Виктория Коннелли - Идеальный герой
Прибытие в Лайм Ким Рейли вызвало всеобщее возбуждение, и в беспрерывных попытках протиснуться поближе к знаменитости о Джемме моментально забыли. Съемочная группа сразу отвергла перекус хот-догами, и компания отправилась обедать в припортовый кабачок, где Ким стала потчевать всех байками из своего кинематографического прошлого.
— Дубль за дублем — и все в том же комбинезоне в облипку! — разглагольствовала она, попивая мартини. — Говорю же, в тот день я похудела на целый стоун[12].
— Немало, — вставил Оли. — Вы всегда производили впечатление превосходной формой. Надеюсь, вы не против это услышать?
— Нет, миленький, я не против услышать это от тебя, — ответила Ким, хлопая длинными ресницами.
— А тот комбинезон у вас сохранился? — спросила Софи.
Джемма в ужасе закатила глаза. За прошедшие годы она не помнила ни одной вечеринки, где мать не извлекала бы свой знаменитый костюм, а гости не упрашивали бы ее надеть это культовое облачение. Ким неизменно соглашалась и потом позировала фотографам, чувственно улыбаясь перед камерами. Теперь она, разыгрывая смущение, всплеснула руками, словно отмахивалась от вопроса.
— Ну, наверное, где-нибудь завалялся…
— Могу поспорить, он до сих пор сидит на вас как влитой, — предположил Оли.
Джемма подавила желание застонать. И зачем только Оли ее раззадоривает! Но Ким и не нуждалась в особом приглашении. С помощью различных уловок она искусно направляла разговор в нужное ей русло, и рано или поздно прославленный черный комбинезон становился главной темой для всех присутствующих.
— Мне нужно позвонить, — пробормотала Джемма, выбираясь из-за столика в углу паба.
Она вовсе не собиралась никому звонить — просто хотела хоть на минутку забыть о происходящем. Подумать только, мать пробыла в Лайм-Реджисе каких-то полчаса и уже успела довести ее до белого каления.
«Но что тебя так раздражает?» — спросила она сама себя, глядя в зеркало в женском туалете, куда сбежала от глупых разговоров.
— Она всегда, всю жизнь меня затмевала, — призналась Джемма своему отражению.
Но разве все остальные — нет? Вот она, оборотная сторона застенчивости.
Возможно, в этом и заключалась одна из причин, почему Джемма решила стать актрисой. Некая часть ее существа желала быть столь же ослепительной, как и ее мать. Джемме хотелось, чтобы люди увидели, что и она чего-то стоит, что она не просто дочь Ким Рейли, а самостоятельная личность, и чтобы доказать это, ей вовсе не нужен черный комбинезон. Она тоже талантлива — ничуть не меньше матери.
Вот только соперничество с собственной матерью выбивало ее из колеи, и Джемма спрашивала себя, к чему эти бесполезные хлопоты, зачем участвовать в заведомо проигранном сражении, ведь она сама никогда не стремилась выиграть.
— И не стремлюсь, — подтвердила она вслух.
Джемма знала, что всеобщее внимание и восхищение никоим образом не сделают ее счастливой. Несмотря на то что ей, конечно, хотелось, чтобы Оли смотрел на нее с таким же восхищением, как и на ее мать, и уделял бы ей столько же внимания, она понимала, что не в ее власти вызывать к себе такой интерес. Ей бы уединиться где-нибудь в уютном уголке с чашкой чая и вязаньем. Представив себе это, Джемма даже рассмеялась. Все-таки она безнадежно старомодна для своих лет…
Она нашла в сумочке красный блеск и слегка подкрасила губы. Прическа в стиле Энн Эллиот и платье девятнадцатого века совсем не сочетались с ярко накрашенными губами, но так Джемма чувствовала себя чуть более заметной. Она услышала, как в туалет кто-то вошел, — это была ее мать.
— Вот ты где!
— Мама!..
— Я-то думала, ты звонишь! Куда ты пропала?
В тоне Ким сквозило раздражение, и Джемма поняла, что пропустила обстоятельный рассказ о каком-то интересном случае, который наверняка уже слышала тысячу раз.
— Почему ты не за столом и не строишь глазки тому классному парню?
— Оли?
— Оли, конечно, кому же еще!
На мгновение перед глазами Джеммы промелькнул Роб.
— Если ты сама им не займешься, я могу взять его на себя! — игриво подмигнула ей мать.
— Мама!
— Не называй меня мамой! — отрезала Ким, отодвигая дочь от зеркала.
Джемма смотрела, как мать вынимает помаду кроваво-красного цвета, которой пользовалась уже лет на двадцать дольше срока, положенного приличием. Затем она стала припудриваться. Джемма в подробностях знала всю процедуру. Ким трижды щедро побрызгалась духами «Ночная женщина». Джемма поморщилась. Этот аромат ей никогда не нравился — слишком он был тяжелый и приторный, но мать, куда бы ни отправлялась, всегда брала с собой флакон любимых духов.
— Как я — ничего? — спросила Ким, расправляя и укладывая черные пряди.
— Ничего, — ответила Джемма.
Они вместе вышли из туалета.
— И вот что, моя дорогая, — остановилась Ким на пути в зал. — Постарайся перемолвиться со всеми хотя бы словечком. До сих пор ты сидела за столом как манекен. Если захочешь, ты же можешь блистать остроумием, но, мне кажется, у тебя просто нет желания.
Джемма вздохнула: наконец-то мама начала хоть немного ее понимать.
Глава 20
После обеда, за которым была рассказана не одна история о той поре, когда Ким Рейли была секс-символом, настало время снова приступить к съемкам.
— Рада была с тобой повидаться, — целуя мать в щеку, сказала Джемма с вежливостью хозяйки, которая провожает засидевшегося гостя.
— Ты прощаешься со мной так, будто я куда-то уезжаю, — заметила Ким.
— Разве ты не домой?
— Да я только что приехала! — засмеялась мать.
— Ты что, остаешься?
— Я сняла номер на пару ночей в гостинице здесь, недалеко. В Чармуте — так, кажется?
Джемма кивнула:
— А я и не знала…
— Конечно не знала! Я хотела сделать тебе сюрприз. Подумала — вот приеду и посмотрю, умеет моя дочь играть или нет.
Джемма промолчала, понимая, что мать не шутит. Ким хотела проверить, не пропали ли даром деньги, которые она не один год вносила за обучение дочери в театральной школе.
— Но хорошо ли это? — неуверенно начала Джемма. — Я не знаю, вдруг Тереза…
— О, я уже все утрясла! Она сказала, что я могу оставаться с вами, сколько захочу. И даже дала понять, что очень дорожит моим мнением. А с моим опытом я ей кое-что могу и подсказать!
— Но ты же не режиссер…
— Дорогая моя девочка, в таком деле опыт не главное. Важны везение и немного наглости.
Глядя, как ее мать на всех парусах помчалась к Терезе, Джемма закрыла глаза. Все это постепенно превращалось в кошмар.
