Декаданс - Людмила Семенова
Впрочем, тут девушка заметила еще один след, оставленный Аликом. На тумбочке лежала нарядно обернутая коробочка с любимыми ею шоколадными конфетами в форме морских раковинок, а рядом с ней Полина обнаружила записку.
«Полиночка, прости, что ухожу так быстро и некрасиво, но к сожалению, не могу иначе. Поверь, я и подумать не мог, что все так обернется. Скорее надеялся, что увижу тебя и пойму, что все отболело и мы оба можем спокойно жить дальше. Видимо, нет, по крайней мере у меня. Но у женщин это переносится легче, поверь мне: ты найдешь хорошего человека, выйдешь замуж, станешь матерью и забудешь все это. А нам с тобой лучше не стоит видеться, тут ты была права. Только знай: я поступил так вчера не из-за похоти, а от жуткой тоски по тебе. Мне никто еще не был близок так, как ты, и как жаль, что только интим стал нашей общей тайной, общей ценностью, нашим всем. Прости меня, если это вообще возможно».
Записку девушка тут же порвала, больше из предусмотрительности, нежели из гнева, — ее содержание она и так быстро запомнила наизусть, а оставить у себя такую улику было опасно. К коробочке Полина не притронулась, так и бросив ее на тумбочке, поспешно оделась, собрала свой немногочисленный багаж и покинула комнату.
Сдав ключ, Полина некоторое время сидела в вестибюле и боялась поднять глаза. Почему-то ей казалось, что персонал смотрит на нее так же понимающе, как повидавшие виды горничные в тех самых мотелях. Мысли бестолково бродили без всякой связи и цели, голова немного болела и кружилась. Хотелось только вырваться на свежий воздух и навсегда покинуть это место, ни с кем не прощаясь, не обмениваясь дежурной бессмыслицей, не изображая желания увидеться когда-нибудь еще. Так, как это сделал Алик.
Неожиданно Полине пришло в голову занести номер Алика в черный список, но она тут же одернула себя: была в этой мысли какая-то глупая иллюзия, что он попытается выйти с ней на контакт. «А он не станет, — заключила девушка. — Все равно что эффектно сжечь свои студенческие этюды назло музеям и коллекционерам, которые в них не нуждаются. Все, хватит грез и драматических жестов, детство прошло, Поля».
И когда появилась возможность уйти из пансионата, она сразу отправилась к станции, чтобы сесть на ближайшую электричку. Днем Полине позвонила удивленная Катя — та рассчитывала, что в город они отправятся втроем чуть позже. В оправдание Полина вымолвила что-то невнятное: ей хотелось только забыть об этой поездке как можно быстрее.
Однако забыть ей было не суждено, и это выяснилось довольно скоро. Примерно месяц-полтора спустя Полине стало нехорошо на работе — внизу живота появились режущие боли, которые даже отдавали в спину и грудь. Когда она попыталась встать со стула, спазм, как ей показалось, прострелил все тело. Полина, подавив стон, опустилась обратно на стул.
— Поленька! — обеспокоенно воскликнула Анна Ивановна, заметив, что с девушкой происходит что-то ненормальное. — Тебе плохо? Что болит, живот?
— Да, — через силу ответила Полина. — Вот здесь, очень сильно, будто ножом ткнули.
— Точно, — сказала женщина, подойдя ближе и внимательно посмотрев ей в лицо. — Господи, ты же вся белая, и испарина вон выступила... Потерпи, Поленька, еще чуть-чуть, я сейчас же в «Скорую» позвоню.
Полина постаралась взять себя в руки и принять более-менее терпимое положение. Но ей стало еще страшнее, когда она почувствовала, что по ногам потекло что-то горячее. Потом вдруг стало очень холодно и сознание понемногу заволоклось пеленой забытья.
Приходить в себя девушка стала уже в больнице, понемногу возвращаясь к жизни — слыша четкие и сухие слова медиков, видя кусок унылого пейзажа за окном, ощущая приторный, ни с чем не сравнимый запах недугов и лекарств. Родителей к ней пустили только спустя некоторое время после экстренной лапароскопической операции, и тогда уже Арина Юрьевна объяснила дочери все случившееся. Попытки врача толком поговорить с девушкой не имели успеха из-за ее душевной вялости.
Оказалось, что у Полины была внематочная беременность, которая повлекла разрыв трубы, внутреннее кровоизлияние и шок. Жизни девушки, к счастью, уже ничто не угрожало, но вот с последующим репродуктивным здоровьем пока все было неясно.
Осторожно поведав все это, Арина Юрьевна немного помолчала и добавила:
— Я не буду выпытывать у тебя никаких подробностей, милая моя девочка, не волнуйся. Со временем, когда станет легче, ты скажешь то, что сама посчитаешь нужным, а пока просто отдыхай и приходи в себя. Мы с тобой.
Полина наконец связала в уме одно с другим. Поначалу, когда только отошел наркоз, швы сильно болели, не давали сосредоточиться на сторонних мыслях, но теперь физическая боль понемногу отпустила ее, уступив место отчаянию и пустоте. Вот так закончился для Полины естественный итог природного таинства и притяжения между мужчиной и женщиной, первый в ее жизни. Не было ни утренней рвоты, ни двух полосок на тесте, волей судьбы ей не пришлось сомневаться, думать, что скажет отец будущего ребенка, выбирать между абортом и ролью матери-одиночки. Все разрешилось помимо ее ведома и желания, но милосердной ли была эта судьба?
Впрочем, могло ли быть иначе после таких безумных обстоятельств зачатия? Это только героини мелодрам легко рожают от подлецов и от насильников, рожают без крыши над головой и без всякой надежды на помощь, и каждая становится счастливой и любящей матерью, в качестве бонуса найдя и прекрасного нового мужчину. А Полина вовсе не была уверена, что приняла бы такое же решение, будь у нее возможность.
О далеком будущем она пока не думала, понимая, что главным в такой ситуации было сохранить свою жизнь. И раз это получилось, раз у судьбы хватило на это добродушия, она понемногу разберется и со всем остальным.
Несколько дней девушка оставалась в апатии, изредка вставая, выглядывая в коридор, улавливая обрывки чужих разговоров в палате. Ела она через силу, читать или смотреть фильмы на планшете пока тоже не могла — ни на чем не получалось сосредоточиться. И лишь визиты матери могли немного ее расшевелить (Денис Ильич в эти дни был занят какой-то срочной работой и смог вырваться в больницу только первый раз, но всегда просил
