Темное безумие - Алеата Ромиг
— Я даю выбор каждому. Ты делаешь выбор с первого дня нашей встречи. — Я протягиваю ей руку. — Ты можешь вернуться, попытаться снова погрузиться в жизнь, полную лжи, или можешь пойти со мной и узнать, насколько глубоко уходит кроличья нора, и получить свои ответы.
Она качает головой.
— Я не могу.
Я тяжело дышу.
— Можешь. Ты можешь делать все, что хочешь, и я обещаю, что отпущу тебя.
У нее вырывается нервный смех.
— Это чертово безумие. Ты с ума сошел!
— Это ваше профессиональное мнение, доктор?
Взглянув на горизонт, она качает головой.
— Я никуда с тобой не пойду.
— Даже если это поможет узнать правду? — Говорю я, и она сосредотачивается на мне. — Открыть все, что твой отец от тебя скрывал?
В ее задумчивых глазах видна тоска, желание разоблачить то, что ее пугает. Одного любопытства недостаточно — такому нарциссу, как Лондон, нужно пообещать ее историю. Она. Она. Она. Это питает ее тщеславие.
Она закрепляет сумку на шее.
— Они собираются убить тебя. И клянусь Богом, Грейсон… я буду там, чтобы посмотреть на это.
Она берет меня за руку.
Я сжимаю ее ладонь, чувствуя скошенный шрам.
— Надеюсь, что так и будет.
Но не раньше, чем мы закончим все это.
Я тащу ее за собой к краю здания. Ее боль замедляет нас. Однако так мы сможем быстрее всего выбраться из центра города с наименьшими усилиями.
Рядом слышны звуки лопастей вертолета, рубящих воздух.
Я позволил ей первой спуститься к пожарной лестнице.
— Не смотри на землю, — приказываю я. Она ругается все время, пока спускается, но ей удается это сделать.
Полицейские сирены отражаются от цемента и кирпича, больница практически забаррикадирована. Я хватаю ее за руку и веду к густой заросли деревьев и кустов, которая скрывает автостраду.
— У нас есть минута, чтобы добраться до моста, прежде чем собаки уловят наш след. — Я смотрю вниз, оценивая движение. Тьма укроет нас, но ненадолго.
— Зачем ты это делаешь…? — Произносит она вслух, но это звучит как вопрос ко мне.
Я глажу ее по щеке.
— Ты знаешь, зачем… знаешь, зачем ты здесь. Чтобы узнать ответы, которые он скрывал от тебя.
На глаза наворачиваются слезы, но она морганием прогоняет их. Она не плачет — слишком высокий уровень адреналина. Хорошо. Это поможет ей пережить боль.
— Мы уезжаем, Лондон. Сейчас же.
Гонка к мосту — наша самая большая проблема. Мы пересекаем шоссе, и звуки розысков остаются позади. Машины останавливаются посреди улицы, раздаются гудки. Осталось тридцать секунд.
Я набираю темп, когда мы достигаем середины. Я слышу ее судорожные вздохи. Я ощущаю ее боль, и я бы забрал ее, если бы мог. Уже видно пункт назначения. Еще пять секунд и мы на месте.
— Остановись.
Она сгибается пополам, чтобы отдышаться.
— Мы на открытом месте!
Я смотрю через мост.
— Нам вниз.
Ее глаза расширяются, и она качает головой.
— Нет. Я не собираюсь умирать ради тебя…
Я обхватываю ее за талию и прижимаю к себе. Она пинается и ругается, когда я прижимаюсь к цементным перилам.
— Ты уже сделала свой выбор.
Я переваливаюсь с ней через край.
Речная вода встречает нас ледяным ударом. В плечо врезается камень. Я пытался попасть в самый центр Брендивайна8, но это вообще неглубокая река.
— О Боже! — Бормочет она и вытирает лицо. — Я ненавижу тебя.
Я обнимаю и прижимаю её к себе.
— Ты ведешь себя так, как будто никогда не плавала в реке, деревенская девушка.
Она бьет меня по рукам, брызгая водой.
— Это безумие…
Я поворачиваю ее к себе и обхватываю лицо, чтобы заглянуть в ее карие глаза.
— Это намного больше, чем безумие. Вот что делает с человеком навязчивая идея. — Я тяжело сглатываю. — Поверь, я перепробовал все, чтобы забыть тебя, чтобы выбросить тебя из головы… Но я не могу. Я только пытаюсь разобраться в этой неразберихе. Мы связаны и принадлежим друг другу. Я уже мертвец. Так что, если я умру в погоне за недостижимым… тогда это смерть, которой можно гордиться.
Она моргает сквозь капли воды, взгляд скользит по моему лицу.
— Ты делаешь это, потому что веришь, что можешь…? Чувствовать любовь? — Она качает головой, пытаясь вырваться из моих рук. — Господи, Грейсон. Это сумасшествие. И невозможно. Ты болен и запутался.
— Тогда мы будем болеть вместе.
Я отталкиваюсь от дна и встаю, таща с собой Лондон.
— Оставайся на берегу. Передвигайся по воде. Собаки не смогут отследить нас по воде.
Она справляется, но я чувствую, что она становится вялой. Она быстро устает. Как только выветрится адреналин, ей будет слишком больно, чтобы продолжать идти. Мне просто нужно вывести нас на окраину города. Тогда я смогу позаботиться о ней.
Я улыбаюсь про себя. Забота — странная вещь.
В прошлом году у меня еще не было четкой цели. Чем больше я изучал и узнавал Лондон, тем больше менялась моя цель. Но одна вещь оставалась неизменной.
Она.
Она и есть моя цель.
Поскольку в будущем меня ждет лишь камера смертников, короткая жизнь, полная раскаяния, больше не подходит. Я заплатил долг этому миру, миру, который ограбил меня, который превратил меня в убийцу и теперь хочет за это наказать. Я ничего ему не должен.
Но для нее… я могу быть чем-то большим. Я могу быть цельным. Вместе мы станем единым целым и сможем удовлетворить желания, которые мучили меня в течение нескольких месяцев. Жажда найти свое место.
Она мое спасение. А я ее долгожданное наказание.
Глава 20
ХИМИЯ
ЛОНДОН
Пересекать грязную речку с осужденным убийцей в бегах… Вот уж не думала, что моя жизнь закончится так. А она закончится. И закончится плохо. У этого безумия нет другого логического исхода. Детектив Фостер уже объявил меня сообщницей Грейсона, и когда он обнаружит пистолет, который выбросил Грейсон, то придет к выводу, что я добровольно помогла ему сбежать.
Если я не погибну, то меня будут разыскивать за пособничество и соучастие.
Я все еще пытаюсь осознать, что именно двигало мной тот момент, когда я взяла его за руку.
Я знаю, что он убийца. Я знаю, что он психопат. Я знаю, что, когда его бред рассеется, он расстроится еще больше, и я, скорее всего, стану его следующей жертвой.
И все же на один единственный момент, отметя все беспокойства, я позавидовала его уверенности. Силе быть свободным от стыда. Оглядываясь назад, могу предположить, что эта уверенность — вероятный побочный эффект его неспособности обрабатывать
