Пропала, или Как влюбить в себя жену (СИ) - Юнина Наталья

- Геннадий, - смотрю на Глеба и улыбаюсь. Улыбаюсь от того, что за два месяца, проведенных в тесном контакте, я ни разу не вспомнила о его ушах, на которые раньше обращала внимания. Кажется, я впервые вижу на его лице что-то типа: подожди у меня. За упомянутого Геннадия ты получишь наедине люлей.

- Ах да, он тут. Гена, беги сюда, будем знакомиться. Гена! - еще громче кричит бабушка Глеба. - Зараза такая, опять к Машке пристает.

- К Марии, бабушка.

- Глеб, не начинай. Гена!

- Бабушка, он сам прибежит, если надо. К тому же, Мария даст ему отпор. Может выпьем за знакомство?

- Давай, - быстро соглашается она. - Только винца.

- Вино – для радости дано, - заключает Глеб, подмигнув мне, и идет в сторону кухни.

Вопрос кто такой Гена исчез, как только Бестужев ушел. Гена – это бульдожка, а если точнее, французский бульдог светло-коричневой окраски. Хорошенький, ушатенький собакевич.

- А вот и наш мальчик. Иди сюда, познакомься с Софией. Или лучше Соня?

- Соня.

- Не бойся. Он очень добрый, - садится на кресло слева от меня. - Приставучий, храпящий и линяющий пердунчик, но до безумия любящий и добрый пес. Не укусит, не даст сдачи, даже если ему будут делать больно. Дурашка, одним словом.

Тяну руку к вертящемуся Гене и не знаю чему больше радоваться. Тому, что в доме появилась собака, пусть и ненадолго, или тому, что бабушка Глеба ни разу не посмотрела на стоящее рядом кресло. Равно как и ни разу не опустила взгляд на мои ноги. И вообще не заговорила о том, что со мной что-то не так. А она вообще знает, что я не хожу?

- Хорошенький, - наконец заключаю я, после того, как вдоволь погладила, прыгающую на мои ноги собаку. Я специально приподнимаю платье, и вовсе не для того, чтобы собака не делала зацепки, а чтобы увидеть реакцию моей новой знакомой. Если не взглянет на ноги – точно не в курсе, а кресло тупо не заметила. И нет, внешне не видно, что у меня что-то не так, просто сам факт. Люди всегда смотрят на то, с чем есть проблемы, если о ней знают. Бабушка Глеба по-прежнему смотрит на мое лицо, но не на ноги. Не знаю зачем я это произношу вслух.

- Вера, а вы знаете, что я не хожу? - перевожу взгляд на кресло.

- Конечно, знаю, - уверенно произносит она, откидываясь спиной на кресло. - Глеб много о тебе рассказывал.

- И что, вы не против, что ваш единственный внук женился на такой как я?

- А почему я должна быть против?

- Не знаю, - тихо отвечаю, продолжая гладить собаку. - Мягко говоря, не все хотят видеть такую как я в качестве невестки.

- Ты же не без головы. Если у человека есть голова, то все остальные проблемы можно пережить. Вот без головы туго. Ты не возражаешь, если я сниму туфли?

- Да, конечно.

- Приходится притворяться, что я элегантная леди, - скидывает с себя туфли. - Глебушке так приятнее. Любит вокруг себя все красивое и хочет, чтобы я выглядела вот так. Ну что поделать, хочется сделать ему приятно, приходится одеваться красиво.

- Вы серьезно?

- Ну да. Он думает, что делает мне приятно, покупая красивую одежку, а мне приходится носить ее, чтобы сделать ему приятно. Он не хочет, чтобы я старилась раньше времени. Да и пунктик у него такой, если можешь сделать красиво вокруг – сделай. Не замечала в нем такого?

- Замечала, но не задумывалась, - честно отвечаю я, мысленно прокручивая в памяти эпизод, когда осталась с ним вдвоем без Вари и как он искал новое постельное белье. И то, в какие тарелки кладет еду. И еще куча всего другого. Далеко не только это.

- Извините, девочки. Я искал винные бокалы. Оказалось, что у нас их нет. Будем пить с шампанок.

- Извиняем, Глебушка, - произносит бабушка Глеба, хватая вибрирующий мобильник из кармана брюк. - Ой, это мне соседка звонит. Надо ответить, - привстает с кресла и отходит в сторону.

За тем, как Бестужев открывал и разливал вино, я не особо следила, просто потому что в какой-то момент все мое внимание переключилось к моей левой ноге, которую активно стал… трахать Гена. Черт возьми, как от этого избавиться?! Перевожу взгляд на цокающего Бестужева.

- Мда… кажется, не быть мне первым и единственным, - заключает Глеб, садясь на диван и подавая мне бокал. Перевожу на него гневный взгляд.

- Заткнись, - цежу сквозь зубы. - Убери его от меня, - нервно выхватываю бокал, едва не разлив его содержимое.

- А ты кого просишь? Геннадия?

- Ты что издеваешься?! Глеб!

- Ну раз я Глеб, то ладно. Фу, Гена. Еще раз так сделаешь, кастрирую, - буквально отцепляет от меня собаку. - Мое только мое. Иди с Марией дружи.

- И он с ней будет делать то же самое?!

- Нет, конечно, - тянется к столику за бокалом вина. - На кой черт ему ее лапа, он пристроится к ней сзади.

- Ты серьезно?!

- Ой, да шучу я, злюка, - приобнимает меня свободной рукой за плечо, притягивая к себе. - Они просто играются. И вполне хорошо ладят. Почти два года вместе резвились.

- Ну что, мои дорогие, давайте выпьем за вас, - оба синхронно переводим взгляд на вернувшуюся Веру. - За ваш крепкий семейный союз, в котором любовь и уважение друг к другу будут только с каждым днем крепнуть и крепнуть. Как хорошо выдержанное вино. О как! За вас.

- Твои слова, бабушка, да Богу в уши, - с улыбкой произносит Глеб, переводя на меня взгляд. - За нас, - шепчет Бестужев.

Глава 26

Второй раз за несколько часов обвожу глазами кабинет Бестужева. Только у меня не получается сконцентрироваться на обстановке, взгляд так и тянется на бородатую морду. И если в первый раз, ночью, я появилась здесь почти беззвучно, то сейчас одолевает только одно желание – очень шумно разбудить Бестужева. Громко и внаглую. То ли стакан с водой на него вылить, то ли просто дать в бок локтем. До меня только спустя несколько бессонных часов дошло, что он не случайно заснул на этом диване, а вполне целенаправленно остался ночевать в кабинете. Ночью я не обратила внимания на подушку. Я просто пыталась найти эту бородатую морду. Нашла в кабинете. И, конечно же, не стала будить. Спит человек, причем крепко, ну чего будить его? А сейчас я рассмотрела все. Мало того, что подушка имеется, так еще и кожаный диван немного выдвинут вперед, видимо, для того, чтобы было удобнее спать. Сказать, что я злюсь – ничего не сказать. Реально хороший вечер и, пожалуй, самое приятное мое знакомство за последние годы закончились вот этим. Как это вообще понимать? Приехала бабушка, а он сиганул спать в кабинет. Ну не козел ли? Мало того, что ставит меня перед ней в неловкое положение, так еще и не говорит мне о своем побеге. Целенаправленном побеге.

У меня было четкое ощущение, что недавний инцидент с вазой забыт. Да я даже забыла о том, что всего сутки назад хотела убить Бестужева за то, что он оказался вполне себе жив, тогда как я его уже похоронила в пруду. Я забыла о том, что меня смешали с дерьмом. И танец этот тоже забыла. Все как-то было мило после приезда Веры. Более того, ложась в кровать, мне показалось, что у нас все более-менее хорошо, несмотря на череду дурацких событий. Не могу объяснить почему, но я действительно так думала. И то, что это «хорошо» мне всего лишь показалось, осело неприятным грузом где-то глубоко внутри. Я просто в очередной раз ничего не понимаю. То рвался с первого дня спать в одной кровати, когда я была в общем-то против, теперь через два месяца решил поберечь свою давно потерянную честь? Что это вообще за выкрутасы? И ведь не скажешь прямо «А ну вали в кровать!». Может это месть за мои ночевки на диване? Но у меня вынужденная мера.

С другой стороны, мне бы радоваться, что он спит один и в трусы мне не лезет, чего я так избегала, стало быть, и оставшийся ужас между моих ног не заметит, но как-то все… не так. Не так все должно быть… Сжимаю от злости кулаки, борясь с диким желанием ударить спящего на спине Бестужева в живот. Гад. Получается я вторую ночь не сплю по его милости. Это очень, очень плохо влияет на мое физическое состояние и занятия. Сегодня меня точно ждет еще один выходной, а мне нельзя. Ну вот нельзя! Летом я хочу на море. Хочу сама ходить в воде и чувствовать под собой гальку. Да, блин, не песочек Карибского моря. Мне нужна нелюбимая ранее галька. Ну вот нужна она мне и все тут. А если я не буду спать, и как следствие не заниматься, то ни моря, ни гальки мне не видать. Глубоко вдыхаю и так же шумно выдыхаю в надежде, что Бестужев все-таки проснется. Ну ведь должен же ему мешать хотя бы свет от торшера.