Горький вкус предательства (СИ) - Янова Екатерина

Пока не теряю почти все силы. Чувствую, как чьи-то руки отрывают меня от собаки.

– Алиса, тише, тише, Алиса! – слышу голос Барского. Он пытается обнимать меня успокаивать. Но это бесполезно.

– Пусти! Не трогай меня! Не трогай! – окончательно скатываюсь в истерику. – Ты предатель! Ты проклятый предатель! Это ты всё разрушил! Ты меня бросил! Как собаку выгнал тогда, а Принц нашёл! Он меня тогда спас! А сейчас моя очередь! Я должна его спасти тоже!

Вырываюсь изо всех сил, луплю кулаками, куда достаю, пока меня не скручивают сильные руки, прижимают к мужской груди. Я рыдаю так, что мне кажется, у меня сейчас сердце остановится. Рыдаю до тех пор, пока полностью не выбиваюсь из сил.

Замираю, рвано всхлипывая. Понимаю, что всё же утыкаюсь в грудь Никиты, а он продолжает поглаживать меня по голове, приговаривает ласковые слова. Накрывает опустошение, какое-то отупение.

Но уже в следующую секунду мне приходится встрепенуться, потому что слышу плач дочки.

Понимаю, что оставила люльку с малышкой прямо у входа. Господи!

Бросаюсь к дочери на чистом автомате. Хватаю её на руки. Прижимаю, рвано всхлипывая. Затравленно оглядываюсь. Только сейчас до меня доходит, что Принца кто-то убил. А значит, этот кто-то всё ещё может быть здесь, и может причинить вред Арише. Меня начинает трясти ещё сильнее.

– Алиса, успокойся, – встряхивает меня слегка Никита. – Нам нужно уйти отсюда.

– К-куда? – смотрю на него наверняка невменяемым взглядом.

– В безопасное место. Пойдём.

Обнимает меня за плечи, ведёт к выходу, потом резко останавливается.

– Что? – не понимаю я.

– Смесь для Ариши. Она же голодная. Где?

Я заторможено киваю на кухню. Никита срывается туда, осторожно переступая через лужу крови. Через минуту выходит с пакетом в руках.

– Всё, пойдём, – ведёт меня на улицу, постоянно оглядываясь по сторонам.

– Куда, – всё ещё не понимаю я.

– В наш дом. Там сейчас точно безопаснее.

– Я не хо-чу, – чуть нараспев отвечаю онемевшими губами, по-прежнему находясь в ступоре.

– Алиса, всё будет хорошо, пойдём, – настойчиво ведёт меня по дорожке к калитке.

Спорить у меня сил нет, да и Ариша начинает плакать сильнее. Я прижимаю её к себе, стараясь сосредоточиться на ребёнке, чтобы не впасть снова в истерику и не напугать окончательно дочку.

Двигаюсь на автомате, понимая, что Никита прав, и нужно унести Аришу в безопасное место, но перед глазами у меня кровь и бездонные собачьи глаза.

Никита заводит меня в дом, который когда-то я считала своим. Но я плохо разбираю, что происходит вокруг. Да и темно. В тусклом свете гостиной растерянно смотрю на бардак кругом. Разбитая мебель, осколки, перевёрнутое кресло.

Спрашивать, что здесь произошло, сил нет. Какая разница, что случилось с домом, если моя жизнь такая же разбитая.

Никита ведёт меня дальше по лестнице вверх, открывает дверь комнаты, которая когда-то принадлежала мне.

Включает свет.

– Проходите, здесь вам будет удобно.

– Сейчас мне всё равно, где быть, – качаю Аришу, но она начинает плакать всё громче.

– Дай мне её, Алиса, – тянет руки Никита к малышке.

– Нет! – прижимаю дочь сильнее, монотонно качая, слепо глядя перед собой.

– Хорошо. Тогда расскажи, как развести смесь?

Я объясняю кое-как. Наверное, Никита не очень понимает, читает инструкцию на упаковке. Уходит из комнаты, возвращается через несколько минут с тёплой бутылочкой смеси и кружкой чего-то горячего.

– Алиса, дай мне Аришу, а ты попей, – забирает у меня всё же ребёнка, даёт в руки чай.

Я пью, меня трясёт так, что зубы дробью стучат по краю чашки. Никита кормит дочку, она жадно сосёт долгожданную бутылочку, намучила я сегодня ребёнка.

Чай странный, с каким-то специфическим вкусом. Но мне сейчас всё равно. Никита набрасывает мне на плечи тёплый плед, я кутаюсь в него, но согреться у меня не получается.

Ариша засыпает, Никита укладывает её на середину кровати, обкладывает подушками.

Возвращается ко мне, садится рядом, пытается обнять, но я нервно веду плечами, показывая, что не хочу этого. Он не настаивает.

– Алиса, ляг, тебе нужно отдохнуть, – просит Никита.

– Я не могу, – хриплю сорванным голосом.

Это правда. Как только я закрываю глаза, снова вижу кровь.

– Алиса…

– Забери его оттуда, – всхлипываю опять. – Он не любил оставаться один. Он всегда скучал. И встречал меня.

– Заберу. Не плачь, пожалуйста, – Никита садится передо мной на колени, вытирает слёзы с моих щёк. – Я куплю тебе завтра новую собаку, обещаю.

– Новую собаку? Новую собаку?! – снова срывает меня. – Да, ты так и поступаешь! Что стоит поменять собаку или девушку? Заменил, и дело с концом.

– Алиса, – кривится болезненно его лицо, – это не так.

Понимаю, что мои слова жестоки, но сейчас мне самой так больно, что не вздохнуть. На жалость меня не хватает сил. Да и в целом, это правда. Пусть слушает, а не нравится, пусть оставит меня в покое. Но он не оставляет, смотрит покаянно в глаза.

– Если тебе так легче, можешь ранить меня, я потерплю, заслужил. Только не уходи, будь рядом, – опускает голову на мои колени, обнимает.

– У меня, к сожалению, нет выбора, – хриплю я.

Постепенно на меня накатывает дикая усталость и безразличие. Никита всё же укладывает меня на кровать, накрывает одеялом, долго сидит рядом, пока я не проваливаюсь в тяжёлый, тревожный сон…

И последняя моя мысль перед тем как заснуть: лучше бы в ту ночь я всё же замёрзла в сугробе… Всем было бы легче от этого…

Глава 21.

Алиса кое-как засыпает, дочка тоже спит, а меня бомбит так, что хочется расхреначить весь этот проклятый мир. Мне так больно за моих девочек, так страшно, так невыносимо.

Кому, чёрт возьми, понадобилось им вредить?

Смотрю на Алису. Она рвано всхлипывает даже во сне. Такая трогательная, ранимая, беззащитная.

И как она рыдала за этим псом. У меня сердце чуть не разорвалось. Да я в том момент сам бы сдох, чтобы вдохнуть жизнь в собаку, только бы Алиса перестала так убиваться.

Но мы не боги, нам не дано воскрешать. Зато мы можем беречь тех, кто ещё жив, и я в лепёшку разобьюсь, чтобы защитить моих самых родных девочек.

Глажу Алису по нежной щеке, не выдерживаю, почти невесомо прикасаюсь губами к её слегка приоткрытым трепетно вздрагивающим губкам.

Меня топит лавиной самых разных чувств. Мне больно от всего случившегося, но сладко, что Алиса рядом.

Я мог её потерять навсегда той проклятой холодной ночью…

Я так виноват…

Но я готов до конца своих дней искупать свою вину, стать её верным псом, да кем угодно, лишь бы только быть рядом.

В тот раз высшие силы вмешались, спасли мою девочку. Но лимит их возможностей не безграничен.

Прости, Алиса, но даже если ты будешь истерить и отталкивать меня, я сделаю всё, чтобы ты была в безопасности.

А дальше видно будет.

Встаю, поправляю одеяло, ещё раз целую Алису и тихонько покидаю комнату, спускаюсь.

Иду к дому по соседству. Сейчас уже раннее утро, солнце почти встало. В доме работает наряд полиции, и ребята из нашей службы безопасности. Пока ходил за смесью для Ариши, я успел позвонить Димону и рассказать о случившемся. Он обещал помочь и быстро задействовать все силы, вижу, не соврал.

Он и сам здесь.

– Что удалось узнать? – оттаскиваю его в сторону, чтобы расспросить.

– Пока ничего не понятно. Камер наблюдения в доме нет, охраны тоже. Как-то очень беспечно хозяева относились к безопасности. Может, банально воры забрались? Дверь открыли отмычкой. Что-то пропало?

– Я не знаю. У нас не было времени проверять. А где собака?

– Её увезли. Судмедэксперт извлечёт пулю, может, удастся её идентифицировать. Ну и отпечатки проверим.

– А когда пса можно будет забрать?

– Думаю, через несколько дней, не раньше.

Хмурюсь. Алиса ведь просила принести Принца к ней. Но так, наверное, даже лучше. Не нужно ей пока видеть пса, снова начнёт рыдать, а ей уже хватит.