Бывший. Цена измены (СИ) - Эдельвейс Анна
И всё, дальше парикмахер и прочие никто. В смысле тебе никто. Прикинь, если бы тебя не стало, кому бы звонили?
Она помолчала.
— Мне позвонили, буднично так спросили: — Женщина, вам Иванова Жанна Сергеевна знакома? Я ещё не дослушала, а у меня уже всё оборвалось. Волосы зашевелились. Говорю "Да".
А в мозгах одна мысль дятлом "Лишь бы жива". Мне так равнодушненько, буднично оттуда: Сообщите её родственникам. Она разбилась в ДТП, повезли в первую городскую. И трубочку — бум, и положили.
Мне даже перезвонить было некому, с твоего же телефона звонили. Я в тот момент даже не поняла, ты жива или нет. Я, знаешь, села на диван, смотрю на Никиту. На пёсика твоего, что к малому жмётся.
Думаю, а если ты умерла и тебя уже нет. Весь мир как схлопнулся. Я даже соображать перестала. И вот в тот самый момент смотрю на сына твоего и думаю: "как хорошо, что у него есть отец". Ты понимаешь, о чём я?
Я молча слушала Наташу. Честно говоря я об этом не задумывалась. В смысле моего исчезновения с планеты. Нет, нет, это рано, у меня сын слишком маленький.
Наташа сидела вытянув ноги, сложив руки на груди. На меня не смотрела. Красный свитер, чёрная юбка. Идеально очерченные коралловые губы. На ней всегда было что-то красное, я раньше не обращала на это внимание.
Подруга мельком глянула на меня, продолжала: — Я маме позвонила. Она в шоке, причитает, воет, вези говорит, Ника сюда, мы мальчика не бросим.
Ну, то, что не бросим, это ясно. Я Никитке крёстная и для него расшибусь. Только вот мы это мы, а у Ника отец есть. И по закону в итоге твой пацан оказался бы у него. Так что, Иванова, если решишь в другой раз шею себе свернуть, о сыне подумай.
— Ты такая мать Тереза, Наташа. За сына спасибо. Честно, не знаю как выразить. Мне повезло в жизни с тобой. По гроб жизни тебе обязана.
Я сипела, каждое слово больно гудело в груди. Раскалывалась голова, но я хотела узнать всё сейчас. Не уверена была, что смогу снова с Наташей разговаривать.
— Наташ, как получилось, что ты на два фронта дружила одновременно. Если всё так безобидно, почему ты об этом не рассказывала. У меня всё узнавала и Грымзе докладывала. За что, Наташечка. Ты предательница!
— Ох и грубая ты бываешь, Иванова. Вот скажи спасибо, что люблю тебя и не обижаюсь. Насчёт Грымзы тут всё просто. Сестра Романа одинокая богатая тётенька. Очень богатая. Её кроет что она может внезапно умереть.
Да, фобия у неё такая. Она даже спит сидя, чтоб не умереть во сне. Её психолог, кстати, отменные денежки на ней зашибает.
Грымза бездетная. Кому будет завещать имущество? То то же. Ребёнку Романа. А тут ты нарисовалась. Никита не её кровь. Твой сын у неё поперёк горла встал.
Вот она и вынашивала идею, как вас рассорить. А как узнала, что у тебя бывший нарисовался, она вообще с ума сошла. Грубо сказать, тебя двое трахают, а её никто. Зависть.
— Ты как на её сторону встала.
— Да никуда я не вставала. То, что мы подружками с Грымзой стали, так это нормально. Она мне за твои новости много чего полезного делала.
— Скажи, Наташа, мне кажется, что ты сейчас врёшь, или мне не кажется?
Наташа сузила глаза, промолчала.
— Наташ, откуда ты узнала, что Грымза подожжёт кафе. Ты приехала ко мне и уже знала об этом. Но мне ничего не сказала. Прикинулась дурой. Ещё в дверях обниматься полезла.
— Из-за тебя, Жанна всё случилось. Если бы ты не была с Романом, ничего бы не было. Он нашёл бы себе женщину без прицепа.
— Наташа, кто как не ты знает, что Роман сам выбрал меня. Я ему на шею не вешалась.
Наташа меня не слушала, торопилась договорить своё.
— Да, я не всё тебе говорю. Я тоже женщина и я тоже влюблена в мужчину. Давно.
— Ты про Романа? — от удивления я приподнялась на локтях.
— Я как узнала от тебя, что Роман в больнице, так сама чуть не чокнулась. Грымза не думала, что брат лично явится раньше пожарных. Как он вообще там очутился?
— Наташа, твоя Грымза дура сумасшедшая. Она увидела меня в больнице, когда я пришла к Роману. Подскочила ко мне и проклинала моего малыша. Получается, не удалось бы ей нас разлучить, она всю жизнь ненавидела бы моего сына, если бы мы с Романом поженились? На что она ещё способна? По ней тюрьма и дурдом в обнимку плачет.
Наташка как то странно смотрела на меня.
— Постой, так ты была с ней заодно, надеясь разлучить меня с Романом?
— А что, нельзя? Ты как собака на сене, два мужика рядом, ты обоих держишь. Сама не ам и другому не дам? Ты думаешь, раз я толстая, так мне и влюбиться нельзя?
— Ничего я не думаю.
Я нажала кнопку вызова медсестры. Она прибежала мгновенно.
— Девушка, мне надо домой. Дайте, я подпишу документы какие положено. Я отказываюсь от лечения. У меня маленький ребёнок.
Медсестра перепугано выскочила, вернулась с врачом.
— Что случилось, Жанна Иванова. Куда бежим?
— У меня ребёнок в садике, маленький. Его забрать некому. Мне домой надо.
— Так, успокойтесь. Домой в ближайшие несколько дней вы точно не попадёте. У вас угроза скапливание плевральной жидкости.
Тем более сотрясение серьёзное. Если ребёнка некому доверить, социальная служба заберёт его на эти дни в детдом. Вылечитесь, сможете забрать оттуда.
— Почему вы не отпускаете меня. Вы не имеете права держать меня против моей воли.
Я старалась говорить спокойно.
— Потому не отпускаем, что это может вас убить. Скажу вам так, голубушка. Раз вам не удалось помереть в ДТП, мы вам тоже не дадим. Давайте, диктуйте адрес, о вашем ребёнке позаботятся.
— Нет! — я заорала так, что сразу закашлялась, взвыла от боли в груди.
Наташку выставили из кабинета, я билась в истерике. Подруга приоткрыла дверь, успела крикнуть в щель: — я за Никитой присмотрю, не дури.
Мне сделали укол, я уснула.
Глава 32
Марк.
Жанна вышла, а мы как два дуралея смотрели на захлопнувшуюся дверь.
Постепенно доходил смысл всего сказанного ею. Трагикомедия нашего знакомства с Романом плавно перетекала в кошмар драмы.
Мы соперники. Причём насмерть. Мира между нами быть не может. А что может?
Делим между собой женщину, тянем на себя. У неё спросить забыли чего собственно хочет она сама.
Думаю те же самые мысли крутились в голове "Гуся". Мы оба смотрели в белую стену напротив. Молчали.
Я поднялся. Отцепил от себя капельницы. Повернулся к "Гусю" мы пересеклись глазами. Разряд.
Сердце взвыло. Два мужика. Здоровых, успешных, сцепились в точке беды. Могли бы стать друзьями. На самом деле оба заряжены непримиримостью. Вряд ли когда ещё встретимся.
Я подошёл к двери. Молча смотрел на белое полотно, сердце выкачивало из себя тепло. Чёрт. Всё не так. Не оборачиваясь, вышел.
Вернулся в ту гостиницу, из которой ночью видел пожар. На улице всё ещё толпились зеваки. Раззорёное кафе обтянули непрозрачным нейлоном, обнесли заградительной лентой.
Меня потихоньку мутило. Я снова сидел в том самом ресторане, смотрел на улицу, не хотел двигаться. Много раз звонил Жанне. Не берёт трубку.
Позвонил Ренат Галяутдинов. Мой отличный друг. Сказал, что дело простое, поджёг настолько глупо спланирован, будто школьник старался. Однако ущерб нанесён, есть пострадавшие, кроме того, была опасность взрыва. Делом занялись знающие люди. Ренат помолчал. Спросил, какой мой интерес. Я вздохнул. Нет моего интереса. Никакого. Там есть, кому подвязаться. Рената поблагодарил. Он знает, я помощи не забываю.
День закрутился, по работе было много созвонов.
К вечеру меня стало разбирать нетерпение. Жанна не отвечает. Между прочим, сама обещала, что разрешит сына увидеть. Дальше откладывать некуда.
Приехал во двор Жанкиного дома. Темень, нифига не видно. Сразу вспомнил где её подъезд, был однажды, очень давно.
Смотрел на её окна, темно. Дома никого. Машины тоже не видно. Странно, где её носит вместе с ребёнком. Весь день трубку не берёт, гордая. Оно и понятно. К вечеру вообще выключила телефон. Наверное, "Гусь" тоже звонит ей, надоели оба, вот и выключила.
