Елена Гайворонская - Наследство
– Я мог бы выкупить твою долю…
– Исключено, – отрезала Нина. – Пока это не входит в мои планы. Может быть, потом. Когда ты сделаешь из меня профи высшего класса.
Быть может, я даже подарю часть своих акций. После…
– Я не люблю, когда мне ставят условия, – отчеканил Асим.
– Я тоже, – в тон ему ответила Нина.
Их взгляды вновь пересеклись.
– И откуда ты только свалилась на мою голову…
– Помяни добрым словом Селами Аванди.
– У тебя и впрямь скверный характер.
– У тебя тоже не сахар.
– Знаешь, возможно, тебе бы следовало родиться мужчиной. Но, поскольку этого не произошло…
– К твоему сведению, на дворе двадцать первый век. И женщины давно покинули пределы кухни.
– К сожалению, – съехидничал Асим.
Вспыхнув от негодования, девушка закусила губы, чтобы сдержать рвавшиеся с них выражения, после которых мирный диалог вряд ли мог быть продолжен.
– Ты очень похожа на своего отца, – сказал Асим, вставая. – Такая же умная, упорная и беспощадная. В тебе нет ничего от Надежды. Не могу понять, хорошо это или плохо.
Нина встрепенулась. Асим приготовился к очередному выпаду, на который собрался хлопнуть дверью. Он и не помнил, когда в последний раз его так выводили из себя. Но девушка поднялась с кресла, подошла к окну. Так, со спины, она казалась совсем юной и незащищенной. Было что-то трогательно-одинокое в ее опавших плечах и склоненном затылке.
– Ты помнишь папу? – Металлические нотки ее голоса преобразились в щемящую грусть.
Странно, ему было гораздо легче разговаривать с ее спиной.
– Да, – ответил он. – Я хорошо его помню. Он был настоящий профи.
– Надежду ты тоже помнишь?
– Не очень, – соврал он.
– Надо же… – презрительно хмыкнула девушка. – Я думала, она была столь неотразима, что ее невозможно забыть. Даже папа ее простил… А ведь она предавала его… – В голосе Нины снова засвистел холодный яростный ветерок, а сама она сделалась колючей, как молодой шиповник. – И не однажды.
– Она была твоей матерью. Она очень любила тебя…
– Она была дешевкой.
– Это неправда!
– Правда! Папа был прав, когда запретил ей видеться со мной. Если бы он не позволил ей вернуться, то был бы жив сейчас! Надежда всем приносила одни несчастья.
– Девочка моя… – проговорил он и осекся, сам пораженный этой фразой: «девочка моя…». Насколько она уместна в приложении к этой чужой, малознакомой колючей молодой женщине? Женщине, чьи сила и твердость построены на ужасающей боли. «Девочка моя…» Он заметил, как дрогнули ее мохнатые, не пропускающие свет, ресницы.
– Я хочу сказать, – поправился он, – что знаю, как чудовищно несправедлива бывает жизнь. Я рад, что ты выросла такой умной и сильной девушкой. Но не стоит нести в себе ожесточение. Оно лишь подточит тебя, как червь – молодой фрукт. Все делают ошибки. Порой страшные, непоправимые… Нужно научиться прощать…
– Единственное, чему я хочу научиться, – управлению делами отеля. – Ее голос дрогнул, преломившись о звенящую тишину. – Почему ты назвал папу беспощадным?
– Потому что он был таким. Как и я… Бизнес – суровая игра. Она делает людей жестокими. К сожалению…
– Неправда, – сказала Нина. – Ты совсем его не знал. Он был самым лучшим человеком в мире. Иногда он брал меня с собой на работу, сажал в свое кресло. И я сидела тихо-тихо, наблюдая за всем, что он делает. Я мечтала, что, когда вырасту, стану ему помогать. Я хотела, чтобы он гордился мной…
Внезапно она повернулась, подошла к Асиму вплотную, приблизив лицо с широко распахнувшимися темными, как ночное море, глазами:
– Я понимаю, что вряд ли нравлюсь тебе. Да, я груба, резка, цинична, не слишком красива… Видишь, я все о себе знаю. Но знаю и то, что я умная и сильная. Я люблю и умею работать. Я многое могу вынести и всегда добиваюсь поставленной цели. И еще я умею быть благодарной. Ты – один из очень немногих людей, кого я уважаю. Человек слова и дела. Ты помогал нам с бабушкой все эти годы. Не кинул, не обобрал… Эти бумажки, которые ты присылал… Ежемесячные отчеты о вложении и прибыли моих денег… Моя милая бедная бабушка совсем не разбиралась в этом. Она надевала очки и становилась какой-то очень беспомощной, пытаясь сделать вид, что ей все понятно. «Видишь, Ниночка, – говорила она, – в этом месяце чистая прибыль составила двенадцать процентов…» А я думала о папе. Я была уверена, что это он мне оставил… Что даже после смерти он заботится о нас… А позже я узнала правду… Мне не к кому больше обратиться. Никто не сможет мне помочь, кроме тебя. Пожалуйста… Я буду сидеть тихо-тихо, если прикажешь, я во всем буду тебя слушаться…
Асим вгляделся в ее лицо, с блестящими глазами, неровными пятнами румянца на высоких скулах и закушенными губами, будто только что увидел впервые. Ярость и раздражение улетучились куда-то. Возникло странное, неведомое доселе, стариковское желание погладить эту колючую девушку по голове, как собаку или ребенка. Странное еще оттого, что у него не было ни детей, ни собаки… Вместо этого он снова опустился в кресло.
– Однажды у меня уже был ученик, – проговорил он. – Как мне казалось, успешный. Но я ошибся. Бизнесменом нужно родиться. Это или есть, или нет. Трезвый ум, холодный расчет, и ничего личного… Это под силу не всякому мужчине, тем более молоденькой девушке.
– Я справлюсь.
– В этой игре жесткие правила. Вместо друзей – партнеры. Вместо дома – кабинет. Вместо любви – секс…
– Я так и живу.
Их взгляды вновь пересеклись.
– Что ж… – сказал Асим, сдержав усмешку. – Посмотрим.
– Спасибо.
– Пока не за что. Сегодня отдохни, осмотрись, а завтра в восемь ноль-ноль жду тебя в моем кабинете. В главном корпусе.
– Хорошо. Асим… – Ее пальцы теребили пуговицу на жакете.
– Что?
– Ты не мог бы рассказать, что все-таки здесь произошло тогда?
Помимо воли, он вздрогнул. Непонятно почему. Ведь в глубине души он ожидал этого вопроса. Всегда знал, что может настать день, когда он прозвучит. Но все-таки прошлому удалось застигнуть его врасплох.
Асим устало прикрыл глаза ладонью. Казалось, он дремлет, но на деле он пытался восстановить в памяти то, что когда-то изгонял. Как всякий человек старается помнить только хорошее, или пусть не очень, но забыть остальное. Позже это получается. Кажется, что память угодлива и избирательна, что она радеет о своем хозяине, не желая причинять ему лишнюю боль. Но однажды понимаешь, что это иллюзия. И стоит неосторожно коснуться призраков прошлого, как они вырвутся из-под гнета времени, заговорят взахлеб, перебивая друг друга…
«Ты совсем спятил из-за этой русской шалавы…»
Он отнял ладонь и натолкнулся на ищущий взгляд распахнутых темных глаз. Что он мог ответить?
