Отдай, детка! Ты же старшая! (СИ) - Козырь Фаина

— Ты же не носишь Белвест! — со знанием дела снова влезла Завирко.

— А ради вас начну! — вздохнула Горянова. — Чего только не сделаешь ради душевного спокойствия родных рептилий!

— Вот и отлично! Сегодня в обувном как раз скидки, — не удержался Савелов.

— Знаток! — с язвительным восхищением выдохнула ему в спину Завирко.

На том разговор, к счастью, и окончился. Савелов пошел в свой кабинет, а по пути испытывал странное мрачное удовольствие оттого, что Даринка так скоро вернулась к привычному образу властной стервы… Ведь такая, какой она была сегодня… Эта ее ранимая, нежная, очень чистая и светлая улыбка… Савелов снова облегченно выдохнул, пытаясь унять без причины рвущуюся наружу откуда — то из глубины своей циничной натуры неподдельную нежность. Так недолго и влюбиться… Роман Владимирович снова тряхнул головой и усмехнулся… Наверное, он и правда стареет… Рука сама набрала на телефоне вызов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Зайка, ты что сегодня вечером делаешь? — услышали в офисе слова шефа, входившего в двери кабинета.

— Кобелина! — констатировала факт Ирка Шапутко.

— Казанова! — любовно поправила ее Завирко.

— Один хрен! — вот умел Маркелов вставить последнее слово.

Настроение у Даринки нисколько не испортилось… Потускнело немного… Но, как говорится, терпение и труд — все перетрут? Так и Горянова, пропустив мимо сердца немного странное Савеловское поведение, утонула в работе по самое — самое. Неожиданный телефонный звонок, брошенный ею на экран быстрый взгляд и странное осознание, что уже почти 17.00, все это вместе — и вот она уже говорит неизвестному собеседнику вместо приветствия:

— Твою мать! А уже вечер!

— Тёть! — хмыкнул оттуда знакомый голос. — Круто ты по телефону разговариваешь! Страстная женщина! — и добавил радостно и энергично. — Тогда твою мать тоже!

— Мажорчик?

— Он самый!

— Чего тебе?

— Как чего? Это… обогреть, накормить, напоить и спать уложить — перечень естественных надобностей со вчерашнего дня не изменился.

— А в чем проблема? Шагай домой…

— Я уже был там! — возмущенный голос мажорчика странно задергался, словно он делал забег на длинную дистанцию.

— Ну и?

— Ну и… Поцеловал дверь со странной записочкой.

— Какой записочкой?

— Геркулес твой засунул.

— Кто?

— Редедя, говорю, твой оставил.

— Кто?

— Иван — дурак… так понятно?

— За дурака сейчас получишь!

— Получу! Не вопрос! В общем, записку, говорю, твой оставил. Трубочкой свернул, — и мажорчик на том конце захрюкал от смеха. — Вот прикол! Я такое только в кино видел, — и снова захрюкал, — типа, эсэмэски теперь не в моде, — и снова странный то ли всхлип, то ли еще что. — Дословно не помню, — отсмеялся мажорчик, — но суть такая: уезжаю в деревню, зпт, буду в понедельник, зпт, живи спокойно, тчк. Мы с Элькой так и сели! Стоим у двери, как идиоты. Ей — то что: она — фьють и домой поехала, а я остался. Тёть, решил к тебе на работу махнуть.

— Зачем?! Я и так скоро приеду. Посидел бы в «Мальвине», кофейку бы попил…

— Попьешь тут на твои двести пятьдесят ре. Да не ломайся, тёть! Я уже приехал! Какой у вас офис? Он на третьем?

— Детский сад! — выдохнула Даринка, понимая, что сейчас начнется вечернее представление.

И как всегда не ошиблась. О!!! Это было то ещё явление Германа изумленному народу. Мажорчик, словно джин из бутылки, очень энергично появился на пороге, излучая недюжинный оптимизм и противную неутомимость. Согласитесь, вечером в пятницу эти качества не могли не раздражать… Даринкины сослуживцы, буквально отсчитывая последние минуты этого короткого предвыходного дня, пытаясь доделать в оставшееся время все, не смогли за неделю, с мрачной обидой окинули его довольную жизнью фигуру несколькими парами раздраженных глаз. Резенская вообще остолбенела и выползла из — за стола, чтобы рассмотреть повнимательнее, и удивленно ойкнула, узнав застывшую у порога знакомую развязную фигуру.

— Герман? Ты? Как? Зачем ты здесь?

Мажорчик расплылся в наглой улыбке:

— О! Соседка! Чего это с тобой? Прямо с лица спала… Недосып? Или тернии обмана и интриг покоя не дают? Расслабься! Я в этот раз не к тебе, я к…

— На место сел и рот закрыл! — решительно, не дожидаясь развития опасных течений, прервала язвительную тираду Даринка, подкатывая к себе ногой одиноко стоящий стул и пальцем показывая на него мажорчику.

Тот осклабился Резенской и, смиренно пройдя по офису с известной грацией местного Казановы, послушно сел туда, куда властно указывал горяновский перст, немного развалившись, но все же всем своим видом выражая Даринке свою любовь, подобострастие и редкое послушание.

В офисе повисло почти молчание, ибо колоритная фигура мажорчика вызывала зуд любопытства. Первый осторожный вопросик — а чего это этот недоделанный мачо к тебе ходит — кинула Завирко, но вопрос ушел в мироздание и растворился без ответа: Даринка старалась побыстрее закончить намеченную работу и свалить. Поэтому предусмотрительно отмалчивалась. Второй и третий вопросы постигла такая же участь. На этом попытки присутствующих разговорить Даринку и ее интригующего гостя не увенчались успехом. Горянова уткнулась в комп, а мажорчик с надменно — влюбленным видом демонстративно не сводил с девушки глаз, правда, периодически эти беспутные гляделки стреляли по разным углам офиса в надежде понять уровень производимого ими впечатления. Но делалось это также молча и словно невзначай.

В общем, в течение почти двадцать минут весь офис делал вид, что его интересуют только собственные проблемы и вскоре в это благополучно поверил. Лишь только Резенская и Завирко, одна нервно, другая с мудрой усмешкой кидали на странную парочку внимательные взгляды. На часах большая стрелка неуклонно приближалась к вожделенной цифре шесть. И Горянова уже почти была готова вздохнуть с облегчением, как из кабинета показался уже одетый Савелов и, окинув взглядом новоявленную парочку, сначала просто поинтересовался:

— Родственник? Я в том смысле, что не похож…

Даринка малодушно попыталась не заметить вопроса, но с Савеловым такой фокус никогда не прокатывал, и он многозначительно остановился, ожидая ответа.

— Горянова, что с ушами?! — усмехнулся он, правильно поняв молчание Дарины.

— Роман Владимирович, — неосторожно начала разозленным тоном Дарина, не отрывая глаз от монитора, — всего доброго, хороших выходных, Вас там белая и пушистая зайка заждалась. Хвостик оморозит.

Но Савелов, продолжая гаденько усмехаться, подходил все ближе:

— Какая ты внимательная, Горянова. За что и люблю. Но все — таки, мальчик, а ты кто?

— Роман Владимирович, Вам пора! — прошипела Горянова, срочно сворачивая работу и выключая комп, потому что становиться предметом Савеловского стёба в течение следующих двух — трех недель ей не хотелось.

Но… она не успела… Потому что мажорчик с самым серьезным видом поднялся со своего места…

«Пиздец!» — подумала Горянова, и как всегда оказалась права.

— Позвольте представиться! Герман Львович Егоров, — сладко и гаденько сказал он, первым нагло протягивая руку Савелову, — единственный сын и наследник Льва Борисовича Егорова, главы УМВД РФ по нашей области. И я просто обязан внести разъяснения касательно наших туманных отношений с многоуважаемой Даринелой, — он вздохнул, набрав побольше воздуха и с самым невинным видом громко выдохнул. — Живем мы вместе, понимаете?

Горянова выдала возмущенный вопль.

— А что? — невинно поинтересовался наглый тип у неожиданно покрасневшей Горяновой. — Я ведь только правду сказал… Правду и только правду! Живем же…

— Ну — ну! — смерил мажорчика насмешливым взглядом Савелов и вдруг пожал протянутую Германом руку. — Надеюсь, Ванечку это устраивает?

— Не очень, — растянул в улыбке губы мажорчик, — все — таки триумвираты большая редкость в нашей российской глуши, но он предпочитает стойко переносить свалившееся на него испытание.