. Потом отстранился, стягивая их с моих ног. Через мгновение, он стоит передо мной, я обнимаю его ногами за талию, и мы дышим в друг друга.
– Как же наш ужин? – шепчу я, когда он принимается за мою футболку, снимая ее, чем заставляет меня поднять руки.
– Я не хочу есть, – отвечает он и целует меня в губы.
Я никак не могу привыкнуть к его поцелуям. Точнее, я к ним привыкла, но их действие вызывает нереальный щенячий восторг внутри. У него всегда мягкие губы, чуть суховатые, но горячие. Он давно перестал целовать меня изучающе, теперь он меня знает, знает каждую клеточку и знает, как довести меня одним поцелует до сумасшествия.
Вот и сейчас, он целует, одной рукой расстегивая мой лифчик, а второй распуская мои волосы. Они падают прохладной волной на плечи, и он зарывается в них лицом.
– А чего ты хочешь? – спрашиваю я.
– Я хочу тебя, – шепчет он, проводя своими горячими губами по моей шее, и спина покрывается мурашками.
Мне не нужно много времени, чтобы дотянуться до его брюк, и вот ремень летит на пол, пуговица поддается моим пальцам, ширинка с визгом расстегивается, и я спускаю с него штаны. Я принимаюсь за рубашку, расстегиваю только пару верхних пуговиц и тяну ее вверх, снимая через голову. Эрик довольно смеется и покрывает поцелуями мою грудь, потом возвращается к шее и татуировке с грехами. Не знаю почему, но он всегда это делает, аккуратно целует каждую птицу, словно боится, что они улетят под большим напором.
Одежда снята и валяется кучками на полу. Мы абсолютно голые, на его кухне, в его квартире. Ничего и никого нет рядом. Мы здесь и сейчас, любим друг друга, наслаждаемся друг другом, медленно, как будто это последнее мгновение нашей жизни, и мы хотим получить все сполна. С моих губ срывается стон, когда он медленно берет меня, потом еще один, когда он кусает меня за шею, и еще и еще. Я задыхаюсь, но не от приступа паники или воспоминаний, а от удовольствия. Мое тело рассыпается на миллион кусочков, разлетается под его руками и губами. Я беру все, что он дает мне без остатка, он поглощает все от меня, и это прекрасно.
Потом мы стоим в ванной и хохочем, поливая друг друга то горячей, то холодной водой. На полу огромная лужа, но нам плевать. Эрик закутывает меня в белое пушистое полотенце и вытирает капли, стекающие с моих волос. Потом он забрасывает меня к себе на плечо, и тащит в спальню, где мы, так и не поужинав, падаем без сил на кровать и засыпаем.
Кошмар подкрался неожиданно и в тот самый момент, когда я его совершенно не ждала:
Слишком много света в глаза. Вроде бы осень, но день такой солнечный, что впору на пляж в купальнике.
– На следующей неделе мои родители приезжают, – говорит Март, пока я перестраиваюсь в потоке.
– Отлично. Ты знаешь, я всегда им рада.
– Они тебе тоже. Я подумал, может быть, сходим куда–нибудь вдвоем?
Я пожимаю плечами, отчаянно пытаясь всматриваться в дорогу, но из–за солнца приходится щуриться. Даже козырек не спасает.
– Можно. А куда ты хочешь?
– В кино, например. Нет?
– Ты приглашаешь меня на свидание? – я невольно улыбаюсь.
– Ага. Ты мне отказываешь? – Март смеется.
– Ммм, все зависит от фильма и afterparty.
Март кладет руку мне на ногу, и проводит ладонью вверх по берду, задирая платье.
– Afterparty может быть, – он замолкает и гладит меня большим пальцем, – Горячим.
Я улыбаюсь и убираю его руку.
– Не отвлекай. Я за рулем.
– Да ладно тебе, давай подурачимся, – смеется Март, снова положив руку на мою ногу и пробираясь выше. Я чувствую тепло его руки в одном не очень пристойном месте и шумно выдыхаю.
– Март!
Он отстегивает ремень безопасности и тянется к моим ногам. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он только смеется и целует меня в шею.
Я вздрагиваю и морщусь от сигнала, который посылает машина о том, что пассажир не пристегнул.
Пип–пип–пип–пип–пип.
Так пронзительно.
Пип–пип–пип–пип–пип.
Почему–то я слышу крик. Я смотрю в зеркало заднего вида и понимаю, что кричу я.
– Дана! Дана!!! – Эрик трясет меня за плечи, а я продолжаю кричать.
– Дана, я здесь! Я с тобой!!! – гремит он, поднимая меня и укладывая к себе на колени.
Я кричу, громко и пронзительно, но не отбиваюсь. Мой визг заволакивает разум, стоит звоном в ушах. Он отражается от стен комнаты и возвращается ко мне эхом. Я кричу, а Эрик качает меня на коленях, гладит по голове и тихо шепчет:
– Все хорошо, Дана. Все хорошо.
ГЛАВА 25
Через неделю мы ждем в гости Игоря и Машу. Эрик не хочет праздновать свой день рождения, да и примета плохая, но все же поддается моим уговорам. Я приготовила пиццу, тарталетки с сыром и чесноком, нарезала оливье – любимый салат Эрика. Натянув любимую футболку с десятым номером сборной Бразилии, я протянула имениннику свой подарок, завернутый в подарочную упаковку.
– Что это? – с любопытством спросил Эрик, вытирая голову полотенцем. Он как раз вышел из душа.
– Подарок.
– Что там? – допытывается он, и я начинаю смеяться.
– Эрик, открой и узнаешь.
Он садится на кровать рядом со мной и начинает раскрывать упаковку. Я никогда не заворачиваю подарки слишком плотно, я не люблю, когда рвут подарочную бумагу или коробку. Мне всегда хочется сохранить и упаковку тоже, ведь она – напоминание о том, как вручили подарок. Сколько времени потратили на его оформление, и потратили ли вообще.
Эрик бережно разворачивает шуршащую бумагу, словно догадавшись о моем замысле «целая подарочная упаковка» и его глаза округляются. На него смотрит число тринадцать и над ним красуется надпись Мюллер. Эрик хватает футболку и раскрывает ее, вытягивая перед собой.
