Эдна Фербер - Вот тако-о-ой!
– Дирк. Поди сюда, к маме.
Она решила, что все-таки благоразумнее будет держать мальчика рядом с собой.
Ворча, он вскарабкался на козлы, зевая, протирая глаза кулаками.
– Для чего мы здесь, мама?
– Мы продадим здесь наши овощи и выручим деньги.
– А для чего?
– Чтобы послать тебя в школу изучать разные предметы.
– Какие смешные ты говоришь вещи! Точно я не учусь уже в школе.
– Нет, я имею в виду другую школу. Большую – для взрослых.
Он совсем проснулся и с интересом разглядывал все вокруг. Толчея людей, лошадей, экипажей… Все это стекалось сюда в Чикаго как с севера, с немецких ферм, так и с голландских ферм на юго-западе, откуда приехали и они с матерью: фрукты и овощи – тонны их, урожай многих акров огородной земли.
Целая армия, привезшая пищу для огромного города с его миллионным населением.
В Селине проснулась маленькая гордость – сознание своего достоинства, когда эти мысли промелькнули в ее голове. Она пробиралась к местечку, которое наметила себе заранее. Со времени первой поездки с Первусом в Чикаго, после их свадьбы, она была здесь не более десяти-двенадцати раз, но она все рассмотрела и запомнила.
Место, которое ей хотелось занять, было недалеко от угла Прери-стрит, внутри двойного ряда телег, выстроившихся вдоль центральной дороги к Сенному рынку. Здесь разносчики зелени и оптовики-торговцы легко могли добраться до повозки. Здесь можно было продать товар с большей выгодой. Это было как раз напротив ресторана и гостиницы Криса Спенкнебеля, который знал ее, знал Первуса и даже его отца в течение многих лет: в случае нужды она может рассчитывать на его помощь ей и мальчику.
Последний казался теперь очень возбужденным: огни, люди, лошади, гул разговоров, смех, звон посуды из ресторанов поражали его, привыкшего к тишине полей, он невольно прижался ближе к матери.
На углах улиц, освещенных ярче, продавали на лотках шоколад, сигары, пуговицы, подтяжки, шнурки для ботинок, разные патентованные изобретения. Это походило на ярмарку. Свечи фонарей скользили по загорелым лицам и их теням, придавая зловещий вид, выделяя белки глаз, делая усы еще чернее и фантастически увеличивая плечи. Там играли в карты посреди улицы, здесь – две девицы смеялись и болтали с полисменом.
– Тут хорошее место, мать. Вот сюда. Здесь есть собака у повозки точь-в-точь, как наш Пом.
Пом, услыхав свое имя, поднялся, взглянул в лицо Дирку, завилял хвостом и залаял. Ночная жизнь на рынке не была новостью для Пома, но всегда одинаково его возбуждала. Он часто оставался стеречь повозку, пока Первус отлучался по делам или поесть. Он стоял на страже и готов был зарычать, как только кто пальцем коснется редиски Первуса.
«Куш, Пом, спокойно». Селина не хотела возбуждать внимание окружающих. Было еще рано, они выиграли полчаса. Селина уже видела впереди местечко, куда она хотела пробраться. С противоположной стороны туда же, по-видимому, направлялась тележка какого-то немца-фермера. В первый раз за эту поездку Селина вытащила кнут из-за сиденья и стегнула по удивленным лошадям. Спустя десять секунд немец понял ее намерение и стал погонять свою усталую кобылу; он подъехал как раз в тот момент, когда Селина, загородив дорогу, приготовилась уже вдвинуть свою повозку на высмотренное место.
– Эй, убирайся-ка отсюда! – загремел он, но затем, разглядев в тусклом свете фонарей, что его соперник – женщина, замолчал ошеломленный, с раскрытым ртом. Оправившись от первого изумления, он пустил в ход иную тактику:
– Вы не сумеете забраться туда, миссис.
– О нет, сумею. – Она решительно повернула лошадь в проход.
– Да, мы сумеем, – выпалил Дирк с гордостью.
Из телег по другую сторону улицы тут и там поднялись головы…
– Где же мужчина? – спросил, пылая гневом, фермер, которого опередила Селина.
– Вот он! – отвечала она, кладя руку на голову Дирка.
Заявление было принято с недоверием. Собиравшийся уже отъехать фермер решил, что где-нибудь по соседству, наверное, имеется муж этой женщины (вероятно, в ресторане Криса напротив), и оттого она держит себя так уверенно. Уже трогаясь с места, он, пользуясь отсутствием ее естественного защитника, облегчил душу следующей энергичной репликой:
– Бабам здесь, на Сенном, нечего делать. Сидели бы лучше по ночам дома в своей кухне, там только им и место.
Это заявление, столько уже раз слышанное ею за последние дни и с таким глубочайшим убеждением всеми произносившееся, теперь оказалось каплей, переполнившей чашу. Нервы Селины не выдержали.
– Не смейте говорить так со мной, вы, старый глупец. Что хорошего в том, что женщина будет сидеть дома в своей кухне, если ей предстоит умереть с голоду там вместе с ребенком. Сидя в кухне, не заработаешь себе на пропитание. Я только на Сенном могу продать свои овощи, и я это сделаю. Уходите прочь, или я обращусь к Майку-полисмену.
Она поднялась в телеге, чтобы сойти и распрячь усталых лошадей. Трудно сказать, как объяснил себе ее движение немец. Собственно, чего он мог опасаться со стороны этой маленькой хрупкой женщины? Однако он поспешил испуганно отъехать.
– Что за баба! – послышалось сквозь грохот колес и стук копыт о камни.
Селина оставила мальчика с Помом в телеге и отвела лошадей в конюшню поблизости, где за двадцать пять центов им отводили место на ночь, – комфорт, которого не позволяли себе хозяева. Вернувшись, она нашла Дирка оживленно беседующим с двумя молодыми особами женского пола в красных корсажах, клетчатых юбках, которые волочились по земле, и матросских шапочках, лихо пристроенных на пирамидальные прически.
– Никак не возьму в толк, что он бормочет. А ты, Эльзи? Точно Дерт[3], что ли, но никто ведь не станет давать своему младенцу такую кличку, а?
– Да, ну пойдем же наконец. Зато тебя бы следовало назвать Мад, потому что первое, что ты узнала, это была грязь. Уже больше девяти, а мы еще не… – Она обернулась и увидела бледное лицо Селины.
– А вот моя мама, – с триумфом объявил Дирк, указывая на нее. Женщины оглядывали друг друга. Две из них увидели старую мужскую шляпу и убогое платье и поняли, кем приходится мальчику эта третья. А эта самая третья увидела красные корсажи и накрашенные губы и… тоже поняла.
– Мы только что спросили у парнишки, как его звать, – сказала оправдывающимся тоном та из двух женщин, которая была шокирована именем Дирка. – И так, вообще, поболтали с ним.
– Его зовут Дирк, – сказала ласково Селина. – Это голландское имя, знаете ли. Мы из Ай-Прери, с юга, Дирк де Ионг. Я – миссис де Ионг.
– Да, – сказала вторая женщина. – А я – Эльзи. Эльзи из Челси, так меня зовут. Идем, Мейбл, будешь тут болтать всю ночь.
