Буду твоей Верой (СИ) - П. Белинская Ана

— Что? — взвизгивает Альбина, поворачиваясь к подружке. — Ты же сама меня просила забрать их у Илюхиной, — возмущается Суваева.

— О чем ты говоришь, Альбина? — театрально оскорбляется Карина, приложив ладошку к груди в то место, где у обыкновенного человека находится сердце, но не у гиены шипящей. — Зачем обманываешь?

— Я обманываю? — визжит Суваева. — Разве не ты придумала отправить Илюхину в деканат и выманить у нее методички?

— Ну ты и врушка, — рявкает Дивеева.

— Стерва, — это уже Альбина.

— Дура безмозглая!

— Курица общипанная!

— Девочки! — вмешивается Иван Борисович. — Прекратите немедленно!

Пока одногруппницы выдёргивают друг у друга волосы и осыпают проклятиями, я выбегаю из аудитории. У меня нет никакого желания разбираться, кто кому что говорил и приказывал, потому что знаю — виноваты обе. Но во мне совершенно нет восторга, радости или облегчения, во мне пусто и мне даже не обидно.

Я, как иссушенный колодец.

— Вера! Вера, подожди! — меня догоняет Артем Чернышов. Запыхавшись, останавливается рядом и часто дышит, упираясь ладонями в колени. — Еле догнал, — усмехается.

А зачем?

— Ты извини, я не знал, что девчонки собирались так подло поступить, — Артем выпрямляется и виновато посматривает на меня.

Удивительный человек! Ни в чем не виноват, а просит прощения. Хороший он все-таки парень.

— Я, наоборот, должна быть тебе благодарна, а ты извиняешься, Артем. Спасибо тебе, большое, — улыбаюсь в ответ. Пусть не осознанно, но он не позволил очернить мое достоинство, и благодаря ему группа узнала, куда подевались методички.

— Брось, — отмахивается смущенно парень. — Если бы я знал… — замолкает и опускает лицо, рассматривая влажный асфальт под ногами. — А почему ты убежала?

Пожимаю плечами. Что я могу ему ответить? То, что мне противно находиться в обществе низкоэмпатийных и малодушных людей? То, что устала от вечных атак и унижений? Артем, ведь, и сам не раз был свидетелем подобного обращения, но молчал. Да, не участвовал, но молчал же?

— Хочу прогулять, — подмигиваю парню.

— А можно с тобой? — вдруг спрашивает Артем.

Меня настолько этот вопрос обескураживает, что сразу и не нахожусь с ответом. Артем Чернышов просится со мной прогуляться? Прислушиваюсь к себе. Пусто. Снова эта зыбкая тишина.

— Можно, — неуверенно отвечаю.

Странно: я должна радоваться, должна трепетать и счастьем фонтанировать, а я плетусь и равнодушно пинаю сырые промокшие ветки носком кроссовка.

Мы шагаем плечо к плечу и молчим, а мне жутко не комфортно. Это молчание — неуютное и раздражающее. Мне только с одним человеком молчать хорошо и, увы, это не Артем Чернышов. Мои мысли где-то далеко и вовсе не о произошедшем сегодня в институте событии. Мои мысли о нем, о парне, от которого сводит дыхание и трепещет сердечко.

Вчера, вернувшись домой, я забилась под теплое одеяло и плакала. Я плакала за себя и за тех брошенных мальчишек, оставшихся без материнского тепла. Почему так несправедлива жизнь? Почему настолько ничтожны и мелочны люди? В моей голове никак не укладывается скупой рассказ Егора. И пусть парень приоткрыл для меня всего лишь краешек своего рюкзака, я поняла многое. Мне достаточно его глаз, его грустных бровей и нашего молчания. Оно, куда больше красноречивее, чем сам парень.

С содроганием вспоминаю безжизненный дом. Каково молодому парню приходить в этот пустой, наполненный лишь мрачной памятью, дом и оставаться в нем одному?

Я выросла в семье, в шуме, смехе и любви. Я избалована теплом, а он не знает, что это такое. Бестужев Егор — парень — загадка, смелый, сильный, независимый. Таким его считают, таким его обожают, но никто не знает, на сколько хрупок его внутренний мир. Я хочу разделить с ним его трудности, переживания и поделиться теплом, только вот он думает, что жалость — это унизительная подачка. Ему не нужна ничья помощь. Он привык доверять только себе и рассчитывать на свои силы. С раннего детства. Только сам.

— Артем, я не хочу тебя задерживать, — нарушаю тишину, потому что до моего дома остается всего-ничего. — Ты и так столько времени со мной потратил. Спасибо, что проводил.

— Еще пока не проводил. Вот доведу тебя до дома, тогда успокоюсь, — весело подмигивает мне парень. Мне очень неловко. У меня крутится на языке вопрос, зачем он вообще решился меня провожать? И что будет, если его девушка об этом узнает?

— Ну хорошо, — смущенно отвожу взгляд я, когда Артем предельно внимательно разглядывает мое лицо. Сегодня меня не смущают мои очки, мои растрепавшиеся волосы и то, как я выгляжу в целом. Возможно потому, что я не хочу понравиться этому парню. Больше не хочу.

Перекидываясь незначительными фразами, мы с Чернышовым добредаем до моего подъезда.

— Значит, ты живешь здесь? — оглядывается однокурсник и проходится по обветшалой пятиэтажке скептическим взглядом. Артем, опустив руки в карманы стильного черного пальто, перекатывается с пятки на носок. Снова удивляюсь себе: мне глубоко безразлично, о чем думает Артём, рассматривая мое скромное жилище. Я не хочу ему понравиться, не хочу.

— Да, — хочу скорее убежать. Совсем недавно точно так же я стояла под этим козырьком с другим парнем, с которым бессовестно не хотела прощаться, придумывая глупые причины, чтобы его задержать. А сейчас сбегаю. Сбегаю от того внимания, которого искала и пыталась привлечь. Странное дело. Удивительная жизнь. — Спасибо, что проводил, Артем.

— Вера, я хотел сказать, что…

— Добрый день, молодые люди.

Мама? Откуда? На работе же должна быть в это время. Хмурюсь.

— Здравствуйте, — приветствует парень и недружелюбно поглядывает на мою маму, как будто бы злится, что ему помешали сказать что-то очень важное.

Мама тоже рассматривает Артема, не уступая парню в зрительном поединке, а потом чему-то своему усмехается. Ее глаза хитро загораются, когда мамулечка поглядывает то на меня, то на Артема. Кажется, мама просканировала каждую клеточку Чернышова и сделала свои выводы.

— Артем, это моя мама, Анна Михайловна. Мамуль, это Артем, мой… — задумываюсь. А действительно, кто такой Артем Чернышов? — Мой однокурсник.

— Понятно, — вновь усмехается мама, — рада познакомиться, однокурсник Артем! — уже совсем веселится родительница. Чего это она?

— Я тоже, — буркает Чернышов. Только что-то не заметно, как рад. Раздраженно хмыкает и отводит свой взгляд.

— Вера, мне твоя помощь нужна. Не задерживайся, пожалуйста, дочка. Всего доброго, Артем, — мама снисходительно улыбается и скрывается за подъездной дверью.

Смотрю в след мамулечке и не могу поверить: всегда гостеприимная Анна Михайловна даже на обед не пригласила? Это что-то новенькое.

— Артем, извини, мне идти нужно, — поджимаю опечаленно губы, а сама ликую, что появилась веская причина слинять.

— Я понимаю, Вера. Иди, конечно, — натужно улыбается парень.

— Пока, Артем!

— До завтра.

Машу Артему и запрыгиваю в подъезд. Фу-у-уф! Облокачиваюсь спиной о дверь и стираю ладонью испарину, проступившую на лбу.

— Ну, Верка, — подпрыгиваю с испуга. Мама выныривает из-за угла, — ну, стрекоза! Развела поклонников!

Смотрю на смеющуюся мамочку и самой улыбаться хочется. Вот уж точно!

— Спасибо, — шепчу мамулечке и забираю пакет из ее рук.

— Обращайся! — подмигивает проницательная Анна Михайловна.

32

Не знаю, чем вчера закончилась история с методичками, но в Университет я прихожу с опаской и волнением. Первая лекция по сопромату — общая для всего потока менеджеров, а значит на ней я встречусь с Кариной, Альбиной и Чернышовым. И если с первыми двумя у меня, по понятным причинам, нет желания пересекаться, то с Артемом Чернышовым все сложно. После моего вчерашнего побега, а это, я уверена, выглядело именно так, чувствую неловкость и вину перед парнем.

Я пришла намного раньше, чтобы успеть занять место подальше от всех. Сегодня я сижу одна, без Киры, которая простудилась и осталась дома лечиться.