Лариса Кондрашова - Шоу для завистницы
— Явилась!
— А разве вы меня не звали?
Мой вопрос ставит ее в тупик, и она произносит раздельно:
— Я? Тебя? Звала?
— По крайней мере вы мне приснились именно с криком о помощи.
Я наклоняюсь, чтобы расстегнуть сапоги. Нашему общению стоит удивиться с самого начала.
— Надень тапки! — говорит она мне в затылок. — И иди за мной!
Ни тебе здрасьте, ни как я рада…
Большую гостиную заливает солнечный свет. А мне казалось, что я выходила из гостиницы и на улице было пасмурно.
Она стоит спиной к окну — почти так же, как в моем странном сне, — но освещения вполне достаточно, чтобы разглядеть: за эти шесть с лишним лет госпожа Лаврова определенно сдала. Теперь она уже не выглядит ни на тридцать лет, ни даже на сорок.
— Что смотришь, постарела? — говорит она.
— Да уж, не помолодели.
— Никакого такта, — бормочет она будто сама себе. И уже погромче, как бы для меня, сообщает: — Я на кухню, сейчас кофе принесу.
Что ж, а я пока могу оглядеться. Богато живут мои несостоявшиеся родственники. Даже мне, человеку, не слишком разбирающемуся в старинных вещах, ясно: здесь что ни вещь, то раритет или по крайней мере вещь дорогая.
Минут через семь появляется Марина Константиновна. Она ставит на журнальный столик поднос с явно горячим кофе и подкатывает его ко мне.
— Фотографии привезла? — спрашивает бывшая свекровь.
— Привезла, — говорю я.
И протягиваю небольшую стопку. Считаю, этого достаточно, чтобы по ним заметить, как Михаил Евгеньевич Лавров рос от года до шести с половиной лет.
Кофе просто бесподобно вкусный. Даже не припомню, чтобы пила такой. Наверное, какой-то особой марки. Той, что пьют только аристократы.
Для нее это в порядке вещей, а мой комплекс тут же настороженно поднял голову: у них, у этих, даже кофе не такой, как у всех!
Пью и кошу глазом на нее. Она, как считает, незаметно смахивает с ресницы слезу.
— Я могу их оставить себе?
— Можете.
— Попробуй печенье. Раньше я такое только в Париже ела. А теперь, видишь, и у нас научились. Тут недалеко от дома есть небольшое кафе, где очень умелый кондитер…
Печенье и в самом деле необыкновенное, просто тает во рту. Но я все же не могу расслабиться настолько, чтобы взять из вазочки еще одно.
— Ты где-то остановилась или ко мне прямо с вокзала?
— Конечно, с вокзала! — невольно передразниваю я. — Без вещей!
— Мало ли, в камере хранения оставила, — пожимает она плечами: мол, кто вас, иногородних, знает! — или у консьержки оставила.
Нет, Марина Константиновна нисколько не изменилась: жалит все с тем же удовольствием.
— Не придумывайте то, чего нет, — говорю я — ну почему, в самом деле, мне хочется ей грубить, ведь я приехала с миром? — Я здесь в командировке и остановилась в приличной гостинице. «Ариадна», не слышали?
— Не слышала!.. Красивый мальчик, есть в кого.
Конечно же, она имеет в виду своего породистого сына, который улучшил мою крестьянскую породу!
Звонит телефон. Лаврова вздрагивает, но, пересилив себя, осторожно берет трубку. Я сижу достаточно близко, чтобы услышать, как консьержка торопливо шепчет:
— Марина Константиновна, к вам…
Тут в трубке раздается звук, словно ее выронили на стол. Потом кто-то осторожно кладет ее на место.
— Тебе нужно уходить! — почти кричит Лаврова и толкает меня к выходу. — Бери сапоги и шубу, на лестнице оденешься.
— Успокойтесь, — говорю я, — не собираюсь бросать вас одну. Значит, я все-таки кстати приехала?
И поскольку она молчит, интересуюсь:
— Может, вы позвоните в милицию?
Она некоторое время с удивлением смотрит на меня, словно не может поверить моим словам или удивляется, откуда я знаю, что звонок опасный. А потом все же хмыкает:
— И на кого пожалуюсь? На ФСБ?
Ну вот скажи я кому-нибудь про сон или про то, что я предвидела, какие у бабушки моего сына неприятности, мне же не поверят. А Лаврова почти не удивилась.
— В любом случае дверь они не смогут сразу выломать, — поясняю я; нельзя было не обратить внимание, что закрывается она на массивные металлические штыри, — значит, мы успеем приготовиться.
— Что мы сможем, две слабые женщины, — сникает Марина Константиновна. — Да и зачем тебе в это вмешиваться?
— Ежели что, вы в доме одна, — говорю я, не обращая внимания на ее причитания. — Обо мне ни слова…
Ухожу в дальнюю комнату и там набираю по сотовому телефону Найденова.
— Миша, — говорю я с ходу, мне не до церемоний, — кажется, я попала в переплет.
У него такой хороший мобильник — слышно даже, как он затаил дыхание.
— Ты где, по тому самому адресу?
— Вот именно, и очень серьезные люди сейчас начнут выламывать дверь. Говорят, милицию звать бесполезно. Что ты посоветуешь?
— Сидите и двери не открывайте. Пусть ломают. Мы сейчас подъедем. Дверь-то хоть прочная?
— По-моему, как танковая броня, — говорю я и отключаюсь.
Танковая не танковая, но звонок прибавляет мне уверенности еще и оттого, что Михаил и не подумал самоустраниться или что-то там мне посоветовать, а сразу включился в действие.
Они сейчас подъедут. Зачем я их втравливаю в это мутное дело? Кто такая для них госпожа Лаврова, которая почему-то попала как кур в ощип и ничего мне не успела рассказать?
В дверь звонят, еще и еще. Я возвращаюсь к Марине Константиновне — она стоит перед дверью и беспомощно смотрит на нее.
— Не открывайте, — шепчу я и увлекаю ее в гостиную. — Пока они будут возиться с дверью, расскажите мне, что у вас тут случилось?
— Это все Петр Васильевич. Мой муж.
— Отец Жени?
— Конечно, а как же иначе?
— Он мог быть его отчимом.
— Исключено! — говорит она категорически.
Можно подумать, что Лавровы сделаны совсем из другого теста, чем все остальные люди. Если уж быть точной, то разве что… у них все не как у людей! Вот так бы я ей сказала, чтобы не слишком задирала нос. Она имеет в виду, что в семье Лавровых разводы невозможны? А как же я? Ах да, я же не из семьи Лавровых!
— Понимаешь, — продолжает Марина Константиновна, машинально ломая руки, — Женя в Америке очень выгодно женился.
— Я в курсе, — говорю без улыбки.
Лаврова коротко взглядывает на меня. Думает, я шучу?
— Его жена… Она не хочет ничего о нас слышать…
Я едва удерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Нет, ну думала ли я, что жизнь отплатит им за меня той же монетой?!
Но опять мои мысли побежали совсем не в ту сторону. Главное, чем я должна была бы поинтересоваться: при чем здесь жена ее сына и сотрудники ее мужа? Надо понимать, он тоже работал в конторе?
