Выбор (СИ) - Дейс Джули

Стараюсь игнорировать, но с каждым днём становится тяжелее. Тем ни менее, собираю вещи и закидываю сумку на плечо. Не хотелось бы опоздать на первую тренировку с новой командой. Мне проще прийти раньше, чем позже.

— И куда ты? — язвительно интересуется Картер.

— Тебе есть до этого дело? — не глядя, спрашиваю я, завязывая шнурки на кроссовках.

— Ты же не в команде.

— И по этой причине, я должен превратиться в овощ?

— А кто ты?

Вскидываю голову, выстреливая Картеру прямо в лоб.

— Ты можешь заткнуться и не портить хотя бы один день своим присутствием?

— Так собирай вещи и вали нахрен, — фыркает он.

— Ещё немного, и это произойдёт.

Картер обращает взгляд в сторону Рэна, который нависает над книгой уже битый час.

— Мне плевать, можете размазать друг друга, — небрежно бросает сосед и миротворец, не поднимая головы, продолжая стучать ручкой по книге. — Я не ваша нянька. Своих забот полно.

— О, что же не так? — саркастически бросает Картер. — Ты же защищаешь его.

Рэн резко вскидывает голову.

— Я никого не защищаю. Но теперь мне просто плевать. Можете свернуть друг другу башку.

— Что изменилось?

— Вас трое, она одна, я не собираюсь быть вашим судьёй. Все ваши стычки только из-за одной причины. Теперь это только ваши проблемы.

Картер прищуривается и смотрит в мою сторону. Скрещиваю руки, предварительно поправив сумку на плече.

— У тебя есть вопросы? — интересуюсь я, вскинув бровь. — Дерзай.

— У меня нет вопросов, — фыркает Картер. — Она и парнишка неразлучны. Любовь навечно.

— Да. Оправдывай свою неспособность бороться и слабость хотя бы этим.

— Какую слабость? — цедит парень, а я почему-то искренне радуюсь повисшему напряжению.

Я вообще перестаю быть собой в этом городе. Либо же наоборот становлюсь собой. Только этим можно обусловить и аргументировать то, что агрессия начала проявляться довольно часто.

— Что ты сделал? Не только для неё. Я обобщаю. Что ты сделал, кроме того, что подцепил очередную девчонку на тусовке и развлекся? Из-за тебя мы оба не в команде. Но я уже нашёл новую, а ты ждёшь чуда, когда кто-то прибежит и вытрет тебе сопли. Дело даже не в Эмме или команде, и даже не в том, что ты хочешь получить в челюсть от меня. Что ты сделал для самого себя? Ты нихрена не сделал, как валял дурака, так и продолжаешь. Долго протянешь?

Лицо Рэна вытягивается. Он медленно переводит взгляд с меня на Картера и обратно, вероятно, полагая, что на этот раз я нарываюсь сам. Гнетущая тишина, повисшая в квартире, может своей тяжестью проломить стальную плиту.

— Что тебе не нравится? Что я что-то делаю, пока ты идиотничаешь? Ты можешь продолжать, но что останется? Да нихрена не останется. Скоро тебе надоест, а может, уже надоело, и ты начнёшь искать способ выбраться и прийти к чему-то, но ты не знаешь, как. Ты не знаешь, что такое ответственность. Рэн в команде. У меня есть команда. Что есть у тебя?

Картер сжимает челюсть, я же поднимаю кулак в воздух.

— Удачи.

Выхожу за дверь и направляюсь в сторону лестницы.

Сегодня первая тренировка, а после неё план остаётся тем же: я посмотрю парочку машин и мотоциклов. Теперь мне точно требуется что-то, потому что каждый раз толкаться и таскаться с сумкой на плече, не самое заманчивое предложение. И мне нужен кто-то, кто поможет с документами, потому что тут я ничего в них не смыслю. Вряд ли отец способен помочь, хотя, с его связями это вполне возможно. Я никогда не обращался к нему за помощью, и уверен, он будет удивлён. Но мне ничего не остаётся, либо же искать юриста тут и платить за неприхотливую работу с оформлением за десять минут.

Ловлю такси, и отдаю отчёт тому, что тут это не так просто, как в Нью-Йорке. В родном городе стоит вытянуть руку, тут же требуется ей размахивать так, чтобы она отлетела на другую сторону дороги. Происходит чудо, и у меня получается. Ещё один звоночек, что мне требуется что-то, хотя бы двухколесное. Пусть это будет даже велосипед. Будет весело, в таком случае, начало будет положено, а первая покупка совершена.

Я прихожу раньше. Намного раньше. Если быть точным — первым. В раздевалке пусто, как и на льду, поэтому я просто переодеваюсь и беру клюшку с шайбой, чтобы насладиться тишиной до того, как по льду заскользят коньки остальных, начнут раздаваться удары клюшками и бесполезная болтовня.

Удар за ударом, пробиваю ворота и выполняю те разминки, с которыми знаком чуть ли не с рождения. За спиной раздаётся стук, и я останавливаюсь, оборачиваясь, чтобы проверить, не поймал ли галлюцинации. К счастью, нет, это тренер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты знаешь, что напрасно тратишь время? — вполне спокойно и без скрытого подтекста, спрашивает он.

— На что?

— На то, что выбрал эту команду, а не другие. Ты играешь не на уровне чайника, а они только учатся. Я редко берусь за таких, как ты. Вы уже обучены, вас сложно перестроить.

— Я был в четырёх командах, и в каждой были свои правила и тактики. Это ли не перестроение?

— По какой причине ушёл из последней?

Пожимаю плечами, решаясь быть честным не только перед тренером, но и перед самим собой.

— Исключили.

— По какой причине?

— Это не объяснить.

— Попробуй. Всему есть объяснение.

— Товарищ по команде вывел.

— Не умеешь держать эмоции под контролем?

— Умею.

— Нет, если сейчас вижу тебя тут.

— Это единственный раз за всё время.

— Нельзя поддаваться эмоциям. Это самый простой способ выбить из колеи, сломить и достигнуть своего. Что за команда?

— Университетская, — сообщаю я, на что мужчина вопросительно выгибает брови, и я понимаю его немой вопрос: — Торонтский университет.

— У них одна из лучших команд.

— Это уже не имеет значение. Я больше не в ней. И не уверен, что хочу быть.

— Не уверен, но не исключаешь, что можешь вернуться.

— Я не вернусь. Этого не хочу я, и не хочет тренер.

— Откуда тебе известно?

— В таком случае, не вижу смысла исключать члена команды из-за одной ошибки.

— Гарретт строг.

— И до этого мне уже нет дела, — киваю я, хотя, остаюсь под впечатлением, что они знакомы. Я даже не знаю, как зовут бывшего тренера, мне известна только фамилия.

— Ты должен понимать, что я ничем не уступаю брату. У меня тоже есть правила, которых стоит придерживаться. Я тоже могу исключить. Между нами, только одна разница: я тренирую юношеские команды, он предпочитает профессионалов.

— Вы уверены, что являетесь братьями? В этом году новый тренер.

— Я знаю. Ваш новый тренер — мой брат, хоть и сводный.

— Это уже не наш новый тренер. Он больше не мой тренер. Я мог бы сказать, что рад, но частично совру. С одной стороны, мне нравится его подход, с другой — нет.

— Тогда тебе стоит вспомнить его правила, потому что я тоже придерживаюсь их. Первое правило: без опозданий, но я даю три предупреждающих, после их нарушения, мы прощаемся.

— Отлично, я всегда прихожу вовремя.

— Второе: не сквернословим. За каждое сказанное слово дополнительные десять минут на льду всей команде. Третье: не считай и не думай, что ты выше других. Да, может, играешь на другом уровне, но тут ты такой же, как все, ни выше, ни ниже. Четвертое: никакой грязной формы. Я не потерплю.

— Это всё?

— Остальное, как у всех, ты знаешь. Принёс документы?

— Да.

— Тогда жду после тренировки, — мужчина отстраняется от ограждения. — Продолжай, пока нет остальных.

Я думаю, что он хочет уйти, но нет. Он лишь кладёт папку на лавочку рядом и занимает прежнее положение, вновь возвращая внимание ко мне.

— Когда делаешь замах, не выгибай так локоть, — беспрекословно сообщает тренер, на что у меня почти отвисает челюсть. Это не тот человек, которого я видел несколько дней назад.

— Локоть?

— Да. Высоко поднимаешь клюшку, из-за чего можешь промахнуться.