Выбор (СИ) - Дейс Джули

— Хватит, — жмурюсь я, закрывая ладонями уши. — Прекрати!

Алестер насильно одёргивает мои руки и силой держит их в своих.

— Да ладно, Эм, посмотри на меня, — мягко просит он. — Это же я.

Отрицательно кручу головой, не желая раскрывать глаза. Я вновь и вновь возвращаюсь в прошлое, от которого хочу бежать без оглядки. Менять старое на новое. Но вспышки воспоминаний ранят.

— Просто… попробуй, никто не настаивает на возвращении. Для себя. Ты не можешь отказываться от всего того, что любишь. Ты не должна. А он тот, кто может помочь.

— Он не поможете! — выкрикиваю я, пугая Алестера резкостью.

Резкая вспышка вспыхивает в его глазах, конечно, я знаю, что она означает.

— Поможет, вы оба любите лёд!

— Я не хочу. Это больше не нужно. Мне не нравится.

Он повержено выдыхает и отпускает мои руки. В его глазах буря, как в самые тёмные и мрачные дни, но Алестер почти смирился с ней. Уже давно мы не поднимали разговор о возвращении. Для этого просто не было подходящего случая, и сейчас Эйден стал причиной, по которой Алестер снова начал затрагивать старые раны.

Поднимаюсь с дивана и следую на кухню, потому что, если уйду в комнату, он всё поймёт. Ничего не остаётся, только как заняться ужином, не привлекая лишнее внимание. В голове кавардак, который следует расставить по местам. Этим я и занимаюсь, пока Алестер решил скрыться в своей спальне. Наверно, так даже лучше. Иногда нам необходимо побыть по разным сторонам баррикад, чтобы собрать мысли и направить их в нужное русло. По крайне мере, я надеюсь, что Алестер поймёт всю бессмысленность дальнейших попыток и убеждений себя и меня. Ничего не выйдет. Я не хочу возвращаться к тому, от чего ушла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но когда до ушей доносится грохот, не понимаю, что происходит. Этот грохот из моей комнаты, из-за чего пересыхает в горле. Бросаю ложку и бегу на звук шума.

Алестер роется по моему шкафу так, словно он принадлежит ему, благодаря чему сердце ускоряется.

— Что ты делаешь?

— Сейчас увидишь, — ворчит он, продолжая перебирать полки.

— Что ты делаешь!? — не сдерживая гнева, кричу я.

Алестер открывает дверцы и переходит на коробки. Он достигает нужной, из-за чего перехватывает дыхание. Я замираю. Не могу даже моргнуть или сделать вздох.

— Зачем они тебе? — спрашивает он, откинув крышку в сторону и вытягивая коньки за шнуровку, с помощью которой они завязаны. — Зачем они тебе, Эмма? Ты же не хочешь возвращаться!

— Это память, — силой выдавливаю я.

— Какая? Зачем помнить что-то плохое? Они же ассоциируются с негативом. Зачем они тебе? Давай выкинем.

— Не надо…

— Почему? Почему ты привезла их сюда?

— Потому что…

— Для чего?

Смахиваю слёзы с щёк и поднимаю голову, смотря в его глаза.

— Это мамин подарок…

— Он напоминает о ней. Почему ты всё ещё не выкинула их?

Я молчу. У меня нет объяснения. Вряд ли они необходимы. Это был её последний подарок перед уходом. Она оставила их и исчезла. Оставила меня и отца. И она не знает, что эта была точка невозврата. Отец сошёл с ума, заставляя меня проходить ад каждый день; заставлял меня думать, что я виновата в её уходе, потому что не достигала нужных успехов, потому что не прикладывала больше усилий. Но я старалась. Изо всех сил старалась. Мои старания дошли до крайней точки, где от переизбытка напряжения и волнения, отключилось сознание. Я потерялась в реальности происходящего, путая его с иллюзией. Потеряла равновесие. Тогда случился крах. Мне запретили кататься ближайшие пару лет, и врачи помогли страшному сну усугубиться. Стать ещё страшнее.

Алестер вручает мне это бремя. Коньки перекинуты и держатся на плече. Они представляют собой огромную глыбу событий, которые я хочу вычеркнуть, забыть, исключить, уничтожить. Хочу распрощаться с ними, как распрощалась с прошлым, где осталась слабая я.

— Ты можешь обижаться, но когда-нибудь поймёшь, почему я это делаю.

— Ты делаешь хуже, — эхом отзываюсь я.

— Нет. Я лишь хочу видеть тебя счастливой. Видеть, что ты занимаешься любимым делом, а не тем, чем якобы нужно, в чём ты пытаешься убедить саму себя. Это не к чему, Эмма. Трудности должны закалять тебя. Ты должна проходить их, а не убегать, прятаясь в коконе. Ты отказываешься от того, что любишь, а я лишь пытаюсь вернуть это, чтобы ты поняла всю мелочь и вспомнила, к чему лежит душа. Так сделает любой человек, которому небезразлично. А мне не безразлично, Эмма.

— И поэтому ты ничего не говоришь родителям!? — вырывает изо рта, но я тут же закрываю его рукой, пялясь на Алестера, как безумная.

Его лицо искажает печальная гримаса.

— Я хотел поговорить с родителями в ближайшее время.

— Они оставят тебя без всего! Ты не можешь!

— Этот год уже оплачен, я проучусь и вытяну, а в следующем подам на стипендию.

— Но жильё… — шепчу я.

— Мы оба работаем, вытянем другую квартиру.

— Они выселят нас сразу, нам некуда идти…

— Что-нибудь придумаем. Мы не останемся на улице.

— Ты не можешь!

— Могу. Ради тебя могу, если мы дадим друг другу слово.

— Слово?

— Ты попробуешь ещё раз. На этот раз только ради себя. Ты будешь кататься только потому, что захотела сама, потому что тебе это нужно. Не потому, что хотят твои родители. Мы подготовимся. Найдём что-нибудь, отложим денег и в случае чего, у нас будет место, куда можно съехать. Да, будет сложней, но у тебя есть я, а у меня есть ты. Мы сможем. Начнём всё по новой, без обмана.

— Но Алестер…

— Я уже решил. Я больше не могу смотреть на это.

— На что?

— На то, как ты бегаешь между мной и им. За несколько лет, ты впервые к кому-то потянулась. Тебе кто-то понравился. Я не хочу, чтобы кто-то увидел вас и поменял о тебе мнение в то время, как в этом виноват я. Ты не должна обременять себя мной.

— Мне плевать на мнение других!

— Какой в этом смысл, если ты не можешь позволить себе жить так, как хочешь?

— Но я живу так, как хочу.

— Не правда, и мы оба это знаем. Кому ты пытаешься врать, мне или себе?

— Ты не можешь сказать им об этом сегодня…

— Мы возьмём время, чтобы подготовиться. Я что-нибудь найду для нас. Даже если нам придётся спать на одном диване, у нас будет эта гребаная крыша над головой. Зато, мы оба будем свободны. Мы пройдём эти сложности, потому что мы есть друг у друга.

Закрываю ладонями лицо и кручу головой, пытаясь принять решение Алестера. В ответ он привлекает меня к себе и заключает в объятия. Я снова чувствую аромат своего шампуня, но на этот раз не тороплюсь ругаться. Это мелочь по сравнение с тем, что может случиться в будущем.

— Мы сможем, Эм. Плевать на предков, если они не принимают нас такими, какие мы есть.

Просовываю руки и обнимаю его спину, утыкаясь в грудь, которая не раз закрывала собою. Я знаю, что он всегда будет рядом. Никогда не бросит, даже в самые ужасные времена. Алестер уже это доказал. Он никогда не был в стороне. Он всегда приходил. Где бы я не находилась, он единственный, кто отбрасывал всё и ставил меня на первое место. Он лез туда, куда другие не решались вмешаться. Он противостоял всему миру, а я держала его ладонь, стоя рядом. Я никогда не была за его спиной. Я всегда была рядом. Всегда была на линии огня вместе с ним. Мы всё принимали вместе: ужасные выпады его родителей, моего папочки, некоторых окружающих, считающих себя выше других. Абсолютно все радости и невзгоды мы прошли вместе. Всё максимально просто: я защищаю его, он защищает меня.

Глава 13

Эйден

Проницательный взгляд сверлит спину, конечно, он принадлежит Картеру. Я буквально чувствую, как он хочет что-то сказать или сделать, но не решается, продолжая сидеть на диване. Ему же лучше. И между нами есть Рэн. Даже несмотря на то, что он сосредоточился на учебнике, его присутствие может предотвратить бурю, которая вот-вот готова взметнуться.