Постель не повод для знакомства (СИ) - Халь Евгения
— Не садись. Не понадобится. Ты уволена, Вика.
Глава 12. Как же тебе повезло, моя невеста!
Краска заливает мои щеки. Он же это не на полном серьезе? Это, наверное, очередная его шутка. Кинг Конгыч любит такие подколы: с серьёзным лицом что-то сморозить, доведя человека до инфаркта, а потом вдруг заржать:
— Да не боись! Пошутил я.
И вот стою и с замиранием сердца жду, когда он рассмеется и скажет, что пошутил. Но он молчит с серьезным лицом.
— Я… Александр Александрович, как же… за что? — слова рассыпаются, как порванные бусы, и я никак не могу собрать их в стройное предложение.
— Я… я… — кривится он, зло передразнивая меня. — Ты до полного бардака отель довела. Знаешь, сколько бабок я потерял из-за тебя? Двух инвесторов, двух! — он выбросил вверх два пальца и грохнул кулаком по столу.
Я подпрыгнула и уронила стул.
— Если я тебя на счетчик поставлю за потерянные бабки, то ты должна будешь сначала продать себя на органы, потом родиться еще раз и снова продать. И так по кругу раз двадцать! Я тебя о чем просил? Не облажаться, Вика. Пацаны мои только начали работать здесь. Но ты-то столько лет! На тебя вся надежда была.
— Шеф, но я всё сделала, что могла. Просто…
— Просто ты облажалась, Вика! Капитально причем! Что ты сделала? Развела здесь бардак, шуры-муры. Никто не работает, Леня бухает. Он свое, конечно, получит. Но ты должна была руку на пульсе держать. Ты!
— Отец, зачем ты ее во всем обвиняешь? Все лажанулись. И ты тоже, — неожиданно вмешивается Марк. — Нужно было самому все контролировать.
— А ты что в адвокаты подался? — шеф вскакивает и опирается на стол. — Сиди тихо в углу и не отсвечивай! А ты, — он тыкает пальцем в мою сторону, — домой. Быстро! За расчетом потом придешь. Я бухгалтерии скажу.
— Если ты ее выгонишь, я уйду вместе с ней, — Марк подходит ко мне и становится рядом.
Что это с ним? С ума он сошел, что ли? Даже не знаю, что пугает больше: увольнение или неожиданное заступничество барина? Наверное, все-таки первое.
— Чё происходит? Что за спектакль? Здесь скрытые камеры впендюрены? Меня сейчас кажуть по вашим этим Стограммам? Или по ящику? — Сан Саныч наигранно испуганно озирается по сторонам, но глаза злые, аж льдом искрятся. — Вика, чего стоим? Взяли тонкие ножки в тонкие ручки и понесли попец к дверям.
— Ладно, ты свой выбор сделал, — Марк берет меня под руку и ведет к двери, но на пороге останавливается и добавляет: — Только на нашу с Викой свадьбу я тебя не приглашу. Так и знай. И да, кстати, с сегодняшнего дня ты Вику не увидишь, но на будущее: если столкнетесь, я не разрешаю тебе с ней так разговаривать.
Кинг Конгыч замирает с открытым ртом, неловко вывернув шею. В кабинете воцаряется мертвая тишина. Шеф несколько раз со стуком открывает и закрывает рот, шумно сглатывает и вдруг ревет, как Кинг Конг, полностью оправдывая свое прозвище:
— Что ты мне голову морочишь? Я тебе кролик: разводить меня? Думаешь: папа совсем ку-ку? У папы теперь новый друг Склероз? Папа не понимает, что эта бодяга с жениханием была разыграна для инвестора? Да я по этим понтам шарил, когда ты, огрызок, еще подсыхал на моих трусах!
— Ты, действительно, так думаешь? И не видишь, что у тебя под носом происходит? — Марк бледнеет от гнева, выпускает мою руку, подходит к столу, опирается на него с другой стороны и сверлит отца взглядом. — А меня это не удивляет, папа. Ты никогда не интересовался, о чем я думаю, о чем мечтаю. Бабки каждый месяц и подарки — вот всё твое воспитание.
— Чем тебе плохо было? — шипит Кинг Конгыч. — Зажрался? Я вообще без отца рос. До сих пор не знаю, как он выглядит. Мне бы кто-то вот так подгонял каждый месяц котлету денег, хавчик, какой хочешь, и вообще всё, что в башку взбредет. У тебя ж хотелки росли быстрее, чем женилка. Хошь крутой мотик "Харлей Дэвидсон"? На, получи! Папе не жалко. Тачку в семнадцать лет? Лови тачку! Папа еще заработает. Чего те не хватало, мажор ты неблагодарный? Стоит тут и рыдает, как девочка: "Папа внимания не обращал", — он кривляется, изображая горькие рыдания.
— И поэтому ты решил, что с меня хватит твоих подарков? — Марк хрипит от обиды, но не сдается. — Пацанам нужен батя. Чтобы под тачкой лежать, на футбол ходить и на рыбалку. А ты всегда был далеко.
— Я пахал, как папа Карло, чтобы у тебя и Тёмы все было! — шеф так орет, надсаживаясь, что вены на его красной шее натягиваются, как канаты.
— По клубам ночным пахал? С девочками вроде мамаши Артема? Да ты у меня детство украл! — орет в ответ Марк.
— Чё? Эвоно как! — в голосе шефа от возмущения даже прорывается писк. — Чё ты заладил, как шведская девочка? Детство у него украли. Тебе его подарили, это золотое мажорное детство. Я подарил! Вот этими руками! — Сан Саныч размахивается и вклеивает Марку затрещину.
Тот падает на стул. Я вскрикиваю. Марк немедленно вскакивает, сжимает кулаки и, набычившись, исподлобья смотрит на отца, тяжело дыша. Еще минута — и шеф получит сдачу.
— Не нужно, Марк, я тебя прошу! — бросаюсь к нему и вцепляюсь в рукав пиджака. — Пожалуйста! Это твой отец!
Марк шумно выдыхает. Сан Саныч отворачивается, нервно оглаживает вздыбленный "ежик" волос, бьет кулаком в стену. Крякает с досады и уже тише говорит:
— Ладно, проехали.
Он подходит к маленькому холодильнику в углу, достает три бутылки воды, открывает и ставит одну бутылку перед Марком.
— На, пей. И ты тоже, — он протягивает мне бутылку.
Сам жадно припадает к горлышку, выхлестывает минералку за несколько глотков, кривится, вытирает ладонью рот и садится в кресло.
— Так, начнём сначала. Что у тебя с Викой, сын? Да ты пей водичку, охолони мальца.
— Не хочу, — упрямо цедит Марк.
— А я говорю: пей, — шеф свинчивает крышку с бутылки и пододвигает к нему. — А то сейчас волью с другой стороны. Через багажник.
Марк нехотя отпивает несколько глотков, всем своим видом показывая, что просто уступает отцу, и говорит:
— Мы женимся.
Что? Я открываю рот, пытаюсь выдавить из себя хотя бы слово, но ничего не получается. Кислород закончился. Совсем. Как в космосе.
— По залёту? — быстро спрашивает шеф.
— По большой и чистой любви, — кисло улыбается Марк.
— А ты вообще у Вики спросил? — интересуется Сан Саныч. — А то она чего-то зырит мутным глазом. То ли от счастья гляделки закатила, то ли в обмороке. Эй, там, на орбите! Связь есть? Нет?
Мне, наконец, удается справиться с собственной упавшей на пол челюстью, и я ядовито выдыхаю:
— А ничего, что я здесь? Не мешаю, нет? Может, как-то спросить у меня? А вдруг я не хочу замуж?
— Зачем спрашивать? — пожимает плечами Марк. — Предложение буду, конечно, делать официально. С кольцом и цветами. Когда немного выпустим пар и притремся друг к другу.
— Цветов не нужно, меня кабачки устраивают, — тут же оживает моя тушка.
— Молчи, сволочь! Это ты дров наломало! — мысленно затыкаю я нахальное тело.
— Нет, я, конечно, понимаю, что Вика, девушка, — улыбается Марк, обращаясь не ко мне, а к отцу. — У них мыслительный процесс сложнее, чем инструкция по сборке мебели из "Икеи". Вика сейчас должна поговорить с одной подругой, с другой, еще с двадцатью. Ковырнуть песочек сандаликом от смущения. Поплакать. Мороженого съесть три коробки. Главное: что я для себя всё решил. А невесту приложим к моему решению, как подорожник к ране, — заметив мой пристальный взгляд, он поясняет: — Душа у меня ранена. Сильно.
Мне очень хочется возразить, что не душа, а голова, причем с рождения, но я благоразумно сдерживаюсь.
Сан Саныч вдруг хлопает себя по коленям, падает в кресло и заходится от смеха.
— Вот это ты, мужик, конечно! — он моргает, вытирая слезы. — Моя кровь! Это по-нашему! Пришел, увидел, отжал. В смысле: обаял. Поддерживаю! Дети мои, значит, даю заказ на пацанский подгон: сперва родите сына. Правильно ты, Марк, сказал. Не было у меня времени на детей. А на внуков будет. Вот вы мне внука подгоните сперва. Я его настоящим мужиком сделаю. Кто же, если не я, в этой голубятне? Вы вон, Марк с Артемкой, тоже не по понятиям уже выросли. Вас и старым друзьям показать стыдно. Банан кусаете вместо того, чтобы пальцами ломать, по-пацански. А потом уже после внука можете девок выстреливать. Тоже неплохо. Но пацана чтоб первым! Вика, я тебе сразу говорю: увижу девку — затолкаю обратно!
