Елена Гайворонская - Наследство
«Ты совсем спятил из-за этой русской шалавы…»
Он отнял ладонь и натолкнулся на ищущий взгляд распахнутых темных глаз. Что он мог ответить?
– Боюсь, – проговорил он, – я мало чем сумею тебе помочь. Я не вникал в то, что происходило у Алекса с твоей матерью… Чужая жизнь никогда не была мне интересна. Прежде мне казалось, что Алекса, как и меня, в первую очередь интересует бизнес. Но он просто мерялся силами с твоим отцом. А призом победителю в его воспаленном воображении должна была стать твоя мать. К сожалению, я понял это слишком поздно. Иначе никогда бы не связался с ним. Мне казалось, что я неплохо разбираюсь в Людях. Но в нем я ошибся. Единственный раз в жизни… Алекс проиграл. Он был обречен на тот проигрыш. Надежда никогда его не любила. Но он отказывался принять это и смириться. Достойно проигрывать – удел сильных. Алекс не был таким. Он ни черта не смыслил в бизнесе, и еще меньше – в женщинах…
– Ты не знал, что он «заказал» папу?
– Конечно нет! – вскинулся Асим. – Да, он был упрямым, вспыльчивым, одержимым, но не жестоким. Не представляю, как подобное могло прийти ему в голову. Наверно, он и впрямь сошел с ума… Я узнал обо всем от полиции. Алекс оставил письмо. И завещание…
– Как трогательно… – прошептала сквозь зубы Нина. – Искупление грехов… Пальцы ее незанятой сигаретой левой руки дернулись, точно сведенные крючковатой судорогой. Будто сминали невидимый бумажный лист. Остановившийся взгляд, казалось, проник сквозь толстый пласт нескольких тысяч дней.
Асим ткнул догорающий окурок в сумеречное стекло темной пепельницы.
«Что видит эта девочка? Что?»
Теперь она не казалась ему капризной и озлобленной стервой. Впрочем, если она и была такой, то, наверно, имела на это право. Как и на все обидные и не совсем справедливые слова, слетавшие с ее кривящихся губ. Асим встал, подошел к окну, потянул раму, впуская в пахнущую шампунем для пола и свежевыстиранным бельем комнату соленый морской ветер и своенравный скрежет прибоя.
Алекс любил море. И Надежду. А Надежда была не из тех, кого можно удержать силой, деньгами или властью. Ее молчаливая покорность была обманчива, как мертвый штиль перед надвигающейся бурей. Она тосковала по дождям и туманам, которых была лишена по мановению руки всесильного супруга. Сергея Кузнецова, всесильного «мистера Смит Фуудс», расправившегося с оступившейся женой с той же пронзительной легкостью, с которой изничтожал конкурентов. С глаз долой…
Он, Асим, поступил бы так же. Предательство не прощают. И все-таки ему было жаль Надежду. Вопреки доводам рассудка. Особенно в последний раз…
«– Вы меня осуждаете?
– Нет. Не в моих правилах лезть в чужие дела. Я и сам не святой. Просто мне кажется, что вам здесь не место.
– Я не знаю, где мое место.
– Разве не рядом с мужем и ребенком?
– У меня больше нет мужа…
– А дочь?
– Ниночка… Я отдала бы половину жизни, чтобы быть с ней. Но сейчас это невозможно.
– Я могу что-то сделать для вас?
– Да. Если когда-нибудь судьба столкнет вас с Ниной, пожалуйста, не говорите плохо обо мне. Вообще ничего не говорите. Я не хочу, чтобы ей было больно. Обещаете?
– Да…»
«Не судите, да не судимы будете…» Откуда эти слова?
И вот теперь, спустя столько лет, эта девочка стоит перед ним, требуя вынесения приговора призракам прошлого, а он так и не знает, кто был прав, а кто виноват…
– Алекс позвонил мне среди ночи. Я не мог понять, который час, а он все твердил о каком-то завещании… И произнес фразу, которая до сих пор не выходит у меня из головы: «За все надо платить…» Он был пьян. Как, впрочем, все последние дни после бегства Надежды. Если честно, он здорово меня достал. Я посмотрел часы: было половина пятого утра. Я взбесился, обругал его и бросил трубку.
Утром он не появился. Я не особенно удивился. С некоторых пор он перестал утруждать себя работой, перевалив все дела на мои плечи. Но в середине дня возникла небольшая проблема, формально требующая разрешения Алекса как партнера. Я попытался связаться с ним по телефону, но безуспешно. Тогда я поехал к нему, твердо решив поставить вопрос ребром: собирается он принимать участие в бизнесе или же продаст мне еще часть своих акций. Помню, я был здорово зол… Я помню, что был зол, когда звонил в дверь, а потом толкнул и обнаружил, что она не заперта. Я вошел и увидел его… – Немолодой усталый человек прикрыл глаза, голос его дрогнул. – В петле. Я вызвал полицию. Все.
– Тебе было тяжело?
– Потеря – это всегда нелегко.
– Ты был привязан к нему?
– Отчасти. Мне казалось, что во всем случившемся была доля моей вины.
– Почему?
– Мы в ответе за тех, кого приручили… Помнишь?
– Это просто сказка. Сентиментальная чушь. Тебе никогда не приходило в голову опротестовать завещание? Ведь Надежда даже не была его женой.
– Нет, – строго сдвинул брови Асим.
– Потому что такова была последняя воля Алекса?
– Нет. Потому что тебе было только двенадцать, а ты уже стала круглой сиротой. Я не лучший из людей, но не настолько низок, чтобы обобрать ребенка.
– Извини… – Девушка закусила ноготь.
– За что? Всякий бы на твоем месте задавал вопросы. Это естественно.
– Хочешь, я уеду?
Он открыл глаза. В ее полувлажных зрачках таилось нечто, что он не мог разгадать.
– С чего это вдруг? – осторожно поинтересовался он.
– Просто чтобы сделать тебе приятное. Хоть это и не входит в мой кодекс чести.
– Останься.
– С чего это вдруг? – Ее ресницы распахнулись, и солнечный свет коснулся, наконец, сузившихся зрачков.
– Я уже не молод и немного устал. Мне и впрямь нужен кто-то, на кого я смог бы опереться.
– Даже если этот кто-то – женщина?
– Это просто дивная ошибка природы.
Тонкие губы сложились в мягкую, чуть ироничную улыбку.
– Дайте два пива.
– Пожалуйста. – Али запнулся, переведя дыхание, облокотившись на стойку. Тяжелый день. Хуже не бывало. Он чуть не влил в «Кампари» вместо апельсинового сока лимонный и едва не обсчитался на три марки. Дальше некуда. Таких идиотских ошибок он не делал уже двадцать лет. А всему виной эта чертова девица, доченька Надежды, совладелица отеля. И больная совесть Али. Сколько ни говорил себе, что в случившемся десять лет назад нет его вины, как ни пытался себя в том уверить, а нехороший голосок, аллах ведает откуда выскочивший, тихо, но настойчиво затвердил обратное.
«Тебе не следовало давать советы. Ты не должен был лезть не в свое дело. Три трупа и ребенок-сирота на твоей совести, Али…»
«Черт! Черт! Черт!!!»
«Она уже не ребенок. И явилась сюда, чтобы превратить жизнь в кошмар. Но в этом ты тоже сам виноват, Али…
