Валерия Горбачева - Медвежий камень
– Дорогой, это я.
– Ксюша, что случилось? Ты можешь теперь объяснить? – Муж схватил телефон на первом же звонке. Сразу видно, что ждал. Я вздыхаю. Как бы объяснить попонятнее, но покороче?
– Ко мне сегодня пришли те, кто звонил и советовал «не вникать», – начинаю я говорить. Муж молчит. Я знаю эту его манеру: он никогда не переспрашивает и не задает пустых вопросов типа «да?» или «и что?», если слушает действительно внимательно. Если он напряжен или волнуется, он всегда молчит. Поэтому я продолжаю. Медленно, стараясь говорить только то, что действительно важно, эмоции и подробности будут потом, сейчас некогда: – Это не связано с камнем. Это связано с работой. Я должна подписать дефектные ведомости на восстановительные работы в Спасском монастыре. Но там какие-то нереальные работы, но очень реальные деньги. Понимаешь?
– И без вашей подписи им этих денег не отмыть, – сразу схватывает суть мой мужчина. – Не заморачивайся, Ксения, это сплошь и рядом. У них наверняка все уже оговорено, твоя подпись – чистая формальность. Тебе системы не переделать. Себе дороже воевать с системой. Подписывай.
– Но на эти деньги претендует и сам монастырь, – я говорю это уже просто так, я уже поняла и сделаю, как советует муж. Говорю же по привычке, чтобы просто выдать собеседнику всю информацию.
– Тендер? И они хотят опередить монастырь, – муж усмехнулся. – Не хочется тебя расстраивать, дорогая, но, скорее всего, так и будет. А жаль: монастырь на эти средства, скорее всего, реальную стройку бы провел, – муж помолчал, – это и понятно, они для себя же делают. Это все равно что в своей квартире за государственный счет евроремонт делать.
Такой у меня муж. Реально смотрит на вещи.
– Значит, подписывать? – я жду ответа.
– Жаль, но деваться некуда, – муж серьезен. – Они не пришли бы с такими, как ты говоришь, липовыми бумагами к вам, если бы не заручились поддержкой тех, кто проводит конкурс.
– Но как же монастырь, он же тоже подал на конкурс бумаги, а к церкви у нас сейчас повышенное внимание, сам знаешь. Может, они все-таки выиграют?
Мне очень хочется как-то обнадежить себя, что все не так мрачно и что деньги не уйдут по карманам частных лиц. И я делаю последнюю попытку:
– Монастырь скажет, что завалов-то уже нет, им, конечно, поверят…
– А представители фирмы скажут, что завалы они уже разобрали и теперь только хотят вернуть затраченные свои средства. Потому что наверняка эта фирма какие-то работы в монастыре проводила. Ксения, все не так просто, – муж нетерпеливо вздыхает, – и отмывка денег – сложный процесс, в котором все участники в выигрыше. Все, понимаешь, в том числе и устроители конкурса. А монастырь может элементарно не успеть к сроку. Согласись, странно, что завтра – последний день, а монастырь еще и документы не привез. Они запросто могли сдвинуть сроки. Скажут, что где-то в какой-то газете передвижку опубликовали. Это я примитивно говорю.
Я поняла. Я поняла, что ничего в этом не понимаю, что муж специально очень просто объясняет, чтобы я уяснила принцип. А принцип ясен: обмануть можно.
– Значит?..
– Подписывай.
Я еще какое-то время молча смотрю в окно. Потом иду к мусорному ведру, выбрасываю «нужные срочно» бумаги и выхожу на улицу. Я не хочу подписывать липовые бумаги, но мне придется это сделать. Воевать с системой себе дороже.
Максимов приехал через час. Примерно через час, я даже отслеживать точное время не стала. Зачем? За это время, пока его не было, я просто сидела за своим столом и думала. Как ловко все у них получилось. И Ирины, которая понимает в этом вопросе лучше меня, сейчас нет. И обо мне они откуда-то узнали. Звонили мне заранее, предупреждали, чтобы я в ответственный момент не заупрямилась. Если бы я сразу поняла, что это по работе, то я связалась бы с Ириной или с монастырем, а я думала, что это про камень.
Я вздыхаю. В конце концов, ничего страшного в том, что я подпишу эти бумаги, не будет. Ну, украдут очередную порцию государственных денег, так это же не в первый и, увы, не в последний раз. Стоит один раз телевизор посмотреть, чтобы иллюзий на этот счет не оставалось. Так что ничего не поделаешь. Неприятно, конечно, но… С камнем страшнее, там с человеческими жизнями все связано, а деньги… Деньги – большие. Интересно, а откуда они меня знают? И знают, что я подписывать буду, а Ирины нет? Наверное, спланировано все было. Я нисколько не удивляюсь своей мысли. Конечно, все спланировано. Такими деньгами не шутят. Только как они узнали, что Ирина уедет? И откуда мой телефон домашний узнали? Рассуждения мои прервал Максимов, появившийся на пороге. Я через силу улыбаюсь ему, одновременно в голове мелькает: «Прости меня, господи! Помоги мне…»
– Вы освободились? – довольно приветливо спрашивает он, только глаза у него не приветливые, а жесткие.
– Да-да, – киваю я, – давайте.
Он спокойно, не торопясь, вытаскивает пачку документов и раскладывает их на моем столе.
– Здесь все разложено по экземплярам, – объясняет он. – Ваша подпись и печать – на верхних семи листах в каждом комплекте.
– Понятно, – киваю я снова. «Господи, помоги мне, ведь неправильно же это, так быть не должно». – Я сначала все подпишу, а потом сразу везде печать поставим.
– Конечно, как вам удобнее, – почти насмешливо говорит Артем Сергеевич.
Я беру ручку и делаю несколько пробных росчерков на каком-то обрывке, как бы проверяя, пишут ли чернила. «Господи…» Я придвигаю к себе первый комплект документов и ставлю подпись. Переворачиваю лист… Мне хочется плакать.
– Здравствуйте!
Я поднимаю тяжелую голову. Нет, я не надеялась, что сейчас придет Ирина и все решит за меня, нет, я не ждала, что войдет Стас, или Мишель, или муж, чтобы оттянуть еще хоть нанемного эту пытку. Я ничего и никого не ждала, я просто среагировала на звук. И подумала, что сошла с ума и у меня начались галлюцинации. В кабинете, улыбаясь, стояла матушка Иоанна.
– Матушка!
Мы произнесли это с Максимовым одновременно. Даже интонация у нас похожая – изумленная. Только я воскликнула с надеждой, а Артем Сергеевич – растерянно.
И через пятнадцать минут все было решено. Я плохо соображала и с трудом отслеживала переходы в их разговоре, улавливая лишь отдельные фразы матушки, потому что Артем Сергеевич сначала только невнятно бормотал что-то. «Что это ты привез, Артем? Дай-ка полюбопытствовать». – «М-м-м, это… в общем…» – «Креста на тебе нет, разве можно так?» – «М-м-м, я… они…» – «Ты ведь меня знаешь, я в любые кабинеты без стука вхожу»… И дальше в том же духе.
Потом они звонили по телефонам, каждый со своего, матушка у кого-то что-то спрашивала, Максимов кому-то что-то объяснял. Потом они что-то разбирали в бумагах и снова звонили.
