Двойной подарок для босса (СИ) - Ника Черника

Рот открываю, но он быстро добавляет:

— Потому что хочу этого. Потому что мне с тобой хорошо. И я хочу быть семьей. С тобой и детьми.

У меня на глазах слезы дурацкие. Губы дрожат. Молчу из-за этого. Носом шмыгаю.

— Твои родители все у тебя отберут.

— Тебя это тревожит? — щурится.

— Меня тревожит, что ты без этого не сможешь.

— Это значит, что ты согласна? Замуж за меня пойдешь?

Хмыкаю, глаза закатывая. А потом на цыпочки встаю и целую его быстро в губы.

— Подумаю, — улыбаюсь. Теперь он глаза закатывает, в объятия меня сгребает. Совсем не невинно целует.

— Работать надо, — шепчу я сквозь поцелуй. — Вам ли не знать, князь.

Освобождаюсь, а он меня по заднице шлепает.

За дверь с улыбкой до ушей выхожу. Рядом с Даниилом все страхи как-то сразу пропадают. А вот без него… Быстро возвращаются.

Я и поверить не могу, что на самом деле соглашаюсь за этого мужчину выйти. Мы ведь не знаем толком друг друга. Тяга к нему сумасшедшая, не отрицаю.

Ну и нравится он мне. Чего скрывать. В чем-то я им даже восхищаюсь. Кое-что не помешало бы исправить. Тумблер эмоциональный подкрутить вправо.

Но… Мать его. Слова ее из головы я выбросить не могу. Всю неделю. Даниил сказал, что разберется. Я ему верю, но на душе неспокойно как-то.

И то, что мать не объявляется — тоже тревожит. Вот и выход в свет прошел, на который Даниил не поехал. Мы собирали всей семьей пазл, я испекла пирог, а потом Даниил читал детям Винни-пуха.

Это лучший вечер был. Все вечера лучшие. Потому что я противиться перестала. Бежать от Даниила и того, что к нему испытываю. Когда поняла, что не только чувство долга им движет. Я ему нравлюсь.

Жмурюсь каждый раз, когда это осознаю. Когда думаю, когда вижу это в его глазах. Чувствую, засыпая в его объятиях.

Понемногу они с детьми сближаются. Каждый вечер вместе. Не знаю, как у князя крыша не поехала с непривычки столько времени с детьми проводить. Но он как будто доволен всем.

А я… Я почти счастлива. Почти — потому что слова его матери из головы не идут. Расслабиться не дают.

И когда неделя проходит, только нервничаю сильнее. Она так больше и не выходит на связь, не пишет, не звонит.

Еще неделя проходит. И уже когда я успокаиваюсь — разверзается армагеддон.

Глава 42

Вообще-то день начинается как обычно. Подсознательно я уже обожаю каждое утро. Как мы с Даниилом просыпаемся раньше будильника. Обнимаемся, целуемся, занимаемся любовью.

Потом вместе идем в душ, и пока моемся, болтаем о всякой ерунде и одновременно обсуждаем дела. После я иду детей будить, а князь — завтрак готовить. Или наоборот. По настроению.

Потом мы вместе усаживаемся за стол, общаемся, шутим, делимся планами. И когда Левка или Макс спрашивают, выйду ли я замуж за папу…

Боже, как непривычно все равно это слышать… Ну я все еще увиливаю, но по нашим переглядкам дети, кажется, и так все понимают.

Мы не обсуждали это всерьез. Я даже не уверена, что прямо-таки хочу замуж. Я хотела этого: чтобы чувства, нежность, забота… Любовь?

Наверное, рано об этом. Нам просто на удивление хорошо вместе. Я бешу князя своей эмоциональностью, он меня своим педантизмом. И да, он прав.

Странным образом, мне даже это в нем нравится. Этот мужчина хорошо именно таким, каков есть. Потому что, оказывается, чувствовать он все же умеет. И это главное.

Отвозим мелких в сад. Левка энтузиазма Макса не проявляет. Считает, там слишком много учат. А ему больше играть хочется. Максу все нравится, особенно, что там рисуют много. Надо же совершенствовать руки, ага.

В машине привычно завязывается ссора. Макс взял с собой попрыгуна, а Левка — ничего. И теперь пытается отнять мячик у брата. Тот вопит, что так не делается.

— Отдайте мяч маме, — говорит Даниил, кидая взгляд через зеркало заднего вида. Пацаны тут же на него смотрят в ответ. — В машине мяч опасен. Если он попадет в меня или в стекло, мы можем попасть в аварию.

И дальше на такой же позитивной ноте Даниил перечислять начинает всю эту кровь, боль и остальное.

— Достаточно, — шепчу, пряча мячик в сумку.

Мужчина коротко улыбается, бросив еще один взгляд на детей. Сидят задумчивые. Переваривают новую информацию.

— А сколько у человека костей? — интересуется Макс.

— Двести шесть, — не задумываясь, отвечает князь.

Я аккуратно лезу в интернет проверить, не от балды ли он ляпнул. Действительно, двести шесть.

— Кто посчитает до двести шести? — перевожу тему, пацаны вместе галдят:

— Я! Я! Я!

И начинают вразнобой считать, не забывая пощипывать друг друга.

— Надеюсь, они не будут прямо сейчас делиться узнанной информацией, — замечаю, вернувшись к разговору с Даниилом.

— Думаешь, переборщил?

— Ну если только самую малость…

— Значит, парк Юрского периода точно рано смотреть? — улыбается, я глаза распахиваю.

— Скажи еще, что ты смотрел?

— Скажи, что ты нет?

— Нет!

— Как так, Софья? Это почти классика.

— Потому что я боюсь всего этого. Как динозавры кого-то едят. Особенно детей.

— Детей не едят. Аллергия.

Фыркаю.

— Смешно.

— Боюсь, что общественность не поддержала бы, если бы в кино ели детей.

— Хорошо, что Макс с Левой не слышат это. Левка, кстати, обожает динозавров. Ему бы, наверное, понравилось.

— Как те едят детей?

— Фильм, — шутливо хлопаю по плечу.

Даниил улыбается. Разглядывает меня. Порочно разглядывает. Я это ни с чем не спутаю.

— Ну все, хватит меня смущать, — чувствую, как щеки краснеют. — Это твой особый прием соблазнения? Так на женщин смотреть? Часто используешь?

— Не знаю, Софья. Как я смотрю на тебя, я больше ни на кого не смотрел.

Оооо, привет, пылающие щеки.

— Но женщин у тебя много было?

— Много, — не отрицает. — Никогда не заводил отношений.

— Потому что знал, что женишься? Ну на этой… Партии с родословной.

— Да, — кивает. — Впрочем, ни одна женщина и не вызывала у меня таких желаний. Кроме тебя. Обычно это был просто секс, — последнее слово он произносит одними губами.

— В том числе и на работе.

— Я не идеален.

— Ага. И потом ты их увольнял.

Князь брови вздергивает.

— Я смотрю, о моей жизни слухи ходят ого-го.

— Конечно. Ты же неженатый сексуальный владелец большой компании. Но выгонять девушек — подло.

— Это случалось только в том случае, когда они переставали разделять личное и рабочее. Заваливались в мой кабинет. С претензиями или предложениями. Тогда я