На букву "М" - Елена Лабрус
«Вот каза!» — вздохнул я. Но на её счастье сегодня я работала в «женском клубе» последний из двух дней и за лето вообще. Выполнила пожелание Данилова. Думала увольняться, но оказалось, один из десяти клубов закрывали на ремонт и тем, кто хотел уступить на время своё место девчонкам, что вынужденно остались без работы, разрешили написать заявление на отпуск без содержания. Я написала до конца августа. И хоть отпрашиваться в последний день было наглостью, меня даже без проблем отпустили.
— Зина, скажи, пожалуйста, Леониду Юрьевичу, что я сегодня не приеду, — с замиранием сердца слушала я сквозь уличный шум, что оглушал меня на крыльце, голос Великого Писателя среди шума, что окружал его. И даже неприятно кольнуло, что сегодня он, кажется, грустить не будет. В доме явно гости. — Да, завтра, как смогу. Не с утра.
Я отключилась. И пока спускалась по ступенькам, засовывая телефон в сумку, меня окликнули.
— Софья, подожди! — открыв дверь, крикнула мне одна из коллег. — Молодой человек, Тимофеева — это она, — показала она на меня курьеру с огромным снопом красных роз.
— Нет, спасибо, конечно. Большое спасибо, господин Агранский! — расписалась я в доставочной карточке, глянув на вложенную открытку. — Но, твою мать, как я с ним пойду? — постеснявшись выкинуть цветы в урну сразу при курьере, прижала я к себе тяжеленный и хрустящий целлофаном букет.
— Так может я подвезу? — нарисовался откуда ни возьмись сам Агранский.
«Ну ты и сука, Анисьев!» — разозлилась я даже не на одетого в костюм с иголочки Вадичку, высокого, стройного и очаровательно улыбающегося, а на лысого толстячка, что видно, решил меня всё же припугнуть.
— Цветы — это тоже за мой счёт? — хмыкнула я.
— Нет, цветы — это за мой, — с его лица улыбка так и не сползла. — Рад тебя видеть, прекрасная неприступная Софи.
— Не могу ответить взаимность. Вот если бы ты, скажем, принёс мне зарплату… — вручила я ему букет. — А так…
— Вот далась же тебе эта зарплата, — досадливо мотнул он головой.
— Далась. Очень далась, Вадим Ильич. Я ради неё месяц, между прочим пахала. До часу ночи, а порой и до двух. И знаете, я тут подумала, что зря не подала на вашу компанию жалобу в комиссию по труду. Но я исправлю эту оплошность.
Я развернулась, чтобы уйти, тем более как раз вдалеке из-за поворота показался мой автобус. Но Агранский с какой-то кошачьей проворностью передал цветы водителю и схватил меня за руку.
— Софи, подожди. Да подожди ты! — прижал он меня к себе, несмотря на то, что я вырывалась. — Постой смирно две минуты, ничего с тобой не случится.
Отпустил и полез в карман за телефоном.
— Алла Витальевна, — я было дёрнулась сбежать, едва он ослабил хватку, но услышав фамилию главного бухгалтера, остановилась. — Будьте добры, перечислите Тимофеевой всё, что начислено… Нет, немедленно. Вот прямо сейчас. Я жду.
Он, подмигнув мне, так и стоял посреди улицы с приложенной к уху трубкой. И я стояла, глядя на него как заворожённая. Дёрнулась, когда пискнуло сообщение, и округлила глаза, уставившись в телефон. Такая уютненькая, родная, знакомая циферка «37 400» пополнила мой жалкий баланс.
— Спасибо, Алла Витальевна, — опустил он телефон и обратился ко мне. — Теперь можем поговорить?
— А теперь не о чем, — оглянулась я и со всех ног рванула к автобусу, что словно ждал, приветливо распахнув на остановке двери.
И даже помахала Агранскому в окно, проезжая мимо его потрясённой рожи.
Глава 41. Софья
Конечно, глупо. По-детски. Смешно. Ну что ему стоило поехать за мной? Но почему-то стало весело. Меня накрыл какой-то шальной кураж, и я бы не испугалась, даже если он начал меня преследовать.
Но он не начал. Всё время пока дома я намывалась, красилась, вытягивала, убирала в тугой узел волосы — зализала наверх даже чёлку — мы с ним переписывались.
Ни о чём. Перекидывались какими-то общими фразами как старые знакомые. И я всё пыталась связать этого Вадичку с тем монстром, что приставал ко мне на банкете и того, что описала мне Анна, и не могла.
— Я скучал.
— А жена знает?
— У меня нет жены. Мы развелись.
— Сочувствую. Если увидишь, передавай Анне привет.
— Вы знакомы?
— Нет. Но она приходила меня навестить.
— Она необоснованно, нездорово ревнивая. Не обращай внимания, это в прошлом.
— Ахаха. Она ревнивая, ты маньяк. Жаль, что вы расстались, неплохая была пара.
— Сонь, прости меня. Я правда не знаю, что на меня тогда нашло. Я не маньяк. Я был пьян. Это, конечно, не оправдание. Но давай начнём всё сначала. Красиво. Правильно. Я умею ухаживать, клянусь.
— Вадим, прости, но нет.
— Неужели я тебе совсем, ни капельки не нравлюсь?
— Нет.
— Неправда.
— Правда. Я занесу твой подарок секретарю.
— Не надо. Оставь себе. На память.
— О чём? О разорванной блузке? Об испорченных нервах?
— Это было не насилие. Просто темперамент. И я, между прочим, тоже пострадал.
— Бедненький! Жаль… что мало. Прости, я сейчас немного занята. Прощай, Вадим!
— Я не прощаюсь, Софи. Надеюсь, ещё встретимся, — последнее, что он написал мне в такси.
Да, как состоятельная женщина, я позволила себе такси.
Но что бы он ни написал, ровно в тот момент, когда за мной хлопнула дверь машины, я о нём забыла. А встретив Машку, забыла вообще обо всём: об Агранском, Анисьеве, Тенистых аллеях, Данилове, его книгах, погрузившись с головой в омут чужой жизни. Про день рождения эта рыжая врушка, конечно, наплела. Я проверила, днюха у неё была месяц назад, поэтому я с чистой совестью позволила себе явиться без подарка. И мы вчетвером, девочками, отлично сидели.
Полутёмный зал, где на грубых деревянных столешницах уже стояли алкоголь и закуски, представлял собой какое-то странное смешение стилей. Небольшой, столиков на двадцать, он утопал в полумраке, и развешанные по стенам шкуры создавали ощущение первобытного жилья или берлоги. К тому же с двух сторон от пока закрытой и тёмной кухни, что выступала в зал островом, совсем как в «Тигровой лилии», горел настоящий огонь в двух металлических чашах. Но среди этой старины блестели рогами мотоциклетные шлемы, пришпиленные среди оружия. Слегка склонившись на бок, словно бык на корриде, замер большой хромированный мотоцикл. А с той стороны зала, что была видна с нашего столика хуже всего, стоял настоящий бык для родео, такой большой тренажёр, с которого в действии нужно сильно постараться, чтобы не слететь.
В общем, место было странное, загадочное, но жутко волнующее. И главную интригу
