Кэти Летте - Чертовски сексуален
В данный момент Шелли не имела ничего против того, чтобы Коко оказалась за решеткой. Как только она вновь обрела дар речи, первое, что ей захотелось сделать, – ответить ему отказом. А еще ее так и подмывало сказать Киту, что голова и шея – не те части тела, которые следует высовывать наружу в опасных ситуациях. И самое главное – ей хотелось, чтобы он закончил фразу, которую не успел договорить, когда его прервала Коко. Интересно, не давал ей покоя вопрос, какую такую очередную бомбу он собрался сбросить ей на голову?
Однако в следующее мгновение на ее руку легла рука Кита. Надо сказать, что рука эта показалась Шелли такой теплой, что она позволила увлечь себя сначала в комнату, где находился гостиничный сейф, в котором постояльцы хранили свои драгоценности, а затем послушно села в такси. В такси Кит обнял ее за плечи, и она растаяла в экваториальной жаре его объятий. Солоноватый морской воздух буквально звенел ожиданием. Шелли подумалось, что они направляются в аэропорт. Однако в следующую секунду ей стало ясно: это, оторвавшись от взлетно-посадочной полосы, взмыло в воздух ее сердце.
Половые различия:
Общение.
Женщина. Ты позвонишь мне завтра?
Мужчина. Еще спрашиваешь!.. Только такая дура, как ты, может надеяться, что я завтра позвоню!
Глава 9
Прекращение огня
Существует правило, которое следует неукоснительно соблюдать, когда находишься за границей: вооруженная полиция всегда и во всем права. Рискните нарушить это правило, и вас быстренько изрешетят пулями. При взгляде на мрачное здание полицейского участка, опутанное кружевом колючей проволоки и ощетинившееся полицейскими с автоматами наготове, Шелли почувствовала, что ее сердце, разогнавшееся как «Боинг-747», со скрежетом замерло на месте посреди взлетной полосы. Однако не успела она нажать кнопку паники и привести вдействие эмоциональную катапульту, как оказалась внутри здания, именуемого по-французски «Hotel de Police». Надо сказать, что в этом отеле не слишком привечали постояльцев.
Двое полицейских в спецназовском облачении курили, сдвинув на затылок шлемы. Шелли и Кита, когда те переступили порог полицейского участка, стражи порядка проводили равнодушными взглядами. Полицейские овчарки, лежавшие у их ног, увлеченно вылизывали себе пах. Под потолком монотонно мигала лампа дневного света, из небольшого радиоприемника слабо сочилась музыка. Большую часть одной стены занимало фото элегантного президента Французской республики Жака Ширака. Висевшая на противоположной стене «Декларация прав человека» явно использовалась в качестве мишени для игры в дротики.
– Послушай, – понизив голос, сказал Кит, пока они ждали появления главного полицейского. – Я смотрел фильм «Битва за Алжир». Если тебя бьют пистолетной рукояткой по морде, то по-французски это означает «привет!» Так что позволь, я с ними поговорю сам, ладно?
– Только будь, пожалуйста, осторожен! – вырвалось у Шелли, однако, спохватившись, она попыталась скрыть свои истинные чувства. – Я хочу сказать, что ты мой единственный муж, в конце концов. Других у меня нет.
Внезапно раздался пронзительный кошачий вопль. Шелли с Китом выглянули через открытые окна во внутренний дворик, где Гаспар, очевидно, скармливал овчарке бродячего кота. Этому типу сострадание было неведомо. Когда суперполицейский переступил порог участка, полицейские у дверей подскочили как ужаленные и на манер оловянных солдатиков вытянулись по стойке «смирно».
– Добрый вечер, мсье комендант капитулянтов-лягушатников, – коротко поклонился Кит. – Что нового в мире преступления и наказания? – Он сморщил нос, как будто унюхал какой-то неприятный запах. – Вам не кажется, что биде слишком маленькое по сравнению с ванной и мыться там чертовски неудобно?
Шелли непроизвольно съежилась от страха. Если за этими словами не последует французский «привет», что же тогда нужно сказать, дабы такового приветствия удостоиться?! Лицо Гаспара приняло выражение, какое обычно бывает при жестоких геморроидальных болях. Шелли испугалась, что сердце от страха выпрыгнет у нее из груди.
– Не обращайте на него внимания, – натужно рассмеялась она. – Вызнаете, как легко можно скатиться до уровня американцев? Достаточно лишь заговорить по-английски!
Не успел Кит отреагировать на ее слова, как Гаспар велел Шелли пройти в его кабинет. Там он указал ей на кресло с массивной тяжелой спинкой. В соответствии с классической полицейской манерой хозяин кабинета присел на краешек письменного стола, нависая над посетительницей всей своей массой. За его спиной, на подоконнике, поворачиваясь то вправо, то влево, устало работал лопастями вентилятор. Шелли почему-то подумалось, что это от недосыпа – машина устала присутствовать на нескончаемых допросах. Она также отметила про себя, что стены помещения напоминают палату для умалишенных – того же стандартного бежевого цвета. Нет ничего более неприятного, мелькнула у нее мысль, чем оказаться в запертой изнутри комнате в обществе психопата.
– Итак, мадемуазель… пардон, мадам Кинкейд, вы слышали про наш закон о подстрекательстве к мятежу? Этот закон от 1881 года считает серьезным преступлением оскорбление должностныхлиц, священнослужителей и полицейских.
– Право, какая из Коко подстрекательница? Разве она с флагом в руках призывает народ к массовым беспорядкам? – начала было Шелли. – Она исполняла песню, которая есть не что иное, как гимн сепаратистов, требующих независимости Реюньона. Эти люди настроены враждебно по отношению к Франции. Коко имеет к ним некоторое отношение. – Слова Гаспара не слетали с губ, а выдавливались наружу через щель, находившуюся между ноздрями и подбородком.
– Отношение? Осмелюсь заметить, мсье комендант, что единственное, к чему Коко имеет отношение, так это к дешевым побрякушкам, которые, по ее мнению, непременно должны гармонировать с цветом лака ногтей на больших пальцах ног.
– Коко – или Тигрица, как ее называют соратники, – опасная женщина, – произнес Гаспар с занудной интонацией налогового инспектора.
– Опасная? – снова переспросила Шелли и искренне рассмеялась. – Заурядная певичка, исполняющая поп-шлягеры! Ей даже голова нужна лишь для того, чтобы носить наушники от плейера.
– Вы ужасно наивны, мадам. Женщины, которых используют в своих интересах коммунисты-террористы, как правило, не вызывают подозрений. Они способны проникнуть куда угодно.
– Коммунисты? Месье Гаспар, уверяю вас, если Коко и сочувствует какой-то партии, то скорее кулинарно-гастрономической. – «Она, например, незваной проникла в мою партию», – мысленно добавила Шелли.
