Сюрприз для двоих (СИ) - Стрекоза Наталья

Субботу я провел в своем офисе, пока Ирина Павловна придавалась любовным упоениям и духу романтизма с Георгием Ломовым, ударение на последний слог. Потому мой день прошел в звонках, переговорах и решении маленьких проблем, хоть душа и рвалась на волю. Зато в воскресенье, купив букет гвоздик, это были первые цветы, которые я когда-то подарил моему Светлячку, я помчался к ней домой.

Примчался, поцеловал дверь и почесал в затылке. На помощь мне пришла вездесущая и всезнающая тетя Поля.

- Дим, так она на дачу умотала, - сказала она. - Вчерась еще. Вечером, наверное, вернется, ей же на работу.

- Спасибо, теть Поль, - поблагодарил я и вернулся к своей машине.

Черт его знает, зачем меня понесло в сторону дач? Можно было приехать вечером сюда же, но я завел двигатель и помчался за город. Туда, где когда-то была и наша дача. Несчастные гвоздики валялись на пассажирском сиденье, забытые мной в тот момент, когда я въехал в дачный поселок.

- Ох, ты ж ежики колючие, - выдохнул я, глуша мотор еще на въезде.

Там и оставил машину, решив пройтись, вспоминая эти места. Сейчас здесь было много новых домов, появилось больше живности. Судя по обустроенному быту, кто-то предпочитал жить здесь круглый год. Я с интересом рассматривал дачников, дачники с не меньшим интересом рассматривали меня. Когда я дошел до того места, где когда-то стоял наш домик, сердце на мгновение замерло.

Перед глазами калейдоскопом пронеслись воспоминания о детстве...

Мама, только постирала белье и развесила его на веревке. Я подкрадываюсь и пытаюсь нарисовать на простыне рожу приведения, как в мультфильме про Карлсона. У меня уже припасены мятое ведро и швабра, чтобы полностью соответствовать образу.

- Димка, паразитина ты такая! - кричит мама, замечая мой вандализм. - Готовь задницу, - она грозит мне пальцем и кидается на перехват.

Я пытаюсь сбежать от праведного гнева родительницы, но уже в калитке меня отлавливает отец под мамин вопль:

- Вовка, держи этого засранца!

Так что, вместо Карлсона мне досталась роль Малыша, стоявшего в углу. А на зад я потом несколько дней не мог сесть, не покривившись. Но простынь я все-таки стащил, потом. И рожу нарисовал, и ведро на голову надел, и тут же завалился и разбил колени, потому что не подумал, что нарисованные кляксы моим глазам никакой информации не дадут. Да и простынь путалась в ногах. В общем, простынь я выкинул и каждый раз, когда мама удивлялась, куда делся предмет постельного комплекта, мои глаза становились невинными и честными до безобразия...

Сколько их было таких моментов? Не счесть. И вытоптанная грядка с укропом, и 'восьмерка' на отцовском велосипеде, взятом без спроса, и драки с мальчишками, и, конечно, гадости Машке, потому что иначе показать свое особое отношение к ней у меня не получалось. В углу я мог стоять по несколько раз за день и слушать от мамы нотации, что не быть мне человеком, если не возьмусь за ум. Отец важно кивал, и только бабуля подсовывала мне, втихаря, барбариски , и горестно вздыхала, пока я ими хрустел. «Молодо-зелено, погулять велено»...

- Мужчина, вы кого-то ищите? - из каменного дома, сменившего наш желтый деревянный домик, вышла молодая женщина.

- Нет-нет, - я мотнул головой и отошел.

Но недалеко. Присел на лавочку в тени, у чужого забора, и снова посмотрел в сторону нашей бывшей дачи. Здесь мы с Машкой переступили ту черту, которая разделяла невинные объятья и поцелуи, и взрослые отношения. Здесь я стал мужчиной, а Машка женщиной. Черт, это было... волнительно. Если закрыть глаза, то, кажется, я и сейчас помню свежий запах ее кожи. Легкую дрожь ее тела и ту всепоглощающую нежность, затопившую мою душу, когда я поймал ее взгляд, боясь продолжить начатое, и ее шепот: «Я люблю тебя», который смел все последние барьеры. Господи, было ли мне когда-нибудь так же хорошо, как в тот первый раз?

- Черт, - я выругался сквозь стиснутые зубы.

Неожиданная мысль испортила очарование момента. Мы ведь оба были неопытными. И те несколько раз, что у нас были, не предохранялись. Ее Кирюха мог бы быть моим сыном... Мог, но забеременела она не от меня, такое Светлячок не стала бы от меня скрывать. Ни за что и никогда. Значит, Кирилл от ее мужа. Наверное, Машка связалась с его отцом, обидевшись на меня, забеременела, потому так быстро и выскочила за него замуж...

Отогнав ненужные мысли, я поднялся с лавки и отправился дальше, уже совсем мало понимая, зачем я здесь? И все же уходить прямо сейчас я не стал, решив дойти до цели своего маленького путешествия. Но не дошел совсем немного, потому, что услышал мальчишеский голос:

- Мань, ну, пойдем со мной!

- Дань, я уже скоро поеду домой, мне же на работу завтра. Давай, на следующих выходных. Ладно, дорогой? - ответила пацану Машка, и от звука ее голос у меня сладко заныло под ложечкой.

Хотелось подойти, обнять, снова почувствовать в своих руках ее тело. Но я не подошел. Верней, подошел, но не к ней. Осторожно приблизившись, я заглянул во двор со стороны, где рос куст сирени, оставаясь в его укрытии. Тот самый мальчишка, едва не сбивший меня, стоял перед Машкой, умоляюще глядя ей в глаза. На лице Светлячка застыла растерянность, но тут открылась дверь, и к ним сбежал по деревянным ступеням крыльца паренек, примерно с меня ростом. Шатен с серыми глазами, с широкоплечей, по-мужски, фигурой. Он оттеснил младшего бедром и положил руки Машке на плечи.

- Мань, езжай, я сам с ним схожу, - сказал он.

- Кир, я хочу с мамой, - заныл Данька.

- Хорошо, - сдалась Машка.

- Я с вами, - паренек вновь забежал в дом.

Я отошел от куста и нырнул за соседний дом, не желая быть обнаруженным. Не сейчас и не так я буду знакомиться с ее детьми. Не хочу выглядеть маньяком-преследователем в глазах мальчишек. Сейчас я тут лишний. Вернувшись к своей машине, я некоторое время еще сидел, вспоминая эту троицу. Что-то не давало мне покоя, но что... Так и не поняв, я захлопнул дверцу, завел двигатель и вернулся в город, уже зная, что я сделаю завтра.

Желание быстрой встречи я задавил на корню, понимая, что это приведет к новому побегу Машки. Будем крепость брать осадой и измором, не мелькая перед глазами, но и не давая о себе забыть. Остановив машину, я свернул к деревне, находившейся дальше дачного поселка. Помнится, когда-то я дарил Машке ирисы, потому что они ей нравились больше гвоздик.

Вот их-то я и скупил со всех дворов, где заметил эти цветы. Настойчивость, хорошо подвешенный язык, а, главное, тысячные банкноты творят с людьми чудеса. Одна женщина покрутила пальцем у виска, это я успел увидеть. Я усмехнулся. 'У богатых свои причуды', понимаю.

Дома я поставил ирисы в вазу, очень надеясь, что до утра они не потеряют своей свежести. А утром отнес в цветочный магазин, где их красиво упаковали, сунул карточку со своим адресом и телефоном и милой подписью 'Добро пожаловать'. Просто и без затей, а зачем нам сложности? Когда рассказал Ирине, она спросила, почему было просто не заставить ее кабинет цветами?

- Твоя дама сердца - женщина, все-таки, - 'открыла' мне Америку моя помощница. - Она бы обалдела.

- Ирка, это же пошло, - фыркнул я. - Приемы из дешевых мелодрам тут не подходят. В любом случае, не сейчас.

- Ну не знаю, - пожала она плечами. - Я бы прибалдела.

Махнув на нее рукой, я дождался отчета о доставке и отправился по магазинам, чтобы подготовить свой следующий шаг. В моем арсенале было столько воспоминаний, а я никак не мог определиться, что именно подготовить. Шампанское? На Первомай мы с Машкой пили шампанское, закусывая его овсяным печеньем. От этой идеи я отмахнулся сразу. Потом, успеется. Воздушные шары... Оставим на будущее. Шоколад? Машка его всегда ненавидела. Зато любила мармелад. Надеюсь, ее вкусы не изменились.

Пройдя несколько магазинов, я, наконец, нашел вожделенные 'Апельсиновые дольки'. Именно их Светлячок уплетала с особым удовольствием. Жаль, коробка уже иначе оформлена, но, главное, содержимое, так ведь? Расплатившись, я вышел из магазина, гордо неся свою ношу.