Переплетение судеб (СИ) - Ланкастер Наталья

К блондинке же подходит сотрудник ресторана и что-то ей говорит и даже указывает выражением лица и наклоном головы в сторону двери, отчего ее лицо идёт некрасивыми алыми пятнами, но она все же садится за свой столик и каждый пару минут я ощущаю ее злой взгляд, обещающий мне чуть ли не кару небесную.

- Все хорошо? – вместо того, чтобы обращать внимание на истеричку, лучше уделю его мужу. Не хочу ещё больше привлекать к нам внимание, не тогда, когда Джиму плохо – это видно невооружённым взглядом по тому, как крепко рука сжимает вилку, как с силой зубы жуют мясо, как вилка изредка скользит по дну тарелки издавая скрип. – Джим?

- Плохо, – хрипло выдыхает он, на дне серых глаз плещется океан боли и страданий. – Всего несколько дней назад она хотела, чтобы я выслушал ее, а теперь она сидит в ресторане с другим мужчиной и при этой имела наглость устроить столь вопиющую сцену. Мне стыдно и мерзко, что я этого всего раньше не замечал. Не видел, что ей важны лишь деньги и власть.

- Эй, – я мягко накрываю его руку своей, – Джим, не надо, не загоняйся так, она просто прекрасная актриса. Кому как не мне знать, я наблюдала за ней три года. Я не знаю, насколько тебе сейчас паршиво, даже не представляю, но ярядом.Этот..., - я сглатываю горькой комок, что неожиданно подступил от созерцания грустного выражения лица мужчины, сидевшего напротив, - этот день рождения, Джим, самый лучший за последние пятнадцать лет, и я не вру тебе. До этого я лишь давилась пирожными в одиночестве с одной дурацкой свечкой, не было ни подарков, ни друзей, никого понимаешь? А теперь у меня есть ты, а у тебя есть я. Думаю, теперь мы точно официально можем считать себя друзьями.

Я улыбаюсь ему и в ответ его уголки губ тоже поднимаются. «Спасибо» шепчет Джим мне одними губами, оглаживает костяшки моей руки, и мы возвращаемся к поглощению пиши. И если не считать эту довольно громкую и неприятную сцену, что устроила Уайт, то это день и впрямь задался, а про отца даже мысли не возникают, пусть делает, что хочет и поступает как хочет, но больше я не хочу слушаться его. Ведь как сказала Элизабет, зачем тратить нервы и время на того, кто этого не стоит.

***

Джеймс.

В последний раз настолько паршиво и разбито я себя чувствовал, когда офицер полиции привел меня домой после очередной драки, в которую я попал как раз из-за того, что Мелисса в школе прилюдно была добра ко мне, а мама встретила меня больным затравленным полным вины взглядом.

Отчаяние от того, что я слабак и не мог себя защитить, отчего мама вновь плакала из-за меня, горечь от того, что девушка, в которую я был влюблен видела то, как меня избивали, как слезы стекали по моему лицу от той боли, что пронзала с головы до кончиков пальцев – боюсь даже думать, что было бы не подоспей тогда копы – все это наполняло меня, вгоняя в страх, даже ужас.

Все эти гадкие чувства накапливались во мне все годы, пока я не начал выливать их на Дженнифер. День за днем, месяц за месяцем, блять, я срывал на ней свою ярость, эгоистично обвиняя ее в том, что это из-за нее произошла свадьба, даже не подумав о том, что выбора-то у нее не было, как и у меня. Я ударил ее…

Я ударил ее, поступил как чертов Метт Харрис, а она простила меня. Простила, вернулась и согласилась стать моим другом.

«Думаю, теперь мы точно официально можем считать себя друзьями».

Боже, как ты можешь быть такой доброй, глупышка, думаю я, наблюдая за тем, как уже переодевшаяся в свою мягкую плюшевую пижаму и переодев меня, Дженнифер расхаживает по залу, расставляя на диванный столик большую миску с попкорном, коробку с пиццей – гавайская для нее и пепперони для меня – две большие кружки и два пакета с соком.

- Сделаешь мне еще один подарок, Джим? – тихим мягким голосом спрашивает меня Дженнифер залезая вслед за мной в наш микроавтобус – за руль сел вызванный водитель, так как я не могу садиться за руль по состоянию здоровья, а жена выпила вина. Я поднимаю брови. – Давай устроим ночь кино? Раньше, ну, знаешь… пока мама была жива, мы с ней часто так делали, особенно в день моего рождения, правда я засыпала где-то на середине, но не в этом суть.

- Суть в самом времяпровождение, - она улыбается на мою фразу и смотрит своим светящимся взглядом и не разберешь, что в нем преобладает сейчас больше – детская радость или грусть от разбережённых воспоминаний. – Почему бы и нет. У меня никогда не было такого опыта, так что я не против его получить.

- Тогда, мистер Блейк, давайте заедем в пиццерию по пути домой, - водитель лишь кивнул. – Спасибо тебе, Джим.

Поверить не могу, что я считал ее змеей, что разрушила мою жизнь, как же я черт возьми ошибался. Стоило дважды почти сдохнуть, чтобы понять, что единственным чудовищем в нашей супружеской жизни был – я. Именно я предавал, пропускал практически все праздники, грубил ей, хамил, срывался во время напряженных ситуаций на работе, делал больно. Я, а не она.

От осознания своей дерьмовости еще хреновее на душе становится. И почему я не могу дать шанс жене, когда он у нас еще был. Сейчас же… Сейчас я растерял все чертовы шансы и мне похоже не останется ничего больше, кроме как отпустить ее. Дать ей свободу, как и пообещал. А что мне делать, если я не захочу этого? Не захочу ее отпустить? Как мне удержаться и не отдать свое сердце в очередные «добрые» руки. Хотя… У кого у кого, а у Дженн руки реально добрые, и нежные, и такие черт возьми, мягкие.

Блять.

Эти мысли чреваты огромными последствиями.

Вплоть до снова разбитого на кусочки сердца. Только не думаю, что во второй раз я смогу его собрать. Ведь если сейчас меня своей заботой лечит Дженнифер, то что мне делать, если в следующий раз оно будет отдано ей, а ей оно не будет нужно…

А то что не будет и так ясно.

«Но я не хочу быть любимой таким человеком как ты».

И как ты прикажешь мне остановить свое сердце, когда ты так близко… Близко, но в тоже время, так далеко, черт…

- О чем задумался, муженек? – передо мной выскакивает личико Дженн и от этой неожиданной близости жаром горят скулы.

- О всяком, - брякаю в ответ, не представляя, как можно ей рассказать все то, что сейчас крутится в моей дурной голове. – Не бери в голову, это ерунда.

Ага, как же, ерундовей не куда.

Как только представлю выражение ее лица на мою фразу «Кажется, влюбляться в тебя – табу, потому что ты не хочешь моей любви», как сразу все желание рот открывать вообще отпадает.

Вздыхаю.

- Что там у нас на повестке дня? – я киваю в сторону телевизора, на котором ярким пятном сияет Нетфликс. – Тень и Кость?

- Смотрел уже?

- Когда бы я успел, - хмыкаю я ей в ответ, - как-то все не до этого было. Включай.

Дженнифер помогает мне расположится на диване, укрывает наши ноги мягким пледом, дает мне одну кружку с соком, ставит поближе ко мне мою пиццу, а со своей стороны – свою, а между нами вскоре оказывается миска с попкорном.

Спустя примерно четыре серии головушка моей жены приземляется ко мне на плечо, а повернув голову в ее сторону, чтобы проверить спит она или просто прилегла, лишь уткнулся носом в ее макушку.

- Дженн?

Тихое сопение было мне ответов.

Боже, и как только в эту уютную атмосферу, что она создает своими идеями не влюбиться, скажите, пожалуйста?

Глава 23.

Джеймс.

Просыпаться с ломившей шеей давно перестало быть моей дурной привычкой - раньше я часто засыпал на работе в рабочем кресле или на диване если находил силы добраться до него - но сегодня я вспомнил какого это. Только вместо привычной неудобной подушки оказалась спинка дивана, благо Дженнифер вечером помогла усесться в удобной позе, а слева ко мне прижималось теплое тело, калачиком свернувшись под боком.

С тихим стоном я открыл глаза и проморгался: на улице вновь было смурно, темные тучи заполонили собой весь небосвод, тяжелые капли возобновившегося дождя, тарабанили по окну, деревья скидывали свою огненную одежку.