Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина
Я зачем-то из последних сил цепляюсь за сознание. Оно ускользает. Закрываю глаза.
– Все, сын, – снова гладит по голове. – Все. Спи, – скользит прохладными пальцами по моей шее. Нажимает на сонную артерию.
Темно…
Глава 35
Алиса
Смятое платье падает на пол в ванной. Руки дрожат, пальцы не слушаются. Смотрю в зеркало на лицо с тёмными разводами туши и не могу поверить в то, что случилось с нами.
Филипп прав. Я ведь правда хотела. Безумно хотела быть с ним, и чтобы именно он стал моим первым мужчиной. Но я и подумать не могла, что будет так…
Между бедер липко от спермы. Кожа пахнет его туалетной водой. Склонив голову к плечу, вдыхаю этот запах и вспоминаю каждое слово, которым он буквально бил меня сегодня.
«Дочь знаменитого врача Александра Кравцова лишилась девственности на офисном столе».
«Уходи. И деньги возьми. Купишь себе мороженое».
Как ты мог, Фил?! За что ты так со мной?! Я ведь всегда была на твоей стороне! Даже тогда, когда ты гнал от себя всех и лгал сам себе, что тебе никто не нужен. Почему?
Механическими движениями набираю полную ванную горячей воды. Не чувствуя ее температуры, прямо в нижнем белье, тоже насквозь пропитавшемся Филом, опускаюсь в нее. На бедре едва заметные следы от пальцев Дрейка. На шее засос. Я видела в зеркале. Кожа покраснела, ее жжет, но мне все равно. Я не двигаюсь с места. Мне хочется заменить боль, что горит внутри, внешней, понятной, объяснимой.
Я не умею справляться с таким. Мне не приходилось. Я…
Боже! Как не сойти с ума? Как выжить после всего этого? Меня рвет на части. Кусаю губы, чтобы не кричать. Не хочу, чтобы услышали. Нельзя. Будут вопросы.
Ха! Становится истерично смешно!
Я даже сейчас защищаю Филиппа. Подсознательно. Ведь если мой отец узнает о том, что сделал Дрейк, он его убьёт. И многолетней дружбе наших родителей может прийти конец. Не хочу быть виноватой в этом. Я взрослая… Я обязана справиться сама.
Пытаюсь найти слова, чтобы объяснить все произошедшее. Никак не могу. Мне пока не хочется верить, что это правда. Мозг категорически отказывается признавать правоту отца. Я ведь знаю Фила. Я правда его знаю. Он не такой. Дрейк делает глупости, когда ему становится нестерпимо больно. Сейчас больно мне…
Мороженое! Пусть засунет его себе в задницу! Придурок! Наверное, с сегодняшнего дня я больше не прикоснусь к этому десерту.
Шлепаю кулаком по остывшей воде. Добавляю еще горячей. Голова сильно кружится. В помещении душно и влажно от высокой концентрации пара. От выпитого алкоголя не осталось и следа.
Пошатываясь, выбираюсь из воды. Растираю покрасневшую кожу полотенцем. Заворачиваюсь в него, ложусь на кровать поверх покрывала. Подтягиваю к животу ноги, обнимаю себя руками. Слезы душат. Вцепившись зубами в кулак, сдавленно кричу, не в силах больше держаться.
За дверью едва слышны голоса. Отец…
Замираю, задерживаю дыхание на глубоком вдохе. До меня доносятся обрывки разговора.
– А что случилось, Дим? Ну твою ж!.. Понял. Приеду сейчас.
Дверь моей комнаты тихо открывается. Закрываю глаза, стараясь изобразить крепкий сон. Отец укрывает меня частью покрывала, целует во влажные волосы и так же тихо уходит. Я просто смотрю в одну точку. Такое странное состояние. Пограничное между сном и реальностью. Время тянется очень медленно. На сереющем небе гаснут звезды одна за другой. В моей голове сотня вопросов. Искать на них ответы больше нет сил. Я знаю, где найду их. В глазах того, кто сделал невыносимо больно.
Засыпаю. Все так же погранично. За дверью снова голоса.
– Нормально… успокоительным накачал. Спит.
Понимаю, о ком говорит отец, и у меня опять не складывается.
Поплакать не дают. В комнату без стука врывается Яська. Забирается ко мне на кровать. Хорошо хоть не брат, я практически голая.
– Лис, ты чего не встаешь? Ой! Да ты горячая вся! Па-а-ап!
– Не надо, – хриплю ей.
Поздно. Отец приходит на ее крик.
– У Алисы, кажется, температура, – малая слезает с кровати.
Отец прикладывает ко лбу ладонь.
– Да что ж такое, – вздыхает папа. – Что там творилось на этой вашей вечеринке, что одного пришлось уколами успокаивать, а вторая заболела?! Яся, помоги сестре одеться, я за аптечкой.
– А правда, что было на вечеринке? – с любопытством спрашивает сестренка. – Блин… – замирает, глядя на меня. – Лис… Лис, ты чего плачешь? Вы с Филом поругались, да? Он тебя обидел?
– Яся, уйди! – кричу на нее. – Хватит! К черту Фила! Достали, – утыкаюсь лицом в подушку и реву в голос, уже не скрываясь ни от родителей, ни от сестры.
А-а-а! Ну как же так, Дрейк?! Чего же так больно и не отпускает?
Папа возвращается с аптечкой. С грохотом роняет ее на пол, подлетает ко мне, сгребает на руки, как маленькую. Прижимает к себе. Укачивает.
– Ш-ш-ш, Лисенок. Тише… Это он, да? Скажи мне, кто тебя так обидел.
– Н-нет, – задыхаясь в истерике, выдавливаю из себя. – П-просто н-не т-трогай-те м-меня. П-пожалуйс-та. И его н-не т-трогай. Х-хватит уже лезть.
Замолкаю. Горло саднит, будто я его ногтями расцарапала. На руках у папы тепло и уютно, но я выбираюсь из них. Залезаю с головой под одеяло. Мне надо просто побыть одной. Это очень сложно в доме, где помимо меня еще четыре человека, которым обязательно надо спросить, что случилось. Хочется уйти куда-нибудь. Побыть в тишине и еще немножко поплакать, а потом я обязательно придумаю, как мне все это пережить.
Глава 36
Филипп
Смотрю в потолок. Не знаю, сколько времени я уже так лежу. В комнату иногда заходят люди. Чаще мама. Тихо сидит рядом со мной, гладит то по волосам, то по ноге. В красивых зелёных глазах тоска и чувство вины.
Она просила отца отменить
