Отчаянные - Карина Микиртумова
Вышла на нужной остановке, передумывая смотреть фильм. Гуляя по узким улочкам Парижа, любовалась его красотой. Это мой город и дай бог, останется им. Забрела в милый ресторанчик с красивым названием «Belle». Выполнен он, в нежно-розовых и персиковых тонах. Светлое и настолько девчачье заведение, что невольно улыбнулась. Мне нравились белые шёлковые шторы, круглые маленькие столики, стоящие по всему помещению. Люстра… Большая, даже не знаю какой формы. С неё свисало множество крошечных кристаллов, которые на свете переливались различными цветами, бросая блики на пол, столы.
Я разделась, повесила одежду на один из стульев и заняла другой. Ко мне подошла официантка в закрытом розовом платье. На груди было написано название ресторана. Улыбнулась ей. Девушка дала мне меню и сообщила, что подойдет через пять минут. Открыла представленную мне «книгу» и стала читать. Не было обычных французских изысков, как в том ресторане, где я проработала полдня. Мне понравилось это. Через определённое время заказала двойную порцию капучино, с доброй посыпкой корицей, два кусочка фирменного пирога заведения.
Официантка удалилась, а я достала телефон и посмотрела, нет ли сообщений, звонков. Пусто. Неудивительно. Кому мне писать, кроме Ксавье? Режет ножом по сердцу осознание собственной незначимости. Никому ненужная, и загнанная. Я любила Ксавье, верила, что он старается сделать мне приятно, заботится… Но вновь старые слова ускользают в голову, прорабатывают и так старую информацию, пытаясь уличить во лжи, выудить из недр подсознания надежду.
Мне принесли кофе, и я сделала большой глоток. Сладко, вкусно…
Телефон завибрировал. Я посмотрела, вновь затаив дыхание. Тело покрылось мурашками. Сообщение от матери. Первое. За долгое время. Она вообще не звонила больше. Как я стала работать подстилкой, звонила только я. И всё.
Открыла и, замерев, стала по слогам проговаривать про себя слова:
«У Армана был вчера приступ. Его не спасли. Если хочешь, приезжай».
Что значит, если хочешь? Слёзы градом хлынули из глаз, застилая чёткую картинку перед собой. Я зажала рот рукой, пытаясь сдержать крик. Это сообщение, будто ледяной душ. Мой брат…Прикусила губу, чтобы сдержаться. Вскочила, быстро оделась, достала из кошелька деньги. Кинула на стол и побежала.
В голове стучала единственная фраза: Арман мёртв. Боже, Боже… Я знала, что так будет, только не знала, что так скоро.
Выбежав на дорогу, остановила такси. Мне грубо прокричали:
– Дура!
Мне было всё равно. Залезла в машину и продиктовала адрес, умоляя ехать быстрее.
Дрожащими пальцами напечатала сообщение Ксавье:
«Арман умер. Можно я сегодня побуду у себя дома»?
Ответ пришёл почти мгновенно:
«Мне жаль.Возвращайся к девяти. Сможешь съездить домой и завтра».
Хлюпнула носом. Мне даже нельзя с матерью остаться. А ей, видит Бог, сейчас намного хуже, чем мне.
Мы доехали за полчаса. Расплатилась, и побежала прямо домой.
Дверь была открыта. Зашла. Мама сидела на кухне. Её чёрные локоны завивались. Так же, женщина была ярко накрашена. В глазах стояли слёзы, под глазами круги. Нельзя было сказать, что она полностью убита горем.
Увидев меня, поднялась.
– Не думала, что ты приедешь, – проговорила она.
Куда я раньше смотрела? Она ни капельки меня не любит. Совсем…
– Ты звонила отцу?
Жаннет фыркнула.
– У него скоро спиногрыз появится. Не до нас. Особенно не до Армана.
Мама всхлипнула, села на место и закрыла лицо руками. Мне так хотелось подойти, обнять… Но что-то останавливало.
Мой голос дрожал, когда я спрашивала:
– Новые лекарства не назначили?
Мать на меня злобно посмотрела.
– Назначили, – прошипела она, – Только вот денег на них нет. Твоя сиделка всё себе захапала.
Увы, мама… Ей я доверяю больше, нежели тебе.
– И не стыдно врать? Мне ничего не говорили, ни врачи, ни Маргарет. Отсюда следует, что ты просто не ходила на приёмы. И где ты была? А? У своего любовничка?
Я уже просто кричала. Голос срывался. Руки тряслись.
– Это ты мне скажи? Ходишь в дорогих шмотках, зарабатываешь кучу денег, а помочь…
– Это моё право! – орала я, – Это мои деньги, заработанные. Я и так многое потеряла, чтобы только ты и Арман были счастливы. Я бросила учёбу…
Махнула рукой.
– Да что тебе объяснять. Всё равно, кроме себя самой тебя ничего не интересует.
Жаннет скрипнула зубами.
– Арман был для меня всем, пока не стал инвалидом. У меня была семья, работа, жизнь… Я его любила и ненавидела. Он покинул меня уже тогда, когда врачи сделали заключение…
Мои глаза распахнулись от шока.
– А я тут причем? Чёрт! Лучше бы это была ты, мама… лучше бы это ты где-нибудь навернулась. С радостью бы поменяла бы вас с братом местами! – выпалила я и только потом поняла что.
Закрыла рот рукой.
Мама расплакалась. Мне было стыдно за слова. Но извиняться я не стала. Когда мама должна была поддерживать ребёнка, она сторонилась. Когда нужно было решать проблемы, отходила в сторону и перекладывала ношу. Она просто безответственная и безнравственная женщина.
– Неблагодарная, – прошептала она сквозь слёзы, – Я тебя кормила своим молоком, научила стольким вещам…
– И что? Я стала от этого счастливее? Ты не представляешь, как я зарабатываю, чтобы дать тебе на лекарства и жизнь. На что я променяла свою мораль…
Я вытерла рукой слёзы.
– Ненавижу!
Я попыталась успокоиться.
– Когда похороны? Кто будет?
Жаннет посмотрела на меня. Тушь потекла по её лицу, нос раскраснелся.
– Завтра. Я позвоню Полю. Никого не будет. Только мы.
Опустила глаза.
– Во сколько?
– В час дня…
Молча, посмотрела на мать.
– Завтра увидимся.
Поспешно ушла из дома, чувствуя разгорающийся в груди пожар. Телефон зазвонил. Ксавье.
Нажала отбой. Не хочу я говорить. Я вообще ничего не хочу, особенно разговаривать. Слушать холодные слова успокоения. Чувствовать его руки на себе, плакать ещё сильнее. Я просто хотела скорбеть. Столько, сколько потребуется. Умер мой маленький братик. Так и не познав жизнь, так и не почувствовав запах Парижа. Такой молодой, и такая несчастная судьба…
Я гуляла по старым местам, предавалась воспоминаниям. Села на ближайшую лавочку и дала волю слезам. Горьким, сильным и таким долгожданным. Это было неизбежно. Но когда умирает дорогой человек, всё равно, что это было предопределенно. Я не успела с ним попрощаться. Не успела обнять… И всё из-за моего нежелания видеться с матерью. Я не рассказала ему сказку, не посмеялась под мультики, не покормила с ложечки… Из горла вырвался крик.
Меня обняли тёплые руки. Дёрнулась. Повернулась. Ксавье. Он смотрел на меня с сочувствием и пониманием… Уткнулась носом в его пальто.
– Он мёртв. Всё… Всё
