Любви больше нет - Маргарита Дюжева
У меня нет ни одного слова в запасе, я просто сгребаю ее в охапку и прижимаю к себе, упираюсь подбородком в макушку и не дышу. Словно боюсь пропустить момент, когда она исчезнет.
А она исчезнет. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через неделю…
Обнимаю ее и могу думать только об одном. Что теперь будет? Змея красноволосая теперь точно заляжет на дно и будет ждать удобного момента для смертельного броска.
И я не знаю, как ей помешать. Все козыри у нее в руках. Я сам их вручил, передал с почестями и всевозможными косяками. Идиот.
— Ты чего? — испуганно шепчет Тася.
Мой безумный вид напугал ее. Жена отстраняется и, обхватив ладонями мое лицо, встревоженно заглядывает в глаза:
— Максим, все в порядке?
Нет! Не в порядке! И ты ничем не сможешь помочь, потому что я собственноручно затолкал нас в такую сраку, из которой уже не выбраться.
— Да, все хорошо, — вымученно улыбаюсь, — просто соскучился.
— Макс, — ее голос срывается. Тася внезапно всхлипывает и бросается мне на шею, — скажи, что у нас все будет хорошо. Пожалуйста.
— Не плачь, — глажу ее по спине. Утешаю, а у самого ком в груди.
Надо признаваться. Вот прямо сейчас, потому что потом будет еще сложнее. И подходящего момента для таких разговоров не бывает. Надо просто это сделать.
— Тась… — признание застревает в горле. Я не могу продолжить. Все внутри меня протестует и сопротивляется.
Не могу! Просто хочу быть с ней рядом, хотя бы недолго. Всего несколько дней, о большем и не прошу, и не надеюсь. Просто еще чуть-чуть.
Она так крепко обнимает меня, что сбивается дыхание:
— Мне так страшно, — шепчет, и меня ведет от той горечи, что сочится в ее голосе.
Кое-как нахожу в себе силы улыбнуться:
— Тась, ну ты чего? Я всего на час задержался, а ты уж совсем расклеилась.
Она замолкает. Жмется ко мне, как доверчивая мышка, а потом судорожно втягивает воздух:
— Ты прав. Я такая дурочка…
Никакая она не дурочка – просто у нее отменная интуиция. Жена еще не понимает, но уже все чувствует…
— Знаешь, что… а пойдем в кино? — предлагаю первое, что приходит в голову, — купим билеты на последний сеанс, сядем на задний ряд и будем обжиматься, как сопливые студентики. Что скажешь?
Она смущенно улыбается и стирает со щек соленые капли:
— Я только из душа. У меня еще голова сырая.
— Суши. И поехали.
— Хорошо.
Она как пчелка носится по квартире, пытаясь собраться в кратчайшие сроки, а я все это время стою на кухне у окна. Ничего не вижу, но продолжаю таращиться в ночную мглу. В груди измученно стонет виноватое сердце.
Я не смог, не справился. И расплачиваться за это придется нам обоим.
А в мозгах на повторе образ улепетывающей Алексы.
Как эта девка может быть настолько безбашенной и отбитой на всю голову? А главное, как ей удалось вначале нашего знакомства отыграть так, что я ничего не заподозрил? И что это за хрен на бежевой развалюхе, который помог ей сбежать?
В голове роится столько вопросов, что я с ума сойду, если не получу хоть каких-то ответов. Мне нужно хоть что-то, хоть какой-то проблеск логики во всем этом болоте.
Пока Тася сушит волосы, закрывшись в ванной я звоню человеку, которого не видел уже года три. Это не Седьмов с его бандитскими методами, это совсем другой уровень. Это специалист, у которого волчье чутье, и если кому и по силам разобраться во всей этой помойке, то только ему.
Я только набираю, но гудки в трубке тут же обрываются, и раздается знакомый, невозмутимый голос:
— Слушаю.
— Стеф? Это Макс Кирсанов. Мне нужна твоя помощь.
Глава 13.2
На следующее утро он приходит ко мне в офис. В серых спортивных брюках и толстовке, с наушниками – будто только с пробежки.
— Ну давай, рассказывай, что у тебя стряслось.
Ему признаться в косяке сложнее, чем Седьмову. Тот – раздолбай без особых моральных принципов, а этот – мужик правильный. Со стержнем.
На его фоне я чувствую себя еще большим придурком, чем прежде.
— Или ты меня позвал посидеть, помолчать, повздыхать?
— Да не торопи ты, — отмахиваюсь, — дай мыслями собраться.
Он усмехается и плюхается на кожаный диван в углу. Разметав руки по спинке, крутит головой, с интересом осматриваясь по сторонам.
— Миленько у тебя тут.
— Ага, я вообще миленький. По жизни, — поднимаюсь из-за стола и, заправив руки в карманы, подхожу ближе к Стефу.
Он улыбается, но глаза внимательные, серьезные. Словно сканирует, подмечая одному ему заметные детали.
— Хреново выглядишь.
Я раздраженно веду плечами. Какая на фиг разница, как я выгляжу, когда внутри полный развал.
— Я…это…дел натворил.
— Бывает.
Терпеливо ждет продолжения, и я, наконец, собрав свои потрепанные бубенцы в кулак, признаюсь.
— Все началось с того, что я изменил своей жене.
Стеф вскидывает брови, ожидая продолжения.
— Не знаю, о чем я думал, но…— тру шею, устало запрокинув голову к потолку, — ни о чем походу. В общем, накосячил я.
— Кирсанов, я не работаю сводней или адвокатом по семейным делам.
— Да при чем тут сводни и адвокаты? Бестолковая интрижка превратилась в лютый треш, который вот-вот снесет меня к чертям собачьим.
— Кхм, — Степан недовольно морщится и садится, облокачиваясь на свои колени. Взгляд становится другим, — ну рассказывай, что у тебя за треш. Ничего обещать не буду, но выслушать могу.
И
