Мой неласковый Муж - Екатерина Ромеро
— Я бы убил Данте ради тебя, но не дал бы ему тебя тронуть как женщину.
— Я тебе не верю. Ты врешь. Вот сейчас ты мне врешь, Арман! Ты говорил, что Данте твой бог. Ты бы его никогда не предал. Хватит боли. Несмотря на то, что ты мне сделал, все, что я хотела, — чтобы ты был свободным!
— Я уже свободен.
— Нет, Арман. Свободен тот, кто не зависит от чужих целей.
— Прекрати!
— Больно, правда, а не то что? Ударишь? Ударь, если тебе так будет лучше. Я уже привыкла. Рабыня всегда слушается своего хозяина.
Да, я его провоцирую, потому что мне больно. Мне больно за нас, за то, что все именно так сложилось.
Глава 28
«Я рвался тогда на той цепи так сильно, что у меня потекла кровь по шее, груди и спине. Металлические кандалы слишком сильно разодрали кожу.
Я не чувствовал рук от боли, мне казалось, что я рыдаю кровавыми слезами по другу. Да, я дал слабину, ведь я понял, что теперь остался в Аду один на один с Ними. Их было больше, и они меня сломают. Это только вопрос времени.
Утром охранники меня отвязали и вынесли в амбар, где был скот. Они ругались, что я испачкал пол и Хамит теперь их накажет. Они были недовольны этим, потому что раньше я настолько сильно не «украшал» кровью свою любимую скорлупу и паинькой сидел на привязи.
Я не знаю, как тогда выжил, ведь я не помнил ни одной молитвы и никто мне не помог. Я ел то же, что давали животным, а на третий день в хлеву я нашел крошечные клетки с перепелами. Я поймал одну птицу, оторвал ей голову и сожрал сырой. Думаю, я тогда был больше похож на животное, чем на подростка.
Я выкарабкался сам, но после того случая больше никогда не плакал и не помнил, как выглядит мать».
Вздрагиваю, когда Арман сжимает руки в кулаки. Я думаю, он подойдет ко мне, но он с размаху ударяет в стену. Так сильно, со всей дури, не жалея.
— Прекрати! Хватит!
— Ради тебя я предал своего бога!
Удар. Сыпется штукатурка.
— Я предал свою маму, свою дочь!
Удар снова. Я вижу, как у Армана выступила кровь на костяшках.
— Я тебя об этом не просила! Мне такие жертвы не нужны, и я не прошу тебя выбирать между мной и твоими близкими, между мной и преданностью Данте. Я знаю, что ты всегда выберешь его. Так зачем это все? Зачем ты притворялся Маратом? Зачем тебе это было надо, Арман?
Он останавливается, выпрямляет спину и смотрит на меня. Страшно, пробирающе и так, как только Арман может смотреть. Очень честно. Всегда.
— Потому что меня настоящего не за что любить.
— Я любила тебя еще тогда, хозяин!
— Это была не любовь, а желание выжить, зайчонок. И я больше не твой хозяин, малыш, — сказал мрачно и вышел из комнаты. Я же обхватила себя руками. Я знала, что это правда, вот только было уже поздно.
Я вспомнила теперь наши разговоры с настоящим Арманом, когда он готовил меня. И именно в него я влюбилась. Это ведь его я описывала в своей книге, и именно он мне снился.
Я любила не мужа Марата, а Армана все это время. Такого, какой он есть, и тогда я была готова умереть за то, чтобы он наконец по-настоящему стал свободным.
Я не знаю, правда ли то, что сказал Арман. Что он бы тогда меня не отдал Данте. Он слишком ему предан, он ему благодарен, и будет нечестно с моей стороны просить Армана выбрать между мной и его богом, его памятью о матери и погибшей новорожденной дочери. Это слишком тяжелые темы для Монстра. Как я вообще могу просить его о таком выборе? И кто я для него теперь, если не рабыня?
* * *
Эту ночь я провела одна. Я не спала и знаю, что Арман тоже не спал. Я слышала его тихие шаги за дверью, он с кем-то говорил по телефону.
Я смотрела в окно и не понимала, что делать. С одной стороны, я мечтала вернуть свою прежнюю жизнь обратно, а с другой — понимала, что так, как раньше, уже никогда не будет.
Более того, я сама не стану такой, как прежде, даже если вернусь в родной город, даже если встречусь с мамой. Это будет пустая попытка, потому что встреча с Монстром навсегда поделила мою жизнь на «до» и «после».
Он изменил меня, и дело здесь вовсе не в маске. Само знакомство с Арманом повернуло мою жизнь на сто восемьдесят градусов, и тот опыт, который я получила с ним, никогда не пройдет без следа.
Правильно было бы назвать это психологической травмой, но я бы назвала это нелюбовью. Очень честной, болезненной и усеянной острыми шипами, ранящими нас обоих.
И эта нелюбовь так сильна, что в какой-то мере она очень похожа на любовь. С моей стороны точно. А с его… я не знаю. Монстр сказал, что любить его настоящего невозможно, вот только уже поздно.
Я уже его люблю, точнее, все еще. Любила еще тогда, когда он был моим хозяином и готовил меня к аукциону.
Судьба сыграла со мной злую шутку. Арман тогда был таким каменным, и я не придумала ничего лучше, кроме как сыграть в чувства с ним, проявить любовь к нему, вот только вышло наоборот.
Я сама в него влюбилась. Очень честно и навсегда. Полюбила своего Монстра против всех правил и теперь ничего не могу с этим сделать.
Я помню, как Арман рассказывал мне о годах, проведенных в Халифате. Он не упоминал деталей, но я знаю, что его лишили матери, его похитили, убили его собаку и новорожденную дочь.
Пожалуй, это веский мотив для его мести, не говоря уже о том, что Армана использовали для заработка денег.
Могу ли я обвинять его в том, что он хочет мести? Скорее нет, чем да, мне просто обидно, что Арман слушает этого Данте, и нет никаких гарантий того, что он не прикажет ему снова готовить меня к аукциону.
И маски теперь сорваны, но, пожалуй, лучше так, чем и дальше бы он притворялся. Лучше правду в лицо, а не быть хорошим.
Я всегда любила твою тьму, мой неласковый. Пусть она
