Наследница (СИ) - Островская Алина

В одно мгновение наши губы слились в поцелуе. Искрометном. Страстном. Голодном. Я тянулась к нему на носочках и целовала с таким удовольствием, что кружилась голова. Его тепло, крепкие объятия, в которые он тут же сгрёб меня, терпкий аромат духов и осознание, что это безумие взаимно, будоражили. Распаляли.

- Аняя... что же ты вытворяешь со мной, девочка, - горячо шептал Давид, посыпая поцелуями скулы и шею. - Я же не смогу остановиться... зачем ты... все это... затеяла, - между поцелуями бормотал он.

- А я не хочу, чтобы ты останавливался..., - выдохнула ему на ушко, зарываясь пальцами в мягких прядях.

Давид на мгновение отстранился и заглянул мне в глаза, оценивая девичью решимость. Ничего он там не увидит, кроме нежности и страсти. Первобытного желания касаться и быть согретой мужским теплом. Ни одной рассудительной мысли. Только алый туман и обострившиеся инстинкты.

Тихий, утробный рык вырвался из его груди и широкие ладони тут же обхватили ягодицы. Давид приподнял меня над землей и прижал к себе. Я интуитивно обвила его торс ногами, отыскивая упрямые мужские губы. Какое же все-таки блаженство касаться их.

В таком интересном положении он вошёл на кухню и усадил меня на столешницу. По отдельности поцеловал верхнюю и нижнюю губы, с небольшим нажимом очертил их контур подушечкой большого пальца и чувственно заглянул в глаза. Мы надрывно дышали, пытаясь понять пламя, так внезапно полыхнувшее между нами. Но мысли вяло текли отклоняя попытки анализа.

Все потом... не сейчас.

- Скажи, что ты не его, - прохрипел Давид, утыкаясь лбом в мою вздымающуюся грудь. Щемящая нежность, котоподобная.

- Не его, - согласилась, словно загипнотизированная. - И никогда не была.

Давид поднял на меня изумлённый, затуманенный взгляд.

- Я с Тёмой никогда не встречалась. Он не в моем вкусе, - призналась, еле сдерживая улыбку.

- Как же меня бесит твой характер..., - рыкнул Давид и, уже аккуратно прихватывая нижнюю губу, прохрипел, - ... бесит и ужасно заводит.

Мужчина подхватил меня на руки и, совершенно точно, направился в спальню. Сквозь непрерывный поток поцелуев я не успевала паниковать. Только где-то на задворках разума слабо поднимала голову неуверенность. Но ее робкие попытки воздействовать на меня сметались ураганом желания и страсти. Мир вокруг больше не существовал. Остались только мы и та магия, что творилась между неравнодушными друг к другу людьми.

Давид посадил меня на краешек кровати, а сам опустился на корточки. Бережно, по одной снял босоножки и помассировал ступни. Поцеловал округлую косточку голени, подцепил пальцем браслет и проложил горячую дорожку до самых колен. Он не торопился, смаковал каждое прикосновение, ласку, ловил каждый вздох. Наслаждался моментом, которого так долго ждал.

Сильные руки скользили по ногам, добрались до бёдер и устремились выше, сминая под собой ткань платья. Одним уверенным движением Давид стянул с меня одежду и откинул в сторону. Щеки вспыхнули алым смущением от львиного взгляда, внимательно изучающего каждый изгиб тела.

- Было преступлением скрывать от меня это, - промурлыкал он.

- Я не скрывала. Ты сам выбирал других.

Он задумчиво хмыкнул и накрыл мои губы поцелуем. Одно касание выбило из головы мысли, одна ласка разожгла огонь внутри, один мужчина поглотил все страхи и сомнения. Я словно застряла между эфемерным чувственным и реальным мирами. Полностью растворяясь в тактильных ощущениях. А тех было много. Бесконечно много.

Горячие умелые руки гладили, ласкали, массировали все, до чего дотягивались. Губы плавили поцелуями тонкую кожу ключиц и шеи. Я только и делала, что льнула к крепкому мужскому телу и подставлялась под нескончаемый поток нежности.

Раскалённое железо струилось по венам, делая каждое нервное окончание оголенным, сверхвосприимчивым. И Давид с большим удовольствием играл на струнах моего тела, выпивая поцелуем одобрительные полустоны. Виртуоз, ни дать ни взять.

В потоке чувственных касаний я упустила момент, когда мы оказались совсем без одежды, в тесных объятиях друг друга. Осознание вдруг пролетело стрелой, слегка отрезвляя. Ни сказать, что я из тех девушек, которые боятся своего первого раза, но небольшой холодок по телу пробежал, покрывая кожу мурашками.

- Что такое? - промурчал мужчина, скользя шершавыми ладонями по животу.

- Мне нужно кое-что сказать, - прошептала ему в губы.

- Это не может подождать? - продолжал он посыпать короткими поцелуями лицо, а затем в знак своих серьёзных намерений вернулся к губам и... Как же умопомрачительно он целуется...

- Не может..., - промычала я.

Давид нехотя отстранился и вопросительно заглянул мне в глаза. Ждет, жадно разглядывая припухшие от его стараний губы. Где бы смелости набраться, чтобы сказать? Стыдно предстать перед ним неопытной девчонкой...

- На счёт три я продолжу делать то, что нам обоим так нравится и больше не остановлюсь... Раз... Ради всего святого прекрати кусать губы... Два...

Черт, а я и не заметила, как прикусила их.

- Ты теряешь время зря, малышка... Ну? Говоришь? Нет? Тогда три. Прости, я и так слишком долго тебя ждал, - Давид снова наклонился ко мне, а я зажмурилась и с колотящимся от стыда сердцем призналась:

- У меня не было.

Мужчина замер в миллиметре от поцелуя и медленно отклонился, чтобы хорошо видеть мое лицо.

- Мм?

- Не было никого, - робко повторила, считывая его эмоции. Нахмуренные брови расправились, взгляд стал мягким, тёплым, ликующим. Красивая улыбка озарила его лицо и эти сумасводящие клыки...

- Ты только моя. Была, есть и будешь, - довольно проурчал Давид и с особым упоением продолжил высекать из меня искры, стоны и вздохи.

Когда я засыпала на его груди, Давид задумчиво пропускал сквозь пальцы взлохмаченные пряди моих волос. Мне бы и хотелось спросить о чем он думает, но веки тяжелели, а приятная истома беспощадно убаюкивала. Позже, сквозь сон, я ощутила лёгкий поцелуй в плечо, а затем услышала тихое-тихое:

- Я всегда выбирал тебя.

Глава 10

Томное утро разбавило мое пробуждение тонким ароматом пионов. Я поначалу даже растерялась и не поняла, где нахожусь. Но воспоминания пылкой ночи моментально обрушились на меня, окрашивая щеки в румянец и растягивая на губах мечтательную улыбку. Распахнула глаза и подтянулось на руках, усаживаясь у мягкого изголовья кровати. Прижимая к груди темно-синюю шёлковую простынь, окинула взглядом тысячи любимых цветов, морем разлившихся по комнате. В прозрачных вазах они стояли повсюду, яблоку негде упасть.

На фоне сдержанного, чисто мужского интерьера комнаты, их бело-розовые лепестки смотрелись несколько необычно. Я провела ладонью по смятой простыни там, где должен был быть Давид, но место уже успело остыть. Давно встал.

Может и к лучшему? Приведу себя в порядок и соберусь с мыслями. Цветы однозначно дают понять, что вчерашняя ночь не была для него ошибкой, но от этого степень смущения не уменьшается. Между нами есть недомолвки и недопонимая, но, быть может, это все решаемо?

Плотнее завернулась в простынь и подошла к ближайшей вазе. Вдохнула потрясающий аромат, полюбовалась необыкновенными лепестками и прошлёпала к ванной. Шёлк скользнул к ногам и растёкся лужицей, перешагнула его и вошла в душевую кабину. В отличие от моей комнаты, у Давида был установлен тропический душ с массажем и разными режимами подачи воды прямо из потолка. После такой ночи не мешало бы немного расслабить ноющие мышцы. Нажала подходящие кнопки, комнату заполонило умиротворяющее шуршание воды, под которую я с наслаждением подставила тело.

Мысли водоворотом закручивались в голове, толкались и толпились, не давая обдумать что-то одно. Я от одного эпизода перепрыгивала на другой, потом вспоминала третий и вот так хаотично, по крупицам восстанавливала вчерашний вечер. Давид так и не сказал мне, что любит. Но разве обязательно произносить именно это слово? Он показался мне таким искренним, откровенным и оттого обезоруженным, беззащитным. Чувства к женщине для него, должно быть, слабость. Но он все равно принял их... или уже не мог себя держать.