Досаждение (СИ) - Левина Ева

После окончания совещания отец попросил сына задержаться, и когда они остались в переговорной одни, сразу перешел к делу:

— Расстанься с Диной на дружеской ноте. Не хочу ссориться с Игнатом.

— Отец, мы не встречались с Золотаревой, — холодно парировал сын.

— То есть то, что ты спишь с ней уже пару лет — ничего не значит? Или вчерашняя гостья, а у тебя ведь была девушка, это серьезно?

— Я считаю нужным посвящать тебя в то, кого трахаю. Ты ведь меня тоже не посвящаешь?

— Захар! — предупреждающе прорычал отец и подался вперед, — тебе не восемнадцать, а двадцать пять. Пора задумываться о семье, детях. В моих интересах ваша свадьба с дочерью Игната, но если ты выберешь любую другую, я не буду вмешиваться. Главное — внуки.

— Знаешь, я ведь не виноват, что ты бесплоден. Пролечись, роди себе другого сына, если торопишься. Только со мной такие разговоры больше не заводи.

— Все не можешь мне мать простить? — лицо Андрея Павловича исказала гримаса боли, но Черного младшего это совсем не тронуло.

— Не могу.

Захар вышел, громко хлопнув дверью и быстрым шагом направился к лифтам. Если он прямо сейчас не увидит Полину, то взорвется и разнесет офис отца и всех его сотрудников заодно.

Мать… Отец вспомнил его мать. Ту, о ком Захар никогда не хотел с ним разговаривать…

Пока лифт нес его вниз к подземной парковке, Черный вспоминал свое детство и жизнь в одной из глухих деревень среди бескрайних хвойных лесов. Вспоминал и морщился от боли и невысказанной злости, которая заставляла грудную клетку гореть огнем.

Он рос с дедом и матерью и до десяти лет понятия не имел, кто его отец.

Сбор ягод, уход за лошадьми, охота — всему этому его научил Семен Прокофьевич. Большой деревянный дом, электричество с перебоями и печь, растопленная дровами. Старенький автобус, возивший его вместе с другими детьми в школу в соседний поселок, а поездки в районный центр с дедом только раз в пару месяцев, чтобы закупиться керосином и продать дичь — всё это было привычными занятиями Захара. По сравнению с сегодняшней его жизнью это было полным отсутствием цивилизации, но именно тогда он чувствовал себя по настоящему счастливым и живым.

Все пошло под откос после одного дня. Тогда кто-то из мальчишек на улице сказал, что Захар нагулянный.

— Моя мамка сказала, что твою дядька приезжий изнасиловал, и она тебя родила от него.

Чёрный сломал тогда мальчишке нос, а на вопросы матери о сбитых кулаках отмолчался. Та покачала головой, но допрашивать не стала. За это он её и любил больше всех в этом мире. За то, что понимала сына с полуслова и никогда ни в чем не обвиняла. Положит он, бывало, голову ей на колени и молчит, а мать перекинет русую косу через плечо и тихонько поет. Эти минуты были самыми счастливыми. Все меркло по сравнению с тихой песней, усмиряющей внутренних демонов Захара, и весь мир становился не важен, когда мать осторожно гладила сына по голове и нежно перебирала жесткие короткие волосы.

Она умерла через месяц. Одна из комнат а старом дедовском доме загорелась, и мать задохнулась дымом. Дед после смерти единственной дочери сильно сдал и в один из дней объявил внуку, что отправляет его к отцу.

— Не поеду! — упрямо ответил Захар, заочно ненавидевший человека, которого никогда в жизни не видел.

— Я умру скоро, внук… А отец твой — человек очень богатый. На ноги тебя поднимет.

— Раз богатый, почему не помогал нам с мамой?

— Не знал он о тебе. А после смерти Людмилы я ездил в райцентр и номер его через знакомых нашел. Завтра он приедет на тебя посмотреть.

— Я с ним не поеду, — Захар впервые после смерти матери едва сдерживал слезы, хотя и слыл по деревне очень сдержанным ребенком, который почти никогда не плачет.

— Поедешь, внук. Люда так хотела. Да и мне немного осталось на свете жить, останешься сиротой.

Захар хорошо помнил, как ко двору подъехала вереница черных тонированных автомобилей. Тогда добрая половина соседских детей высыпала на улицу, чтобы получше рассмотреть гостей Семена Прокофьевича.

Отца Черный узнал сразу. Среди приехавших мужчин он выделялся не только ростом и крупным телосложением, но манерой держаться: в каждом неторопливом движении незнакомца читалась уверенность и жесткость. А когда его тяжелый взгляд остановился на Захаре, мужчина пораженно замер.

— Твой? — пророкотал нахмуренный дед.

— Мой, — твердо ответил незнакомец и добавил, — похож, как две капли воды.

Сходство действительно было просто невероятным. Любому, кто смотрел на них, было понятно, что это отец и сын.

Черный старший забрал его в тот же день. Поговорив с дедом, Захар оставил попытки сопротивляться, но поклялся на могиле покойной матери, что никогда не забудет, а отец никогда не займет её место.

Дед умер через месяц, а Черный был усыновлен Андреем Павловичем и зажил совершенно новой жизнью.

С тех пор прошло пятнадцать лет. Они уже семь лет жили раздельно и существовали, как деловые партнеры — уважали, но не вмешивались в личные дела друг друга. Было очевидно, что отец очень дорожит единственным сыном, но принимает правила, которые установил Черный младший. В минуты откровений Андрей Павлович несколько раз пытался поговорить о Людмиле, но Захар всегда жестко пресекал эти попытки. Мать — это слишком личное, то, чем он делиться не хотел. Особенно с отцом.

Лифт остановился на подземной парковке, и Черный смог закурить. Чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. Лучше, но не то… Ему нужна Белова. Только от её близости становится легче, только от её еле ощутимого запаха чистоты он успокоится и задышит полной грудью.

Полина… Как часто он теперь вспоминал её? Постоянно. Он провожал старый и встречал новый день с этим именем и искренне не понимал, как раньше мог называть её мямлей. Она и в контактах у него раньше значилась, как мямля, а теперь… Теперь ему хотелось переименовать её в "Жизнь" потому, что только с ней он чувствовал себя живым.

Нет, Полина совсем не напоминала ему мать. Разве что коса и голос… В остальном Белова была гораздо меньшего роста и комплекции, и обладала совсем другими чертами лица. Но именно рядом с этой девушкой Захар чувствовал примерно тоже самое, что когда-то с матерью: спокойствие и ощущение того, что она может заменить ему весь мир.

Только вот мать любила его, а Полина — нет…

Сначала ему было наплевать, чего хочет Белова, но когда Захар отчетливо увидел в её глазах полное отсутствие желания и даже какую-то брезгливость, его накрыло. Хотелось заставить её, сжать и взять силой… Пусть ревет, сопротивляется, ненавидит и проклинает его. Он ведь никогда не церемонился с девушками, а тут…

Маленькая и вроде покладистая, а на деле такая несгибаемая и недоступная. Когда Захар целовал ее и сдирал одежду, то выражение её лица на какое-то мгновенье поменялось и девушка словно абстрагировалась от происходящего. Утекла сквозь пальцы, как вода. Физически была рядом, но духовно оставила его, как когда-то мать… От этого ему стало так больно, что захотелось сдохнуть.

В итоге то, что раньше казалось обычным делом, теперь стало совершенно невозможным. Каждое прикосновение и поцелуй Захар теперь не брал, как хозяин положения, а практически выпрашивал, заглядывая в зелёные девичьи глаза с надеждой: вдруг их выражение изменится? Но Полина вела себя все также, разве что перестала смотреть с отвращением и немного успокоилась, когда поняла, что Чёрный её не тронет. Она как будто терпела его присутствие в своей жизни, как временное и не желанное явление, которое рано или поздно должно прекратиться. Только вот Захара это не устраивало. Он хотел остаться в жизни Полины навсегда.

Сев за руль, он нашел а телефонной книге контакт "Полина" и нажал кнопку вызова, принявшись ждать ответа.

Она — послушная девочка, но только при личной встрече. Как только Черный оказывается далеко, то у маленькой сразу возникает соблазн сделать что-нибудь наперекор…

Гудок… Еще один… Еще…