Лучше прячься - Виолетта Роман
– Гордей, – выдаю шепотом, прижимая к груди вдруг ставшие ледяными ладони.
Он опускает глаза к экрану, пролистывает информацию. Третьяк Гордей Алексеевич.
– Он, бл*ть, имя сменил.. – рычит Миша, снова всматриваясь в окно.
Я поворачиваюсь и вижу, как из припаркованной у дома машины Арины выходит Гордей. Он поднимает голову наверх, и я вижу в его руках пистолет. Мужчина убирает его за пояс.
Вздрагиваю, когда Миша резко стягивает меня с подоконника.
– Собирайся, быстро!
Глава 14
Я хватаю первую попавшуюся одежду из сумки и судорожно натягиваю на себя белье и джинсы.
– Алена, быстрей, – рычит Шторм, вытаскивая из моей сумочки паспорт и деньги. Когда я поднимаю на него глаза, вижу, что он уже полностью одет. В его руках моя куртка и кроссовки.
– Быстро, обувайся, – он бросает рядом со мной обувь. Еле успеваю застегнуть шнурок, Миша хватает меня за руку и тянет за собой к выходу. Когда мы приближаемся к входной двери, он достает из-за пазухи пистолет. Сняв с предохранителя, открывает ее и осторожно высовывается наружу.
Мне страшно. Впиваюсь пальцами в его ладонь, чтобы унять сердцебиение.
– Идем, быстро. – шепчет, выводя меня из квартиры.
Мы движемся мелкими перебежками, перемещаясь вдоль стены. Когда мы подходим к проему, ведущему на площадку с лифтом, Миша снова останавливается.
Я слышу, как движется лифт, на табло сверху высвечиваются цифры. До нашего этажа остается еще два. Представить страшно, если бы мы не увидели в окне Гордея.
Обернувшись, Миша внимательно смотрит мне в глаза. Словно говорит: «Успокойся. Я рядом. Все будет хорошо». И только после того, как я киваю в ответ, он срывается дальше.
Мы выбегаем на лестничную площадку. Русаков подталкивает меня вперед, и мы начинаем спускаться. Бежим так быстро, что в какой-то момент начинает казаться, будто в легких совсем нет кислорода, а перед глазами начинает темнеть. Мне ужасно страшно, но он за моей спиной, и я знаю, что пока Миша рядом, он не позволит случиться ничему плохому. Мы были с ним вдвоем, в СИЗО, против толпы разъяренных зэков. И даже тогда я подсознательно понимала, что все будет хорошо.
Когда мы наконец-то спускаемся на первый этаж, Миша обходит меня и приоткрывает дверь. Выглядывает на улицу.
– Так, маленькая, идем быстро, не оглядываясь, все поняла?
Я киваю. Мне страшно, ноги ватные, но я стараюсь не подавать виду. Сейчас паника только усугубит ситуацию. Просто киваю в ответ и следую за ним.
На улице, у подъезда мы видим синий Опель, на котором Арина возила меня к дедушке. При мысли о приятельнице горечь подступает к горлу. Неужели это правда? Она предала меня? Но, за что?
Шторм уводит нас через дворы. Спустя минут десять мы выходим на дорогу. Миша ловит такси.
– К ЦУМу, – открыв пассажирскую дверь, говорит водителю.
Мужчина кивает, и мы устраиваемся на заднем. И только когда машина начинает движение, я прикрываю глаза и позволяю себе выдохнуть.
Миша напряжен. В его руках телефон и он то и дело набирает кого-то. Ладонь Русакова сжимает мое бедро.
– Миш…
Он поворачивается ко мне, когда завершает очередной разговор.
– Жена его, Арина, меня к дедушке возила… – выпаливаю, сама не знаю зачем. До сих пор в голове не укладывается, не стыкуется картинка. Зачем это делать Арине?
Миша хмурится.
– Где ее найти можно?
– У нее бутик свой.... Она говорила, что одеждой занимается.
– Нет, где она жила раньше. Помнишь ее дом?
Не понимаю, к чему это.
– В центре жила все детство, недалеко от набережной. Вряд ли мы ее там найдем. Но я знаю, где Арина с Гордеем живет.
Миша кривится.
– Да не живет она с Гордеем этим…
– Как, не живет?
Тем временем машина останавливается у центрального магазина. Миша расплачивается за проезд и помогает мне выйти.
– Ты собираешься пойти к ней? Но, вдруг там засада?
Вместо ответа Русаков меня за руку берет и тянет за собой. Мы спускаемся к набережной. Здесь скользко и темно, и все силы уходят на то, чтобы не упасть. Мне холодно. Чем ближе к воде, тем сильней порывы ветра.
Миша оборачивается, желая что-то сказать, но вдруг осекается. Тяжелым взглядом скользит по мне. А потом молча снимает с себя куртку и накидывает ее на мои плечи.
– Не надо, Миш.
Он не говорит ничего. Застегнув молнию, осматривается по сторонам.
– Тебе нужно спрятаться.
Только сейчас понимаю, что Русаков бросил свою машину у меня во дворе.
– Почему мы на твоей машине не поехали?
Он хмурится. Несколько секунд молчит, сверля меня взглядом.
– Романова, мозги давай включай. Мне они сейчас ой как нужны, – смеется беззлобно, устало, прижимая меня к себе. Растирает спину ладонью, пытаясь согреть.
Черт. Точно. Если за нами следят, значит, и машину его знают. Гордей не зря приготовил пистолет – он видел во дворе авто Шторма. Но отпускать Мишу одного я тоже не хочу.
– Хорошо, я с тобой иду.
– Нет, – пресекает грубо, отстраняется. Но я продолжаю стоять на месте, всем своим видом показывая, что не отступлю.
– Хорошо, – сдается нехотя. – Но я проверю все сам. Если будет чисто, дам знак.
Миша исчезает в глубине двора, а я остаюсь на месте. Аромат его куртки немного успокаивает меня. Я согреваюсь потихоньку, наконец-то переставая дрожать.
Проходит несколько минут, и я понимаю, что больше ждать не могу. Осторожно прохожу во двор, двигаясь вдоль дома. Подойдя к двери, прислушиваюсь к происходящему за ней. Она вдруг открывается и на пороге показывается Русаков.
– Идем, – кивает мне.
Я прохожу в дом. Осматриваю обстановку. Коридор, он же – кухня, дальше в проходе за небольшой ширмой туалет и комната. На столе все разбросано – старая подсохшая еда вперемешку с пустыми бутылками из-под алкоголя и грязной посудой. Ободранные грязные обои, еще со времен детства. Я помню их, помню все, что находится здесь. Неужели в таких условиях живет Арина?
Девушка сидит на диване, подобрав под себя ноги. Напуганная, с заплаканным лицом. Когда в комнате появляется Миша, она вздрагивает. Я вижу, как в ее глазах появляется паника.
– Это она? – спрашивает меня Шторм.
– Да… Ты здесь живешь?
Нынешняя Арина совершенно не похожа на ту, которая еще днем возила меня на встречу с дедушкой. От нее разит алкоголем. По лицу размазаны подтеки туши.
– Да, я здесь живу, – произносит с едкими нотками в голосе. Поворачивается ко мне.
– А что, Романова, с такой мной ты бы не стала общаться?
Я молчу. Тогда она кривится.
