Развод. Уходи навсегда (СИ) - Полякова Лана
Прямой наводкой пыхтела и тянула Яра к морю.
Море, несмотря на позднюю весну и прохладный апрель, по цвету было уже летним. В бирюзу. В синеву.
Вода лениво облизывала берег, как бы примеряясь, стоит ли плескаться?
И солнце уже клонилось к горизонту, прочерчивая длинные тени. Светящаяся дорожка к нему ещё не окрасилась в розовый. Ещё была золотой.
Я, сбросив обувь и закатав штанины, зашла, залетела в воду. Прохладная, но уже вполне терпимая. Градусов четырнадцать-шестнадцать.
Ноги вначале обожгло холодом, закололо иголочками. Минута, и ты привыкаешь, и вода уже не кажется такой холодной.
Зато голова прояснилась, и ярость понемногу отступала.
Услышав плеск, обернулась и взяла за руку подошедшего босого Ярослава.
Так и стояли с ним, глядя на вечернее солнце над горизонтом.
– Скажи, как получается, что не злой человек, не подлец, не жадный в целом, и вот так незаметно, обыденно, садится на шею другому? – проговорила я, когда мы, выйдя из воды, сидели босые на скамейке и сушили ноги.
Тёплый ветерок играл с выбившимися волосами и приносил запахи оживающего курорта. Пахло далёким шашлыком и выброшенными водорослями.
– Они ведь не просто так сошлись. Валерий Сергеевич после смерти папы буквально вытащил мою мамочку к жизни. Она ходила чёрная, постаревшая в момент. Ничем не интересовалась. Было всё равно, не волновало ничего. Придёт, сядет у моря и может просидеть почти весь день без еды и питья.
Так этот старый вояка сумел расшевелить её. Заставил буквально, вытащил. – я вздохнула и продолжила. – И гостиницу эту стали организовывать, чтобы было занятие, живое дело. Чтобы некогда было хандрить и страдать.
– Как давно они женаты? – спросил Яр.
– Лет пять, кажется, – задумалась я, вспоминая. – Наверное, когда Катерину бросил муж, и она поселилась в доме отца, всё и пошло наперекосяк.
– А где, кстати, её бывший муж? Он принимает участие в воспитании детей? – Ярослав обнял меня и прижал к своему боку, устраиваясь поудобнее.
– Понятия не имею. Я старалась не вмешиваться в здешнюю жизнь. Кто я ей, чтобы расспрашивать и ворошить прошлое? Прежде, до моего развода, я была более скована предрассудками. Мне казалось невозможным спрашивать Катерину о личном, – усмехнулась я.
Яр усмехнулся и поцеловал меня в макушку.
– Катька считает, что ей все должны. Много. И ведёт себя соответственно. Она никогда не думает о последствиях своих поступков. Поэтому дурость из неё выпирает регулярно. Но трусовата. И расхлёбывать результаты своих демаршей вынуждает других. Так привыкла и так живёт, – вздохнула я.
Мы сидели допоздна у нежно плещущегося ласкового моря.
Я выговорилась, страдая, что влезла сапогами в семейную жизнь мамы. А Ярослав утешал меня, что иногда добро без кулака не осознаётся.
Затем мы плавно перешли к нашим детским воспоминаниям, и я с удивлением узнала, что мой кумир, образец сдержанности и спокойствия, Игнатьев-старший, гонял в своё время Яра крапивой по участку. И заставил потом собственноручно восстанавливать порушенный соседский забор.
Утром, подходя к дому, мы услышали скандалящую Катерину издалека.
– Почему я должна извиняться? В чём я не права? – визжала она.
– Не понимаешь? Живёшь в доме Елизаветы, детей на неё сгрузила, хвостом с постояльцами крутишь, стирку-готовку всю на Лизоньку взвалила, и ещё рот свой поганый открываешь? Совести у тебя нет! – рычал в ответ Валерий Сергеевич.
– Это у вас с совестью проблемы! Я одна всю гостиницу тащу! Всё одна! Что там помощи вашей? Я с утра до вечера как заведённая бегаю, не присяду, – вопила Катька.
– Значит так! Час тебе на сборы, и чтобы ни одной тряпки твоей в этом доме не было. Раз ты со всем одна управляешься, то я с Лизонькой поеду. Прослежу там за ней! А ты тут работай одна. А этот дом на охрану Вероника поставит, – командирским поставленным баритоном чеканил в ответ её отец.
Я глянула на Ярослава, вздохнула, тихо сказала: «Прости за сцену» и нажала на звонок.
Через секунду буквально Валерий Сергеевич открыл мне.
Видно, ругались родственники не в доме, а на пороге.
– Пап! А дети? Кто с детьми? – растерянно проговорила Катерина, теряя свой воинственный пыл.
И тут она увидела меня. И Ярослава. И застыла на минутку. Затем лицо её перекосилось от ярости и, она бы кинулась на меня, если бы Валерий Сергеевич не рявкнул.
– Стоять!
Честно сказать, мы всё замерли от такого.
– Ничего себе у вас голос! Впечатляет! – хмыкнул Ярослав, делая шаг вперёд и становясь между мной и Катькой.
Мамин муж немного смущённо крякнул и тоже ухмыльнулся в ответ, шагая к нам и здороваясь с Ярославом за руку.
Катька шумно выдохнула и, резко развернувшись, полетела в дом.
– Я невольно слышала, что вы с нами собрались? – спросила я.
– Если не возражаешь. Решил на месяц-полтора оставить всё хозяйство на Катерину. За это время ничего не развалится, а осознание, может быть, наступит, – пригладив волосы на голове, проговорил мамин муж и глянул на Ярослава.
– Разумно, – сказал Яр.
– Мы привезём маму из больницы в районе двух часов. Я считаю, что не стоит ей встречаться с Катериной пока. Ни к чему лишние нервы. И прошу вас обеспечить маме покой на вечер, – попросила я маминого мужа, – выезжаем рано утром послезавтра.
– Хорошо. Так и сделаем. Я прослежу за этим. Наворотила Катька дел. – укоризненно покачал он головой и внезапно выдал. – Хотя ты, Вероника, тоже хороша! Много на себя берёшь!
– Валерий Сергеевич, я беру на себя то, что не смогли обеспечить вы. Спокойную жизнь мамы. Так что давайте не будем начинать, – отбрила я, глядя ему в глаза.
– А ты изменилась! Зубастая стала! Мне нравится! – усмехнулся мамин муж, и, глянув на Ярослава, спросил, – Не боишься такой самостоятельной?
– Мне в самый раз! – обнял меня за плечи Ярослав и по-хозяйски прижал к своему боку.
Сорок седьмая глава
Сидела рядом с Яром на пассажирском сидении и смотрела на его профиль.
На фоне заходящего солнца в нежных золотисто-розовых лучах он был красив как греческий бог. Мы уже проехали Краснодар и летели к Ростову. На закат.
Прикрыла глаза, вспоминая суматошный последний день и улыбалась.
Одна большая проблема решена.
Во всяком случае её решение определено и обязательно состоится…
Увидев маму дома после больницы, Валерий Сергеевич крякнул.
– Лизонька, почему ты молчала и ничего мне не говорила? Ни о том, что тебе тяжело с хозяйством, ни о нападках Катерины, зачем терпела? – спросил он, помогая маме устроится с комфортом на диване.
– Так к чему беспокоить? Я бы справилась со всем сама, – тихо ответила мама и взяла к себе на колени руку своего мужа.
– А зачем ты не позволила в больнице устроить тебя в платной палате? – тихо проговорил он.
– Зачем деньги тратить? Не лишние они… А врачи всё равно одинаковые, так какая разница? – утешала этого большого растерянного человека моя мама.
Он тяжело вздохнул и поник рядом с ней плечами.
Так трогательно было видеть их вместе. Я раньше и не замечала в суете, зацикленная на своём, как эти двое трепетно относятся друг к другу. Моя нежная молчаливая мама и этот, внешне суровый уже немолодой мужчина. Или они не показывали своих чувств на людях? А сейчас, в стрессе, вся эта внутренняя нежность вышла наружу.
Если Катерина, зная своего отца, видела это отношение, то тогда объяснима её детская ревность… Но человека определяют поступки. А она переступила, как обычно, черту.
– Я еду с тобой! За тобой, как за маленькой, следить нужно! Молчала она! Терпильщица! – тем временем решительно заявил Валерий Сергеевич, взмахивая свободной рукой.
– А твоя спина? Разве ты высидишь столько в машине? Не придумывай… ты нужен здесь. Катерина одна не справится, – мама, как всегда, думает прежде всего об окружающих.
Я вскинулась и почти бесцеремонно влезла в их разговор, но Яр придержал меня и приобнял за талию. Горячая рука отвлекла меня от подглядывания и переключила совсем на другие эмоции.
