Кэти Летте - Чертовски сексуален
– О, заблуждаетесь! Эти женщины-добровольцы на самом деле пособницы террористов.
– Ваша Коко если на что и способна, то только кривляться перед микрофоном. Наверняка эта дуреха сама не знала, что пела. Ее бюстгальтер перекрывает доступ кислорода к мозгам. У вас есть какие-то серьезные улики? Против этой бестолковой, безголовой певички?
– Мадемуазель Коко поймали на месте преступления – при помощи баллончика с краской она наносила на стену лозунги антиправительственного содержания.
– Девчонке всего двадцать два года. Мы все вее возрасте были немножко бунтарями. Ей только предстоит постичь нехитрую премудрость, что писать неприличные слова на стенах общественного туалета – не значит радовать глаз его посетителей.
– Знаете, за Коко водится еще одна страсть – ее хлебом не корми, дай потрахаться с черным, – осклабился Гаспар.
Шелли решила, что настала самая подходящая минута получше рассмотреть созвездие следов от потушенных сигарет на покрытом линолеумом полу.
– Три года назад местный отель взял ее на работу в качестве певицы. Девка по уши влюбилась в одного типа и не захотела возвращаться в Париж. Ее черный дружок принимал участие в движении сепаратистов. Его застрелили во время уличных беспорядков. Год назад. Вот тогда она прониклась ненавистью к французской полиции и поклялась отомстить.
– Надеюсь, вы простите меня, но ведь это же глупость. Единственное, на что способны дружки Коко, – это снять ее нагишом для «Плейбоя».
– А теперь она сожительствует с очередным черномазым, кстати, другом того, первого. Посоветуйте вашему мужу быть более осмотрительным. Он может случайно ввязаться в крупные неприятности. Я бы рекомендовал вам не спускать с него глаз.
Голос полицейского показался Шелли столь же неприятным, как скрежет гвоздя по стеклу.
– Хотя мы и состоим в браке, он, к сожалению, не моя собственность.
«Боже, – подумала Шелли, – я даже не могу заставить его попробовать сыр, не говоря уже о том, чтобы изменить его убеждения».
– Что касается Коко, то она получила работу в отеле и спальное место.
– Да уж! Эта девица, судя по всему, охотно спит с чужими мужьями, если, конечно, вы это имели в виду.
– Да, мадам. Именно это я и имел в виду. Она обольщает мужчин, а затем выжимает или, если угодно, выдаивает из них деньги, которые передает на нужды сепаратистов. Ваш муж… – голос Гаснара приобрел холодный металлический оттенок, похожий на позвякивание инструментов гинеколога, – он… не изменяет вам?
– Нет. Я ему полностью доверяю.
– Прекрасно, тем не менее присматривайте за ним. Знаете ли, террористы подобны бомбе с часовым механизмом. Разведка – наш самый важный и надежный инструмент. Чернокожих мятежников чертовски трудно поймать – они все на одно лицо и у всех одинаковая ДНК. Это, кстати, объясняет, почему они так глупы.
Шелли никак не могла взять в толк, почему с борцами за независимость острова так трудно справиться. Судя по всему, французы способны лишь задушить их в своих колониальных объятиях.
Гаспар картинно встряхнул рукой с «Ролексом» на запястье и подал Шелли визитную карточку.
– Если заметите что-нибудь подозрительное, немедленно сообщайте!
– Вы хотите, чтобы я шпионила за собственным мужем?
– «Шпионить» – очень грубо, очень агрессивно. Я бы употребил слово «защищать». – Голос Гаспара переключился в новый, покровительственный регистр. – Вашего мужа следует защитить от него самого… и от чар нашей Тигрицы. – Полицейский улыбнулся, однако его улыбка неприятно контрастировала с мертвыми, потухшими глазами. – Иначе… – он резко выпрямился и добавил уже сердитым тоном: – ваш брак, мадам, будет весьма недолгим!
Холодная как лед интонация Гаспара была столь же безоговорочной и не оставляла никакой надежды, как и звук ключа в замочной скважине двери тюремной камеры. Шелли поднялась с кресла, решив, что нужно уходить, не дожидаясь, пока у главного полицейского острова сменится настроение.
Она вернулась в прокуренное помещение приемной полицейского участка. Кит метал громы и молнии, грозясь связаться по телефону с адвокатами. Он стучал кулаком по столу, требуя, чтобы ему сообщили, куда увели Шелли. Когда она появилась в дверях, Кит от радости едва не обнял ее.
– О Господи… – Шелли помахала рукой, разгоняя клубы дыма ядреного «Житана», – они вполне могли бы расправиться со своими революционерами, обкуривая их этим жутким дымом.
– Точно. Я бы также посоветовал выписать на остров отряд философов-экзистенциалистов, чтобы те доконали мятежников рассуждениями о тщете всего сущего, – грустно пошутил Кит, понизив голос. – Как ты? С тобой ничего не сделали? – Шелли кивнула. – Что нужно этому сукину сыну? Подожди, сейчас ничего не отвечай, поговорим в такси. – Кит потянулся к заднему карману брюк, но трое полицейских тут же взвели курки пистолетов, жестом приказав ему поднять руки вверх. Пока Кита обыскивали, один из жандармов выхватил у него бумажник с такой силой, что тот открылся и из него вылетели деньги, какие-то квитанции… и маленькая фотография.
Шелли подняла ее с пола. Моментальный снимок красивой блондинки высокомерного вида. У женщины был красивый, скульптурный профиль. Такие лица можно встретить на рекламе пятизвездочных отелей.
– Твоя мать?.. Вряд ли, что-то не слишком вы похожи, – выдавила из себя Шелли. – Выходит, ты не посчитал нужным сказать мне, что в твоей жизни была другая женщина.
Кит выхватил фотокарточку и сердито разорвал ее на мелкие части.
– Больше нет никакой другой женщины, – заявил он и переключил внимание на бланк для внесения залога. – Мне надо записать твое имя, потому что ты дала деньги. Не хочу тратить время – возвращаться в отель, менять фунты на евро. Как тебя назвать? Партнерша? Подружка? Сожительница?.. Друг. Да, я бы сказал «друг». – И он принялся заполнять формуляр.
«А может, лучше сказать: «Женщина, которая регулярно зазывает меня к себе в номер порезвиться»?» – подумала Шелли.
Почему этот парень – которому не страшно выпрыгнуть из вертолета с водными лыжами на ногах и приводниться с парашютом на поверхности океана или дерзить полицейским, способным запросто превратить его мужские достоинства в паштет, – боится близких отношений с женщиной?
Они подписали бланк, и Шелли заплатила залог, отдав тысячу фунтов из призовых денег, – она успела обменять на евро только эту сумму. Вскоре к ним вышла Коко. Вид у певички был смущенный, как у нашкодившего подростка. Только такой идиот, как Гаспар, мог заподозрить в этой дурочке террористку, подумала Шелли.
Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда выпущенная на свободу бунтарка заговорила.
