Джоанна Кингслей - Сокровища
— Но я вам уже объяснил, я ее сын.
— Я не в состоянии подвергать сомнению ваше заявление, синьор Д’Анджели. Я могу вам сказать лишь то, что независимо от того, верю я вам или нет, это не имеет значения. Я не могу выдать вам драгоценности.
— Тогда позвольте мне поговорить с вашим начальством, директорами банка. В планы моей матери, безусловно, не входило, чтобы эти драгоценности больше никогда не увидели свет, чтобы они остались здесь наве…
— Извините, мистер Д’Анджели. Мне надо еще все окончательно объяснить. Существенная причина, по которой мы не можем вам отдать коллекцию, та, что она у нас больше не хранится.
Ужасные предчувствия, которые одолевали Стефано раньше, подтвердились. Внезапно он почувствовал себя таким же шатким и опустошенным, как сотни разбомбленных домов, оставленных им в Италии.
— Как?.. — спросил он хриплым дрожащим голосом.
Стиммли открыл папку и просмотрел некоторые бумаги, лежащие сверху.
— Запись говорит, что господин Витторио Д’Анджели пришел в этот кабинет четырнадцать месяцев назад, еще до отъезда господина Линднера. Он полностью выполнил все условия получения коллекции, и она немедленно была ему выдана.
— Полностью выполнил? Он пришел один?
— Да. Он представил официальное свидетельство о смерти, в котором указано, что вы умерли в Милане в 1944 году.
Лишь на секунду Стефано был ошеломлен, потом фыркнул.
— Естественно, у него не было с этим проблем. Ведь он был фашистским партийным чиновником. — Стефано со стола схватил свою половину флакона. — Но у него не было этого.
Стиммли вновь проверил что-то в деле.
— Но, кажется, у него было. Господину Линднеру были даны две половинки флакона и они соответствовали всему флакону, изображенному на фотографии в нашем деле. — Стиммли поднял лист бумаги и помахал им.
— Это аффидевит[10], доказывающий…
Стефано вскочил.
— Он не мог иметь обе части, потому что одна была у меня. — Стефано протянул свою Стиммли, словно взмахнул мечом. — Разве вы не видите? Это была подделка!
Стиммли никогда не терял хладнокровия.
— А может, подделка у вас в руке?
Ответ пронзил поднявшееся негодование Стефано, как булавка воздушный шар. Конечно. Сейчас уже поздно волноваться о технической стороне дела. Без настоящей второй половинки флакона, понял Стефано, ему будет трудно доказать, что его часть подлинная.
Скрываясь, Витторио удачно использовал время. Он предъявил права на коллекцию, а потом опять заполз под камень.
— Могу я посмотреть на аффидевит? — спросил Стефано тихо, смирившись с поражением.
Стиммли протянул бумагу. Факты заключительного документа были изложены точно, как он и сказал. На строке за осуществляющего контроль служащего Гельветиа Кредитансталт в Женеве стояла подпись: «Курт А. Линднер».
— Благодарю вас, господин Стиммли, — сказал Стефано.
Банковский служащий кивнул и встал проводить Стефано.
— Синьор Д’Анджели, понимаете, у нас не было выхода… — Он развел в воздухе руками, жест бесполезного оправдания.
Стефано безмолвно вышел из банка на залитую солнцем женевскую улицу, но теперь солнечный свет померк для него. У него было чувство, что обманут и предан не только он, но и его мать. Коломба в своей жизни была так умна, так много накопила и попыталась поровну передать все своим сыновьям.
Но как она не представляла жизнь в мире, который мог породить нацистов, точно так же она не планировала произвести на свет сына, подобного Витторио.
Сначала Стефано подумал бросить все. Но память о ней и о той волшебной ночи, когда драгоценности сверкали в ее руках и она рассказывала о своих планах дать им возможность начать новую жизнь после войны. Нельзя позволить Витторио осквернить ту память.
Тогда же Стефано решил, что наиболее реальный путь к Витторио через Линднера. Могло ли быть простой случайностью, что всего через месяц или два после того, как Витторио заявил права на драгоценности, Линднер также уехал? Сочувствующий разбор дела в банке, конечно, не навредил ходатайству Витторио. Один или два незначительных вопроса, на час или два меньше ждать окончания формальностей, безусловно, это стоило маленькой багетки[11] из драгоценностей, которые забрал Витторио.
Стефано думал, что у него уже достаточно информации, чтобы выследить удалившегося от дел швейцарского банковского служащего. Его дочь замужем за американцем, членом иностранной миссии, который провел годы войны в Женеве. Это сузит его поиски.
Четыре месяца прождал Стефано в доках Генуи корабля, который взял бы его к себе матросом на рейс в Нью-Йорк. Он не был уверен, позволят ли ему существующие законы остаться, но он слышал, что Америка доброжелательна к военным беженцам.
Когда его корабль вошел в нью-йоркскую гавань, проплыв мимо статуи Свободы, Стефано подумал, что наследство Коломбы уже принесло ему одну награду — даже если он не найдет коллекцию. Он любил Италию, но пройдет много лет, прежде чем разрушенная страна сможет восстановиться. Здесь же были большие возможности.
Когда они, облокотившись на поручни, смотрели на очертания Манхэттена, товарищ по плаванью сказал Стефано, что в городе есть район, где живет много итальянцев. Там он сможет найти работу, даже не зная английского. Сойдя с корабля, он отыскал дорогу в Маленькую Италию. Пару недель он проработал на фабрике, где делали метлы, пока не выучил десяток-другой английских слов и не набрался храбрости купить билет и отправиться в Вашингтон.
Наудачу обращаясь к любому, кто захочет выслушать его и постарается понять, Стефано узнал дорогу к госдепартаменту. Быстро нашли переводчика, который согласился отыскать дела персонала американского посольства в Швейцарии в годы войны и выяснить, кто вернулся с швейцарской женой, чья девичья фамилия Линднер.
Стефано просидел три часа в коридоре, пока к нему не подошел крепкий молодой мужчина тридцати с лишним лет в очках с золотой оправой. Говоря немного по-итальянски, он назвался Джеймсом Харрингтоном, который женился на Хейди Линднер в Женеве летом 1946 года.
— Зачем вы разыскиваете Хейди, синьор Д’Анджели? — спросил Харрингтон, после того как они присели в коридоре.
— Я ищу не вашу жену, а ее отца, — ответил Стефано. — Это касается одного конфиденциального дела, которым он занимался в банке, в котором работал в Женеве. Мне нужны сведения, которые может дать только он.
Подумав мгновение, Харрингтон извинился, сказав, что ему нужно позвонить. Вернулся он быстро, сообщив, что тесть будет рад его видеть. Стефано был настолько нетерпелив, что пробормотал быстрое «спасибо» и пошел к выходу. Молодой американец рассмеялся и окликнул его.
