Нельзя уйти. Нельзя остаться - Екатерина Велесова

— И что? Нам тебя пожалеть и на ужин пригласить, бедолага?

Соня набралась решимости, чувствуя защиту, кашлянула, прочистив скованное волнением горло, и попросила:

— Олег, говори, что тебе нужно и уезжай.

— Софья, я хочу попросить у тебя прощения. Но я не виноват, так вышло. И мне нужна твоя помощь.

— Помощь? После всего, что ты сделал? Я обещаю, что прощу, если ты согласишься оформить развод и отдашь мне все медицинские документы. Но помогать не стану.

Олег посмотрел на Сашку, понял, что пока от него угрозы нет и продолжил:

— В таком случае, ты можешь поставить крест на своей медицинской карьере и жизни нормального человека. Потому что документы я отдам, только в обмен на компанию твоего отца.

Сашка вскинул бровь и усмехнулся, глядя на совершенно смутившегося мужчину:

— Не хилые запросы у тебя, ботаник! А подавиться не боишься?

— У меня выхода нет.

— А при чём тут дело моего отца? — удивлённо встряла Соня, — Тебе деньги нужны? Продай квартиру.

— Она Игорю принадлежит. — Олег опустил взгляд и нехотя признался, — На меня уголовное дело завели, за незаконный оборот наркотических препаратов. И он согласился помочь, только в обмен на бизнес твоего отца.

— Я не отдам вам компанию! — Её голос задрожал, но выровнялся и зазвенел в воздухе, — Как ты и твой брат вообще можете заикаться о том, что вам никогда не принадлежало?! На развод я уже подала, и он состоится, независимо от твоего желания. А диагнозы буду оспаривать через суд.

— Всю жизнь? Если меня посадят, то документы останутся у Игоря. А ты знаешь, что он лояльностью не отличается, и не такой либеральный, как я.

И после этих слов у Сашки взорвался мозг. Он почти силой отвёл Соню на пассажирское сиденье, захлопнул дверь и зло посмотрел на Олега, угрожающе наступая и подтягивая вверх рукава куртки:

— Слышь, ты, гидразин либеральный, а может испробуем на тебе лояльность, с которой ты женщину лупцевал? Или ты только с беззащитными пациентами такой смелый?

Тот попятился, озираясь, словно ища поддержки. Но парковка была безлюдной, а до здания торгового центра было слишком далеко. И Олег достал из куртки телефон, пискнув угрозу:

— Я сейчас милицию вызову!

— Ах ты ж, иглофобия недоделанная. Да я тебе сейчас такой внутримышечный пропишу, что у тебя…

Соня выскочила из машины и схватила Сашку за руку:

— Не надо, поедем. Пожалуйста. — Она умоляюще посмотрела ему в глаза и прошептала, пытаясь не заплакать, — Ради меня, я прошу тебя.

Он заметил боковым зрением, как быстро ретировался Олег, обнял её и улыбнулся, — Да не собирался я связываться. Его итак уже жизнь покалечила. Испугалась?

Она кивнула и вздохнула:

— Саш, прости меня пожалуйста.

— За что?

— Я обидела тебя там, в «Детском мире». Правда, я не хотела. Но, понимаешь, я ещё не всегда могу сдерживать себя. А эта тема, она намного больнее, чем всё остальное. Тебе этого не понять, у тебя есть дети – свои, родные. И моя злость, она даже не злость, а ревность. Потому что у меня этого никогда не будет.

Он хотел её перебить и успокоить, но её ладошка прикрыла его губы, и Соня продолжила:

— Знаешь, за время работы в роддоме, было много отказничков. И каждый раз я думала, что вот этот малыш мог бы стать моим. Но в итоге, все они ехали в дом малютки, потому что я, каждый раз, умирала от страха, понимая, что могу не полюбить чужого ребёнка. Когда женщина рожает сама, то запускаются сложные механизмы. Но даже они, заложенные природой, дают сбой. А что тогда говорить о том, чтобы научиться быть мамой, не пройдя беременность и роды? Я не против усыновления. Я боюсь лишить человечка шанса на любовь, которую ему могут подарить другие. Понимаешь?

Сашка молча кивнул и поцеловал её в носик:

— Поехали домой. А то совсем замёрзнешь.

— Ты не обижаешься, точно?

— Точно, честное пионерское.

Он отвёл её в машину, сел за руль и за окном замелькал пейзаж городских улиц.

Соня молчала, задумчиво рассматривая вечернюю иллюминацию, а он внимательно следил за дорогой, следуя за вереницей легковушек, и думал о том, что услышал. Она даже не представляла, насколько была права в своих рассуждениях, а Сашка не мог озвучить то, какой отклик в его сердце нашли её слова.

Маша не испытывала мягкой нежности к детям. Наверное, любила их, но по-своему. И по-разному. Вика была тихой и послушной, как нежный цветочек. А Димка рос шебутным пацанёнком, с самых пелёнок. И постоянно искал на свой нос какие-нибудь неприятности, как нормальный мальчишка. И с того момента, как начал ползать, Машу переклинило.

Сашка вспомнил, как однажды вернулся с пятидневного дежурства и не увидел сына дома. Жена вызвала родителей и те забрали Димку к себе. Жить. Насовсем.

Это был первый серьёзный скандал. Он взял отпуск и привёз мальчишку домой. Но потом это стало повторяться раз за разом. И Сашка, возвращаясь со службы, не знал, застанет ли сына дома.

Последняя ссора произошла именно потому, что Маша взяла отпуск и решила поехать с детьми к родителям, поставив перед фактом, что вернётся через месяц и только с семилетней Викой, а четырёхлетний Димка останется там. Сашка не сдержался, порвал билеты и заявил, что если она это сделает, то может больше не возвращаться. Но Маша уехала, как только он заступил на очередное боевое дежурство.

Он вернулся со службы и ушёл на сутки в запой, от бессилия и злости, потому что до отпуска оставалось восемь месяцев, а со службы его никто не отпустит.

Сашка усмехнулся, вспомнив, как жена вернулась одна и гораздо раньше. Как раз, когда он уговорил столько спирта, что и сам не понял, как в его постели оказалась нянечка из детского сада.

Светофор перекрыл проезд красным сигналом и на лобовом стекле появились капли, быстро превратившиеся в сплошную завесу. Дворники скрипнули и пришли в движение, открывая обзор.

— Соня, если не хочешь, не отвечай. Но твоё бесплодие – это стопроцентный диагноз?

Она грустно улыбнулась:

— Боишься, что залечу?

— Нет, наоборот. Может это лечится?

— А ты думаешь, я не лечилась? — Она